Вскоре путь ему преградил новый забор, разделяющий некогда единую собственность на две. За ним до самого горизонта тянулись хлопковые поля, которые в конце лета превращались в настоящий муравейник — рабы с огромными заплечными мешками сновали между ровными рядами зеленых посадок и собирали коробочки белой ваты, которые потом на телегах отправляли на пристань, грузили на баржи и в трюмы пароходов и везли в Новый Орлеан на продажу.
Поля по эту сторону забора являли собой печальное зрелище: заброшенные и незасеянные, они поросли сорняком. Николя нахмурился и что было сил сжал поводья лошади, с грустью вспоминая былое богатство и славу Бомарэ, когда поместье по праву считалось крупнейшим производителем хлопка в Луизиане. Он развернул Сорсьера и во весь опор помчался назад к дому. Возле бараков, где жили рабы, он задержался, окинув тоскливым взглядом покосившиеся, сгнившие строения. Повсюду царили разор и запустение. Только несколько домиков возле самого дома еще оставались жилыми, там помещалась прислуга. Брошенные жилища рабов означали, что ни в этом, ни в будущем году богатого урожая хлопка ждать не приходилось. Очевидно, что большую часть рабов Селесте пришлось продать, о чем она забыла его предупредить.
Николя в задумчивости подъезжал к дому и только теперь обратил внимание на то, как запущенно он выглядит; штукатурка на фасаде облупилась из-за частых паводков; фундамент в нескольких местах потрескался; хозяйственную пристройку уже много лет не красили и не ремонтировали, отчего вид у нее был жалкий; сад одичал и неумеренно разросся. Заметив двух молодых негров, лениво развалившихся под деревом, Николя пришел в ярость — совсем от рук отбились, бездельники!
На заднем дворе Николя спешился и лично проследил за тем, чтобы Сорсьера тут же расседлали и вычистили. Поднявшись на галерею с бокового входа, он не сразу заметил экипаж, стоящий у подъезда. Вскоре кованые каблуки его ботинок для верховой езды гулко застучали по мраморному полу холла. Николя на ходу пригладил волосы и вошел в гостиную.
— Боюсь, Селеста не сможет продать тебе Бомарэ, Амариллис, — заговорил он с порога, узнав гостью, и на губах у него заиграла насмешливая улыбка. — Теперь я хозяин поместья, и в мои намерения не входит продавать его.
Амариллис вскинула на него глаза и онемела от изумления.
— Николя? — прошептала она, когда тот подошел ближе. Mapa злобно поджала губы, когда заметила, что удивление на лице Амариллис постепенно сменялось восхищением по мере того, как она жадно оглядывала Николя с головы до пят. Он действительно не мог не оказаться чертовски привлекательным в ее глазах, ведь теперь из пылкого юнца Николя превратился в зрелого, сильного мужчину.
— Ну что, ты довольна? — вслед за ней окинув себя взглядом, с беспечной фамильярностью поинтересовался Николя.
— Ты вернулся… — дрогнувшим голосом вымолвила она, и холодной расчетливости в нем как не бывало. — Ты в Бомарэ? Какими судьбами? Я не понимаю… Когда ты приехал? — Амариллис изо всех сил старалась скрыть раздражение по поводу несостоявшейся сделки.
— Вчера вечером, — ответил Николя и встал за креслом Селесты, которая беспокойно следила за поединком двух сильных и решительных противников. — Я решил, что будет лучше, если Бомарэ не перейдет в чужие руки, а останется собственностью нашего рода.
— Вчера вечером? — переспросила Амариллис, бросая на Селесту уничтожающий взгляд. — Боже мой, но ведь вы знали, что сегодня я должна была приехать! И вы продали ему поместье за моей спиной?
— Не стоит думать о нас так плохо, Амариллис, — ответил Николя, и Маре показалось, что в его голосе появились теплые нотки, когда он произнес ее имя. — Согласись, что я имею больше прав на Бомарэ, чем ты. К тому же предложенная тобой цена оказалась до неприличия низкой, и мне ничего не стоило удвоить ее.
— Поместье находится в таком убогом состоянии, что Селесте просто повезло, что я захотела купить его. — Амариллис виновато вспыхнула и сделала слабую попытку защититься. — Ничего не скажешь! Большое разочарование постигло меня сегодня. Ну и сюрприз ты мне преподнес! Прости меня за любопытство, Николя, но какого черта ты вернулся?
— Об этом его попросил Филип, — собравшись с духом, ответила вместо него Селеста. — Он написал Николя письмо, в котором сообщил, что нашел настоящего убийцу Франсуа.
— Это правда, Николя? Отец поверил в твою невиновность спустя столько лет? Это более чем странно. А что ему удалось выяснить? — небрежно поинтересовалась Амариллис.
— Это дело семейное, моя дорогая, — отозвался с улыбкой Николя. — В свое время ты обо всем узнаешь. — Он аккуратно забросил удочку, следя за тем, какова будет реакция Амариллис.
— Понятно. Прости мое любопытство, Николя. Знаешь, я до сих пор не могу поверить в то, что говорю с тобой.
— Николя сказочно разбогател за это время. — Селеста не удержалась от того, чтобы сообщить гостье эту приятную подробность о своем пасынке. — Он был в Калифорнии в пору «золотой лихорадки», и ему удалось разработать богатую жилу. — Она с особенным удовольствием выговорила последнюю фразу, смысл которой плохо понимала, но которая явилась предметом всеобщего интереса накануне за обедом.
— Так, так, — пробормотала Амариллис, поднимаясь из-за стола и подходя вплотную к Николя. — Мне легко будет смириться с неудачей, потому что Бомарэ досталось тебе. Это твой дом, и будет справедливо, если владеть им будешь ты, а не я. Господи, сколько времени прошло! Могу я поздравить тебя с возвращением? — прошептала она, кладя руку ему на плечо и приподнимаясь на цыпочки.
Mapa вцепилась в подлокотник софы так, что побелели пальцы. Амариллис прикоснулась губами к губам Николя. При виде того, как они целуются, у Мары потемнело в глазах. Наконец Амариллис отступила на шаг, но рука ее все еще покоилась на плече Николя. Ее томный взгляд из-под полуопущенных ресниц старался проникнуть ему в самое сердце. Николя отвернулся первым, и Амариллис несколько задело то, с какой легкостью он это сделал.
— Ты уже знакома с Марой О'Флинн? — спросил он непринужденно и шагнул к Маре.
— Да, Селеста нас представила друг другу, — с нетерпеливым раздражением ответила она. И тон ее голоса не оставлял сомнений в том, что она считает Мару персоной малозначительной для того, чтобы Николя уделял ей внимание. Но стоило ей увидеть, с какой нежностью он взял Мару за руку, а затем провел кончиками пальцев по ее щеке, как она тут же изменила свое мнение об этой ирландской красавице. — Я подумала, что она гостья Селесты, — вымолвила Амариллис натужно.
— Вот как? Ты ошибалась. Мы с Марой знаем друг друга уже много лет и давно стали близкими друзьями, — ответил Николя, ласково глядя на Мару, чем подтвердил самые худшие подозрения Амариллис.
Глаза женщин встретились, и каждая поняла, что обрела в другой соперницу и смертельного врага. Амариллис была любовницей Николя очень давно, но чувство не прошло бесследно, и Mapa догадывалась, что она не отступится ни от Николя, ни от Бомарэ.
— Ты непременно должен быть на скромной вечеринке, которую я устраиваю в Сандроузе завтра вечером, — вновь обретя самообладание, с приятной улыбкой сказала Амариллис. — Я с радостью введу тебя в наше общество, Николя. Селеста, мадемуазель О'Флинн, — добавила она вежливо, — вы не откажетесь тоже приехать?
— Спасибо, но я еще не знаю, — отозвалась Селеста. — Боюсь, что я слишком слаба, чтобы выезжать в свет. К тому же траур по Филипу еще не закончился.
— Конечно, я понимаю. Тогда передайте мое приглашение Николь и Этьену. Он обещал приехать ко мне еще на прошлой неделе. — Амариллис взяла со стола сумочку и муфту. — Надеюсь увидеть тебя завтра вечером… если не раньше. — Она соблазнительно улыбнулась Николя, и в ее взгляде прочитывалось желание встретиться с ним наедине. — До свидания, — обратилась она ко всем и взяла Николя под руку, таким образом вынуждая его проводить себя до экипажа.
Mapa молча смотрела им вслед, в ее мозгу смятенным вихрем проносились мысли. Николя стал владельцем Бомарэ и таким образом сделал свой выбор. Узы, которые связывали его с родным домом, оказались прочнее, чем она предполагала и чем была их связь. Николя никогда больше не сможет покинуть это место. Он вернулся домой и останется здесь навсегда. И Амариллис снова рядом с ним. И она в действительности оказалась красавицей…
— Простите меня, Селеста. Я хотела бы немного отдохнуть, — сказала Mapa, поймав на себе удивленный взгляд хозяйки.
— Разумеется, мадемуазель, — ответила та и занялась сыном, который беспокойно заворочался. Селеста испытывала невероятное облегчение оттого, что продала поместье Николя, поскольку это положило конец ее конфликтам с Амариллис. Теперь, когда Николя снова здесь, он сумеет поставить на место свою бывшую пассию. Недаром он стал взрослым, хладнокровным мужчиной, способным даже на жестокость, если в том будет необходимость.
Mapa была рада оказаться у себя в комнате в полном одиночестве, но успокоиться сразу не смогла и еще долго бродила из угла в угол безо всякой цели. Вдруг она вспомнила о Пэдди и решила проведать его. Однако комната мальчика была пуста, посреди нее на ковре валялась горстка позабытых солдатиков. Mapa вернулась к себе, набросила на плечи короткую накидку и вышла в галерею, безлюдную в этот час, намереваясь спуститься в сад и поискать малыша. Некогда прекрасный и ухоженный сад теперь пребывал в заброшенности и унынии, дорожки и клумбы заросли бурьяном, и Маре приходилось высоко приподнимать юбку, чтобы пробраться сквозь густые заросли чертополоха. Внезапный порыв ветра заставил ее поежиться и посмотреть на небо: его голубизна омрачалась медленно надвигающимися на Бомарэ грозовыми облаками, обещающими дождь уже к полудню. Mapa ускорила шаг, стремясь как можно скорее отыскать Пэдди, и вскоре среди непроходимой чащи в самой глубине сада наткнулась на приземистое строение, в архитектурном отношении напоминающее особняк, но одноэтажное и невзрачное. Mapa с любопытством рассматривала его фасад, когда на пороге вдруг появился Этьен.
— Мадемуазель О'Флинн! — воскликнул он, и глаза его засветились нежданной радостью.
— Извините меня за вторжение. Вероятно, это и есть ваш отдельный флигель?
— Ну что вы, какие могут быть извинения! Напротив, мне невероятно лестен визит такой юной очаровательной дамы. — Этьен подошел к Маре и взял ее под руку. — Пожалуйста, позвольте показать вам мои сокровища. Вы не откажетесь от чая или от глотка шерри? — Он взглянул на нее с мольбой.
— Благодарю вас, я только что пила чай, — ответила Mapa, но отклонить приглашение старого холостяка не смогла и проследовала в его обиталище.
— Судя по тому, как вы это сказали, чайная церемония не доставила вам удовольствия, не так ли? — задумчиво сощурился Этьен.
— Вы очень проницательны, месье, — с улыбкой отозвалась Mapa, хотя любопытство Этьена ей и не очень-то понравилось.
— Извините, но дело вовсе не в том, что я проницателен. Просто вы достаточно экспрессивны. — Он отечески похлопал ее по руке. — Одно ваше слово, один жест в тысячу раз красноречивее, чем тысяча слов, произнесенных кем-либо другим. Вы обладаете редким даром, мадемуазель. Лишь очень талантливые актеры могут похвастаться этим. — Этьен сделал ей комплимент с самым невинным выражением лица, но Mapa не была вполне уверена в том, что ее профессиональная принадлежность оставалась тайной для этого милого, однако невероятно хитрого и искушенного старика.
— У Селесты была гостья, — призналась Mapa. — Мадам Сент-Лоренс.
— А, Амариллис… — Этьен выдержал паузу, а затем бросил на Мару лукавый взгляд: — Теперь я понимаю ваши чувства. Вряд ли Амариллис была рада знакомству с вами. — В ответ на это замечание Mapa вопросительно приподняла бровь. — Дело в том, что она ненавидит женщин, которые красивее, чем она. Особенно когда они к тому же моложе. Она увиделась с Николя?
— Да, они встретились, — нахмурилась Mapa. — Но не думаю, что в данных обстоятельствах им обоим это было приятно.
— Ах да… Вероятно, она была очень расстроена, когда узнала, что Бомарэ уже продано. Крушение всех ее надежд! — Он самодовольно хмыкнул. — Как жаль, что я проспал и не поспел к чаю! Многое я бы отдал за то, чтобы увидеть лицо Амариллис в тот момент, когда она узнала, что поместье купил Николя.
— А вас это радует?
— То, что Николя стал хозяином Бомарэ? Разумеется, а как же может быть иначе! Ведь это означает, что я смогу оставаться здесь до конца своих дней. Вряд ли я сохранил бы такое право, если бы Бомарэ досталось Амариллис. — Он вздохнул с видимым облегчением, и вдруг тень какой-то неприятной мысли омрачила его лицо. — Впрочем, такая опасность сохраняется, поскольку Амариллис продолжает оставаться богатой привлекательной вдовой. А решительности и упорства в достижении своей цели ей не занимать, — пробормотал он, но тут же тряхнул седой головой, как бы отвергая саму эту мысль. — Если бы Николя по-прежнему остался ветреным шалопаем, мне имело бы смысл заранее начать паковать чемоданы.
Mapa лишь усмехнулась в ответ и стала с интересом разглядывать гостиную Этьена, которая очень напоминала музей из-за обилия безделушек и антикварных вещичек, собранных им по всему свету и с любовью коллекционера разложенных на всех свободных поверхностях. Меблировка гостиной также была неслучайной и тщательно продуманной: секретер черного дерева, комод красного дерева со множеством изящных завитушек, столик в стиле барокко с бронзовыми ножками в форме атлантов, старинные гобелены на стенах, китайские напольные вазы, персидский ковер. Внимание Мары привлекло небольшое рабочее кресло, обитое цветным шелком.
— Говорят, оно принадлежало Марии-Антуанетте, — сказал Этьен, заметив заинтересованность Мары.
— Оно великолепно, — с нескрываемым восхищением отозвалась она.
— Благодарю вас. Жаль, что я не могу показать вам свою парижскую коллекцию! У меня в Париже есть небольшой дом, где я храню самые ценные свои сокровища, — с гордостью сообщил Этьен, видя в Маре настоящего ценителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75