Естественно, извозчик отказался ехать дальше, когда начался ливень. Вследствие чего Артур и Керри стояли в массивных кирпичных воротах под почти не защищающим от дождя навесом, пока дождь не стих. То есть почти стих. Поскольку Артур уже смирился с мыслью, что солнце навсегда спряталось за тучами, он взял их сумки, изобразил на лице улыбку — ради Керри — и направился по раскисшей дороге к дому, с трудом вытаскивая ноги из грязи. Этот отрезок пути отнял у них последние силы, но Керри ни разу не пожаловалась и не заявила, что больше не в состоянии идти. Характер у нее сильный, в этом ей не откажешь, более сильный, чем у него, потому что он уже готов был сесть у дороги и захныкать, как дитя.Они шли, пока не оказались у огромного навеса, предохраняющего массивные дубовые двери Лонгбриджа от дождя. Остановившись, они уставились на страшную морду, вырезанную на медном дверном молотке. Они долго стояли молча около дверей. Когда Артур, наконец, покосился на Керри, он увидел, что она смотрит на него с таким сокрушенным видом, что он не сумел — хотя и пытался изо всех сил — найти слова ободрения. Артур перевел глаза на мерзкую морду на молотке; он мог бы весь вечер изучать это произведение искусства, если бы вдруг дверь не распахнулась так стремительно, что их с Керри чуть не сбило с ног. Артур жмурился от хлынувшего на них яркого света, пока не начал ясно различать мраморные плиты и позолоченные статуи, украшающие холл.— Боже мой! Боже мой!Артур сразу узнал этот голос — он принадлежал Максу, дворецкому Эдриена, весьма надменному малому.— Макс, — заговорил он, растягивая слова и пытаясь сфокусировать на нем ослепленный взгляд, — а что, Эдриена здесь нет?Макс, который был на добрых шесть дюймов ниже Артура, изумленно уставился на него, и его круглые глаза явственно выразили, насколько он шокирован.— Милорд Артур! — задохнулся он. — Что за трагедия вас постигла?Что за трагедия? Почему трагедия? Приключение настолько причудливое, что в него нельзя поверить, — это так, но трагедия? Это вовсе не трагедия; это дурацкая комедия! Артур ничего не смог поделать: происходящее внезапно показалось ему необычайно смешным, и он расхохотался.— Тысяча звезд свалилась на меня, если хотите знать, — проговорил он сквозь смех, прекрасно понимая при этом, что вид у него совершенно безумный. — Тысяча звезд, Макс, и все на голову. А теперь, будьте так добры, сообщите старине Эдриену, что я явился к нему с визитом.Макс смерил Артура взглядом с ног до головы, потом посмотрел на Керри.— Милорд, граф пребывает в поместье. Прошу вас, проходите. — Он поклонился и отступил в сторону, слабым жестом предлагая им войти в холл.Все еще посмеиваясь, Артур положил руку Керри на талию и легонько подтолкнул вперед. Но она неожиданно отпрянула и отказалась входить.— Ничего страшного, — прошептал он. — Пойдемте.— Нет, — замотала она головой и с такой силой оттолкнулась от него, пытаясь отойти от дверей, что он чуть не потерял равновесие.Вид у Макса был огорченный; ради дворецкого Артур изобразил на лице улыбку и, наклонившись к уху Керри, прошептал:— Что вы намерены делать? Простоять здесь всю ночь? Пошли же, мы просто войдем, и все.— Нет! — прошипела она и толкнула его локтем под ребра. — Я не войду сюда в таком виде!Чудно. Ну, просто чудно! Он тащит ее из самой Шотландии, и выходит, только для того, видите ли, чтобы она теперь артачилась! Ладно, ладно, он ведь понимает, почему ей не хочется входить — Олбрайты ничего никогда не делают наполовину, и продуманный декор их холла — расписанные карнизы, покрытые позолотой статуи и оконные переплеты, мраморные плиты и великолепный размах лестницы — заявлял о том, какие сокровища спрятаны в этом доме. При всем при том для Артура и Керри это было единственное убежище на много миль в округе, а они промокли до нитки. Поэтому Артур не склонен был дискутировать на сей счет.— Входите, — сказал он тоном, исключающим любые возражения. — Мы можем все обсудить в тепле с таким же успехом, как и под дождем.— Нет!Резко вздохнув, Артур повернулся и схватил Керри за плечи, больше не думая о том, что услышит или увидит Макс.— У вас нет выбора, Керри! Либо этот дом — либо конюшня, и поверьте, вам не захочется находиться в конюшне рядом с Громом!Керри с вызовом вздернула подбородок.— Я предпочитаю конюшню!— Это нетрудно устроить! — сердито парировал он.— Прекрасно! В таком случае скажите, куда мне идти, потому что мне очень хочется поскорее уйти отсюда, пока я не попалась на глаза еще кому-нибудь!— Артур?Вздрогнув при звуке женского голоса, Артур и Керри одновременно посмотрели в ту сторону. В холле стояла Лилиана Спенс, вид у нее был недоумевающий. Она изумленно воззрилась на Артура, потом перевела взгляд на Керри. Точеная светлая бровь приподнялась в немом вопросе.Проклятие! Артур откашлялся.— Лилиана. Я должен извиниться за то, что прибыл так… да, так… вы, конечно, удивлены…— Прошу вас, войдите. Вы, наверное, очень замерзли, — проговорила она, обращаясь к Керри и торопливо направилась к ним, протягивая руку.— Н-нет, благодарю вас, — пробормотала Керри, отшатнувшись и наступив при этом Артуру на ногу. — Мне бы не хотелось портить ваш дом — я имею в виду грязь…— Вздор. Это всего лишь пол, и вы не могли бы испортить его, даже если бы попытались, мисс…— Леди Олбрайт, позвольте представить вам миссис Маккиннон из Гленбейдена, что в Шотландии, — быстро вмешался Артур.— В Шотландии! — Лицо Лилианы просияло улыбкой. — То-то мне показалось, что я заметила легкий акцент! Ах, как это чудесно, миссис Маккиннон! Мне страшно хочется побывать в Шотландии, и я уже прочла все прекрасные стихотворения Вордсворта. Муж обещает отвезти меня туда, как только дети немного подрастут. — Лилиана замолчала, посмотрела через открытые двери на серое небо, потом на грязную красную сумку и дружелюбно улыбнулась Керри. — Нужно переодеть вас в сухое, — озабоченно произнесла она, жестом приказав Максу закрыть двери.— Нет, — мгновенно возразила Керри, — я не хочу вторгаться…— Что значит «вторгаться», миссис Маккиннон? Для меня это истинное удовольствие — принять в своем доме настоящую шотландку. А вам, Артур, — сурово проговорила Лилиана, — вам, простите, что я так говорю, нужно принять ванну. Макс, велите немедленно приготовить две ванны, — распорядилась она и обняла Керри, не обращая внимания на грязь, тут же прилипшую к ее руке. — Прошу вас, миссис Маккиннон, входите. Вы можете простудиться до смерти.Сердито зыркнув на Артура, Керри позволила Лилиане увлечь себя в холл.— Артур, Макс сейчас поможет вам, — бросила Лилиана через плечо, поднимаясь по изогнутой лестнице и увлекая за собой Керри.Артур понял, почему Эдриен так любит эту женщину — она ни разу не оглянулась, чтобы посмотреть, как грязная юбка Керри волочится по голубому ковру, покрывающему лестницу, равно как не взглянула ни на ее волосы, ни на испачканную одежду. Она разговаривала с Керри как с равной, и за одно это Артур будет преклоняться перед Лилианой Спенс до конца своих дней.— Господи, да что такое случилось с твоими сапогами?Артур закрыл глаза и быстренько попросил Господа, чтобы в его жизни не часто выпадали такие дни, как этот. Наконец он открыл глаза и увидел Эдриена, небрежно прислонившегося к стене и поглядывавшего на него с удивлением и насмешкой.— Могу сообщить вам, сударь, если вы сами этого не знаете, что вид у вас просто чудовищный.— Весьма благодарен, Олбрайт, за любезный комплимент. — Эдриен пропустил эти слова мимо ушей и, закинув голову, посмотрел туда, где только что исчезли Лилиана и Керри.— Полагаю, ты догадываешься, с каким трепетом я предвкушаю рассказ о том, как ты оказался здесь и, естественно, почему в таком виде — и с новой подопечной.Да, Артур мог себе представить, какой трепет охватил Эдриена, и, нетерпеливо издохнув, провел грязной рукой по спутанным волосам.— Я был бы очень рад получить от тебя взамен горячую ванну и бутылку твоего лучшего виски. — Эдриен поднял брови.— Бутылку, вот как? Прекрасно, я велю Максу принести самое лучшее виски — думаю, ничто другое недостойно сопровождать твой занимательный рассказ.И судя по всему, он вознамерился услышать этот рассказ немедленно, потому что пошел следом за Артуром в ванную комнату, где уже была готова для него ванна. Артур пренебрег нетерпением Эдриена и с наслаждением погрузился в горячую воду. Закрыв глаза и положив голову на край фаянсовой ванны, он позволил воде пропитать все поры кожи и с помощью мыла и мочалки избавился от десятидневной грязи. Время от времени он открывал глаза и снова видел Эдриена, который растянулся на длинной, обитой шелком скамье у окна, согнув ногу в колене и упираясь в нее каблуком, не жалея прекрасной ткани. Одной рукой он поддерживал голову, в другой держал хрустальный стакан, из которого неторопливо потягивал старое шотландское виски — в те минуты, когда не устремлял внимательный взгляд на Артура.Артур только еще начал чувствовать себя человеком, когда Эдриен нетерпеливо произнес:— Ну, давай же.Артур фыркнул в ответ, растирая себя мочалкой.— Ах, Кристиан, ты ведь не собираешься дразнить меня, правда? Ну взгляни же на все с моей точки зрения. Ты появляешься из ниоткуда после странного набега на Шотландию и длительного отсутствия, покрытый по непонятной причине с ног до головы грязью и в придачу под ручку с какой-то шотландкой. А теперь решил изобразить скромника? Ну, уж нет!Артур усмехнулся.— Ты говоришь так, словно никогда не появлялся на Маунт-стрит при подозрительных обстоятельствах, Олбрайт. Не можешь же ты отрицать — ты должен, просто обязан признать это: я никогда не лез к тебе в подобных случаях с настойчивыми расспросами, — ответствовал он и глубже погрузился в ванну.— Ну да, наверное. Но ведь ты — Артур. И, кроме того, я никогда не появлялся под ручку с незнакомой женщиной — ты, очевидно, спутал меня с Кеттерингом.В ответ на это раздалось новое фырканье — Джулиан действительно несколько раз появлялся у его дверей под руку с незнакомыми женщинами… а также с очень даже знакомыми.— Кеттеринга я тоже не расспрашивал, хотя видит Бог — следовало бы.— Ну, так начинай же. Твой брат прислал мне два письма, интересуясь, не видел ли я тебя, случайно. Мы уже все начали немного беспокоиться. Так кто такая эта женщина, где ты, собственно говоря, был и что ты сделал с этими превосходными сапогами?Как это ни смешно, но до этой минуты Артур не представлял себе, в каких выражениях объяснит, кто такая Керри. Или как расскажет, где он обретался в последние недели. Или зачем рисковал своей шеей, чтобы привезти ее сюда. Он посмотрел на одного из своих самых близких друзей.Эдриен выпрямился, нагнулся вперед, держа в руке стакан и нетерпеливо глядя на Артура.— Кто она, Артур?Господи, если бы он сам это знал! Что же он делает? Что за безумие одолело его, каким демоном он одержим? Какой демон вбил ему в голову, что он может привезти Керри сюда и что при этом ему не зададут никаких вопросов, не потребуют никаких объяснений?— Я не могу представить себе, что случилось в Шотландии, но, похоже, эта особа очень дорога тебе, если ты ввязался в такую передрягу, — задумчиво проговорил Эдриен.Если бы он только знал…— Дороже жизни, — пробормотал Артур. Это признание удивило его самого гораздо больше, кажется, чем Эдриена. Он вовсе не собирался говорить ничего подобного, но слова эти невольно сорвались с его губ и были произнесены прежде, чем он успел их остановить.— Она шотландка. И вдова одного безземельного бедняка. Она… она ничто.— Прошу прощения, — удивился Эдриен, — очевидно, для тебя она очень даже что-то.Тогда Артур взглянул на своего друга, уверенный, что увидит на его лице какие-либо признаки осуждения, намек на то, что он не примет Керри.Он ничего такого не увидел.Но зато он увидел на лице Эдриена черты аристократизма и спокойное выражение, а в голосе услышал выработанное годами искусное безразличие. Без сомнения, Эдриен пытался вникнуть в эту странную ситуацию, пытался в ней разобраться. Но как ему объяснить? Как объяснить Эдриену, что Керри перевернула всю его жизнь?— Ты помнишь, — тихо начал он, — тот вечер, когда мы вчетвером сопровождали Алекса в оперу? В тот вечер он впервые появился в своей только что абонированной ложе.Некоторое время Эдриен смотрел на виски в своем стакане.— Я ясно помню это, — ответил он, посмотрев на Артура. — Очень ясно. Филипп, как обычно, выпил слишком много бренди.— В таком случае ты, конечно, вспомнишь, как он сверх меры разозлил Алекса, приведя в его ложу мисс Дафну.Эдриен опять кивнул.Артур посмотрел на огонь в камине. Он прямо воочию видел Филиппа в ложе, его белокурую голову, склоненную к Дафне, — он объяснял ей содержание оперы. Алекс — герцог, человек, уважающий приличия, — был мертвенно бледен. Дафна — одна из подопечных мадам Фарантино, женщина, которая ублажала мужчин из аристократических кругов в тайном борделе позади кабачка Тома О'Шантера. Она была любовницей Филиппа, а в те дни он сильно увлекся ею, и увлечение это могло соперничать разве что с его пристрастием к бренди.Алекс пригласил четырех повес с Риджент-стрит в свою ложу на открытие оперного сезона. Это было время, когда «Тайме» редко выходил без упоминания об их подвигах. Во время увертюры Филипп исчез, а потом появился под ручку с Дафной в самом неподходящем месте — в паузе, когда все толпились в ложе, чтобы нанести визит или в надежде быть представленными герцогу. Алекс был в ярости из-за выходки Филиппа и растерян, но ничего не мог сделать, иначе вышел бы скандал.— Я страшно рассердился тогда, — продолжал Артур. — Когда я позже упрекнул Филиппа за его недостойное поведение, он посмотрел на меня, словно я в чем-то его разочаровал. Помню, я подумал, что это довольно странная реакция на мое возмущение. «Ты же общаешься с женщинами вроде Дафны, — сказал он мне. — Или ты полагаешь, что женщины, на которых ты ездишь верхом, настолько незначительны за пределами твоей постели, что им нужно отказывать даже в таких простых удовольствиях, как музыка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44