— Нужно радоваться, что у мальчика разыгрался такой аппетит. Если он намерен проглотить половину всего того, что упомянуто в меню, значит, он пошел на поправку и болезнь отступает.
— Спасибо, дядя Николя, — с достоинством поблагодарил его Пэдди и бросил на Мару торжествующий взгляд.
— А теперь извинись перед своей тетей и Джэми, — непререкаемым тоном приказал Николя, не сводя с малыша пронзительных глаз, так что тот посчитал разумным послушаться.
— Извините, — буркнул Пэдди, но тут же просиял от радости, когда к столику подошел официант, чтобы принять их заказ.
— Так и быть, Пэдди, заказывай, что твоей душе угодно. — Mapa примирилась со своим поражением и принялась изучать меню. После долгих месяцев путешествия через океан, когда им приходилось довольствоваться грубой, однообразной стряпней корабельного кока, богатство выбора, представленного в меню, ошеломляло и вселяло смятение. Пассажиры могли выбрать ветчину, бифштекс с луком, с томатами, бифштекс по-креольски, телячью отбивную, жареную рыбу, картофель с луком, кашу, рыбные котлеты, мамалыгу, бананы, картофель фрикассе или хаш. Из сладкого предлагалось: вафли, горячая сдоба, бисквит, пироги с разнообразной начинкой, тосты и рулеты. Ассортимент напитков состоял из зеленого и черного чая, кофе, горячего шоколада, какао, молока и кларета. Mapa не знала, на чем остановить свой выбор, но то, что заказывать рыбу и картофель она не станет, не поддавалось сомнению — за время длительного вояжа эти блюда успели набить ей оскомину.
— Доверьте это сделать мне? — попросил Николя и быстро заказал завтрак для всех, кроме Пэдди, который уже успел сообщить официанту свои пожелания.
Чуть позже, допивая кофе, Mapa бесцельно разглядывала пассажиров, собравшихся в столовой, и невольно обратила внимание на полную женщину в бледно-лиловом платье и с жемчужным ожерельем на шее, которая пристально рассматривала Николя в лорнет.
— Похоже, ты имеешь успех у здешних дам, — шепнула ему Mapa, кивая в сторону его безмолвной почитательницы.
Николя заинтересованно обернулся. Дама взволнованно заерзала под его прямым взглядом, и стало очевидно, что Mapa ошиблась, причислив ее к поклонницам своего спутника. Разглядев как следует лицо Николя, она смертельно побледнела, и лицо ее вспыхнуло от злости. Грудь дамы часто и тяжело заколыхалась, она возмущенно вскочила, с грохотом отодвинув стул, и решительно направилась к выходу, всем своим видом демонстрируя невозможность находиться в одном помещении с таким человеком, как Николя. Хотя дама была отнюдь не высокого роста, она казалась внушительнее из-за того, что с поистине королевским достоинством несла свое заплывшее жиром и туго затянутое в корсет тело.
— Очевидно, она меня узнала, — горько усмехнулся Николя.
— А кто это? — поинтересовалась Mapa, мимоходом представив себе, какой уморительный словесный портрет этой дамы мог бы нарисовать Брендан в считанные секунды.
— Я не помню ее имени, — пожал плечом Николя. — Однако подобные демонстративные выражения презрения мне знакомы. Не пора ли и нам? — выбросив из головы неприятный инцидент, беспечно добавил он.
Mapa, напротив, не могла так скоро оправиться от этого прискорбного впечатления. Если какая-то женщина, имени которой Николя даже и не помнит, считает себя вправе публично заявлять о своей неприязни к нему по прошествии стольких лет, то какой прием окажут ему родственники? В течение последующих нескольких часов, которые протекали в ленивом бездействии, Mapa имела возможность со всех сторон обдумать этот вопрос и представить себе, как их встретят в Бомарэ.
— Когда мы доберемся до места? — спросила она у Николя за ленчем. Они почти не разговаривали первую половину дня, поскольку Николя уединился у себя в каюте и тоже, по-видимому, предавался размышлениям.
— Примерно через час. Пришлось оказать некоторое материальное давление на капитана, чтобы он пришвартовался в Бомарэ, — сказал Николя с плохо скрываемым раздражением, — Он объяснил, что теперь пароходы останавливаются выше по течению, в Сандроузе, вместо Бомарэ, как это было раньше.
Вскоре пароход подошел к причалу, о его приближении возвестил долгий гудок. Багаж быстро выгрузили на узкий причал, и пароход, оставив пассажиров в окружении чемоданов, снова вышел на середину реки, чтобы продолжить свой путь на север.
Николя молча оглядывал пустынные окрестности, где в прежние времена теснились склады, забитые хлопком и сахарным тростником, которые не успевали вывозить на баржах. Джэми присела на дорожный сундук и бдительно следила за Пэдди.
— Постарайтесь не свалиться в воду, мастер Пэдди, — предупредила она малыша, который едва не поскользнулся на глине. — Мне совсем не хочется прыгать за вами в реку и выуживать вас, как старый башмак.
— Поместье достаточно далеко отсюда, и поскольку нас никто не ждет… — Николя не докончил фразы и тяжело вздохнул.
— Нам предстоит прогулка? — поинтересовалась Mapa.
— Надеюсь, что все вы в удобной обуви, — усмехнулся он. — Впрочем, если не хотите идти пешком, можете подождать, пока я пришлю за вами экипаж, — предложил он с видом гостеприимного хозяина, но глаза его вызывающе сверкали.
— Что же, пропустить из-за этого сцену встречи? Нет уж, я лучше пойду пешком, — сказала Mapa и оглянулась на Пэдди и Джэми. — А вы что решаете? Останетесь здесь ждать экипажа или пойдете с нами?
— Я пойду! — воскликнул Пэдди, хлюпая носом.
— Я тоже не собираюсь сидеть здесь на сундуке неизвестно сколько времени, — проворчала Джэми, взяла Пэдди за руку, и все тронулись в путь.
Они шли по узкой глинистой дороге, петлявшей среди прибрежных зарослей колючего кустарника. Mapa плотнее завернулась в накидку, чтобы укрыться от ледяного, пронизывающего до костей ветра. Над головами у них с пронзительными криками пролетела стая диких гусей, которые после утомительного перелета из северных краев устремлялись на топкие, непроходимые болота, где и собирались зимовать.
— Эту сикомору посадили в тот год, когда заложили фундамент Бомарэ. От нее до дома рукой подать, — сказал Николя, указывая на высоченное дерево, раскинувшее огромную крону впереди у поворота дороги.
Путники миновали поворот и лицом к лицу столкнулись с одинокой всадницей на чистопородном жеребце, которая, похоже, давно поджидала их на дороге. Николя прищурился, вглядываясь в черты девушки, одетой в красную амазонку такого же оттенка, что и упряжь коня. Она держалась в седле с природной грацией, которой могут обладать только прекрасные наездники, и свысока смотрела на приближающихся людей.
— Мы не очень-то привечаем посторонних, которые без разрешения прогуливаются по землям Бомарэ, — раздался вдруг в тишине ее звонкий голосок.
— А кто вам сказал, моя милая, что я в Бомарэ посторонний? — со спокойной улыбкой спросил Николя.
Девушка слегка ткнула каблуком своего скакуна в бок и подъехала поближе, чтобы лучше разглядеть дерзкого незнакомца, который стоял посреди дороги с таким видом, словно был у себя дома.
— Я вас не знаю, — заявила она надменно и откинула со лба непослушную прядь, однако ее пронзительные серые глаза по-прежнему впивались в лицо Николя. — И поскольку мы не ждем никаких гостей, будет лучше, если вы развернетесь и пойдете туда, откуда пришли.
— Куда же подевалось прославленное гостеприимство хозяев Бомарэ? — спросил Николя с улыбкой.
— Что вы можете знать о нашем гостеприимстве? — Девушка гордо выпрямилась в седле. — Сомневаюсь, чтобы вы, когда бы то ни было, его удостаивались!
— Это ваш конь? — не удержался от вопроса Пэдди, который уже давно не сводил глаз с величественного животного.
— Мой, — обращая снисходительный взгляд на малыша, который, как ни старался, не мог скрыть своей зависти, ответила она. — Его зовут Сорсьер, и на нем не может ездить никто, кроме меня. Он самый быстрый в округе, а может быть, и во всей Луизиане.
— Этот конь великоват для таких маленьких ручек, — заметил Николя.
— Вы думаете, что я хвастаюсь? — Ее глаза вызывающе сверкнули. — Хорошо, я покажу вам, месье, великоват он мне или в самый раз!
С видом явного превосходства девушка смерила Николя взглядом, круто развернула коня и помчалась галопом по бездорожью туда, где белела ограда поместья. Mapa посмотрела на Николя, который внимательно наблюдал за удаляющейся всадницей, пригнувшейся к седлу своего коня. Он зло прищурился и слегка побледнел, когда девушка на полном скаку одолела препятствие, и Mapa, понимавшая, что он крайне раздражен, в душе пожалела отчаянную наездницу, которой предстояло испытать на себе силу его гнева. Копыта взметнулись над стеной снова, и девушка стала быстро приближаться к путникам, предвкушая шквал комплиментов и восхищенных похвал.
— У вас замечательный конь, но сегодня вы ездите на нем в последний раз. Такой безответственной маленькой глупышке, как вы, будет разрешено теперь ездить лишь на пони, — пообещал Николя.
Девушка оторопела и молча смотрела на него, не зная, как реагировать на такую откровенную наглость. Никто до сих пор не осмеливался говорить с ней в таком тоне. На щеках у нее вспыхнул румянец, и злость, клокотавшая в груди, нашла, наконец, выход наружу.
— Убирайтесь с моей земли немедленно! — выпалила она. — Вы не имеете права преступать границу частного владения!
— Послушайте, а кто вы такая? — поинтересовался Николя, не обращая внимания на ее выпад.
— Я Дамарис де Монтань-Шанталь. А вы кто?
— А я Николя де Монтань-Шанталь, — улыбнулся он.
Юная мисс что было сил стиснула поводья, и коню передалось взволнованное состояние хозяйки — он стал бить копытом в землю. Девушка была еще слишком молода, чтобы владеть собой. Mapa заметила, как на ее лице попеременно отразились удивление, недоверие, отчаяние, но любопытство все же взяло верх над остальными чувствами, и Дамарис вперилась взглядом в изумрудные глаза человека, о котором в их доме было принято говорить полушепотом.
— Так что же, моя маленькая племянница, окажут мне гостеприимство в Бомарэ или нет? — спросил Николя с ласковой улыбкой.
— Кое-кто, может быть, и окажет, — ответила она загадочно и вдруг показалась Маре гораздо более взрослой.
— А вы?
— Я еще не решила, — пожала она плечами. — А это кто? Ваша жена? А мальчик — ваш сын? — спросила она, кивая на его спутников.
— Вы задаете слишком много вопросов, — отозвался Николя.
— Если не задавать вопросов, то и не получить ответа, — убежденно высказалась Дамарис.
— Даже задав вопрос, человек совсем не обязательно получает ответ, — парировал Николя.
— Если хотите, я могу вернуться домой и выслать за вами экипаж, — предложила Дамарис, предпочитая сменить тему беседы.
— Не стоит. Насколько я помню, тут уже совсем недалеко. Ты можешь идти дальше? — обратился он к Маре, которая с любопытством наблюдала за словесной перепалкой между родственниками.
— Да, конечно. Мне даже нравится эта прогулка, — искренне ответила Mapa, давая Николя понять, что именно доставляет ей удовольствие.
— Откуда вы родом? — спросила ее Дамарис. — Вы говорите не так, как американцы в Новом Орлеане.
— Я из Ирландии.
— А где вы были все эти годы? — обратилась она с вопросом к Николя, приноравливая ход своего любимца к шагу пеших спутников.
— Путешествовал по миру, — уклончиво ответил тот.
— Мы только что из Калифорнии, — важно пояснил Пэдди. — Дядя Николя очень богат. Он богаче вас, — добавил он, с усилием отводя взгляд от великолепного скакуна и стараясь идти в ногу с Николя.
— У нас есть много денег и большой дом, — заносчиво ответила Дамарис. — А что есть у вас? И почему вы называете, его дядей? Разве вы мой кузен?
— Нет, но он разрешил мне называть его так, — с достоинством ответил Пэдди.
Дамарис задумалась над словами мальчика, стараясь сделать на их основе вывод о том, какие отношения связывают Николя и его спутников. Она время от времени оценивающе поглядывала то на Мару, то на Николя безо всякого стеснения и, наконец, пришла к заключению, которым тут же и поделилась с остальными:
— Она слишком хорошенькая, чтобы быть вашей женой. Она ваша любовница?
Джэми поперхнулась, закашлялась и стала судорожно глотать воздух ртом, чем отвлекла внимание Пэдди. Mapa почувствовала, как против собственной воли постыдно краснеет. Слова девушки неожиданно для нее самой задели Мару. Николя поджал губы и ледяным тоном сказал:
— Немедленно принесите леди свои извинения, Дамарис.
— Простите меня, мадемуазель. Я не хотела оскорбить вас. — Она послушно выполнила приказ Николя, тем более что действительно не имела ничего дурного на уме и сама же расстроилась от собственной бестактности.
— Я знаю. — Mapa заставила себя улыбнуться, но улыбка у нее получилась грустной. — Дело в том, что люди, как правило, не любят слышать о себе правду. Поэтому свое мнение в обществе принято держать при себе. Запомните это на будущее, — посоветовала она девушке.
По мере того как они приближались к дому, Николя невольно ускорил шаг. Пэдди и Джэми, которым было труднее поспеть за ним, чем остальным, изо всех сил старались не отстать. У Мары, воодушевленной мыслью о предстоящем свидании Николя с родственниками, открылось второе дыхание.
У начала подъездной аллеи Николя вдруг резко остановился. Раскидистые дубы, кроны которых переплелись и образовывали зеленый тоннель, стояли, как часовые, вдоль дороги. Николя именно так и описывал Маре это место, разве только розоватый фасад дома окутывал налет какой-то тайной грусти, которая никак не проявлялась внешне, но зато прекрасно чувствовалась. Высокие французские окна, по большей части закрытые ставнями, тянулись вдоль галереи, опоясывающей двухэтажное здание. Шесть массивных белых колонн по фасаду поддерживали величественный карниз.
— Бомарэ… — прошептал Николя, обводя взглядом родной дом.
— Вы отсутствовали слишком долго. — По-детски чистый голос Дамарис разрушил благоговейное молчание гостей. — Когда вы уехали, меня еще на свете не было.
Николя, казалось, не слышал ее, его взгляд все еще был прикован к дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75