Рука ее вяло упала с его лица ему на плечо; он ощутил ее разочарование и нежелание уходить и крепко прижал к себе эту руку. Сердце у него билось с перебоями — он разрывался между сильнейшим желанием и чувством приличия, как бы ни было оно слабо. Но все же приличие одержало верх, и, не успев подумать, он услышал свои слова:— Вы знаете, что я скоро уеду.Она не пошевелилась, не заговорила.— Я должен ехать в Данди. Я должен прекратить ваше выселение! Вы ведь это знаете, верно?Он ощутил, что она задрожала всем телом, а потом резко вырвалась из его объятий. Взгляд ее был устремлен куда-то через кухню, но не на него.— Да, конечно, я знаю, — проговорила она безжизненно и отошла, прихватив с собой банку с мазью. — Вы будете скучать по мне, когда уедете, вот увидите, — хрипло произнесла она, подойдя к полке, и попыталась засмеяться.— Я… я очень буду скучать, Керри, — беспомощно признался он.Она ничего не ответила, молча вскарабкалась на табурет, поставила банку на место, потом слезла, взяла в руку картофелину и сделала вид, будто рассматривает ее.— Когда? — спросила она.Он устало вздохнул, посмотрел на перевязанную руку и постарался не обращать внимания на то, как напряглись струны его сердца.— Завтра.Он поднял глаза и увидел, что она нервно вскинула руку и прижала ее ко рту.— Не смотрите на меня так, — проговорила она чуть позже, взволнованно крутя в руке картофелину. — Это всего лишь луковица.Только это была картофелина. Артур не знал, что делать, не знал, как утешить Керри и самого себя. Но когда спустя мгновение Керри обернулась к нему, она уже улыбалась.Но взгляда его она избегала, она смотрела на что угодно, кроме него.— Ну что ж, вас недурно починили для путешествия. Пошли на праздник, что ли? — И она направилась к двери с таким видом, словно намеревалась выйти в любом случае — пойдет он за ней или нет.А он был охвачен необычным чувством — странной смесью искреннего сожаления и облегчения, словно он слишком глубоко заблудился в океане и почти потерял опору под ногами. Он встал и небрежно улыбнулся.— Пошли, — только и сказал он и вышел за Керри из дома в гаснущий свет солнца, отбрасывающего золотые тени на неровную тропинку. Он вошел по этой позолоченной тропе в круг веселого смеха — маленькая община, которую лелеяла Керри, пила виски из общего кувшина. Глава 12 Мгла спустилась над Гленбейденом, и Керри оставалось только надеяться, что полумрак скрывает ее отчаяние.Смешно, думала она, принимая кувшин с виски, который протянула ей Мэй, что его сообщение так подействовало на нее. Она же знала, что так и будет, даже могла бы, наверное, предсказать момент, который он выберет для своего ухода. Ни на единое мгновение она не думала, что все кончится как-то иначе. Так почему же сердце ее рвется на части?Потому что она обожает его, как никого из тех мужчин, которых знала в жизни.Она глотнула горького шотландского виски и пустила кувшин по кругу.Оказалось, что он тверд как скала, у него сильный характер, он умеет так спокойно ко всему относиться, что ее не один раз охватывало желание рассказать Артуру о своих трудностях, положить голову ему на грудь, и пусть он все уладит. Она даже позволила себе вообразить, каково это было бы — стареть вместе с ним. Она его любит.Она любит его.В том-то и заключалась ее беда. Она его любит, но ей никогда его не заполучить. Такому человеку, как Артур Кристиан, место в модных английских гостиных, где просто не существует таких забот, как у нее. Она не может и не станет впутывать его в свои дела.Конечно, он уедет… но как она будет смотреть ему вслед? Как она это переживет?Керри покачала головой, заставила себя сосредоточиться на Рыжем Доннере, который играл на скрипке веселую джигу. Его порезанный палец, похоже, зажил. Молли Маккиннон и Белинда Доннер танцевали под эту музыку; юбки их высоко взлетали вверх, руки были сплетены, и они без устали кружились вокруг небольшого костра, словно в жизни у них не было никаких трудностей.Но трудности у этих бедных женщин есть, хотя они даже не подозревают об этом, угрюмо подумала Керри, и ничего не узнают о них, по крайней мере, до завтра. Она уже решила сказать им правду — что у них остается меньше двух недель, чтобы принять решение, как жить дальше, поскольку она так и не смогла найти способ спасти Гленбейден.Она все им расскажет и признается в своем поражении.Как только убедится, что Артур ушел, — она не хочет прибавлять к своей боли еще и унижение.Кувшин снова вернулся к ней, и Керри сделала еще один большой глоток, а потом передала кувшин кому-то справа. Рядом с кругом танцующих на земле сидел Артур, прислонившись плечом к старому дубовому бочонку, и смотрел на нее. Смотрел точно так же, как и тогда, когда они впервые встретились, отчего кожа ее под шерстяным платьем вспыхнула. Она старалась не поворачиваться к нему, изо всех сил старалась преодолеть чувства, борющиеся в ее теле, душе и сердце. Господи помилуй, она и представить себе не могла, что бывает такая тоска, а страх перед его уходом был теперь мучительно реален. Ей страстно хотелось ощущать этот жар и странное пощипывание внизу живота, появляющиеся, когда он смотрел на нее. Ей страстно хотелось, чтобы стало реальным то, что представлялось ей в мыслях, — как он ляжет на нее, как овладеет ею…От всего этого ей стало не по себе, и внезапно она вскочила и оказалась среди танцующих. Крепко держа свои юбки, она постукивала ногой в ритме музыки, поднимая ноги выше всех остальных. Она подпрыгивала и вертелась, подпрыгивала и вертелась, и лицо Артура мелькало перед ней, и она засмеялась почти истерично, когда Большой Ангус схватил ее за руку и сунул ее руку себе под согнутый локоть, закружившись еще быстрее. Рыжий Доннер заиграл еще живее, танцоры задвигались в бешеном темпе, кто-то столкнулся с ней, она споткнулась, отлетела назад, но Томас поймал ее и снова вытолкнул в круг.Она танцевала, не замечая, что пот струится по ее спине, она думала лишь об одном — эта старинная мелодия должна избавить ее от безумной тоски или хотя бы загнать эту тоску как можно глубже. Но танец не помогал: боль не стихала — наоборот, словно становилась еще сильнее. Множество мыслей беспорядочно проносилось в ее голове; сердце и разум боролись с дерзким физическим желанием — с томительным желанием провести такую ночь любви, какой у нее никогда больше не будет. Это желание лишало ее рассудка, захватывало ее целиком, будило неистовый голод по его прикосновениям, по утешению, которое мог дать ей только он.Когда Рыжий Доннер закончил играть джигу, Керри рухнула на траву, ловя ртом воздух. Не удержавшись, она отыскала взглядом Артура — он все так же сидел, прислонившись к бочонку, и все так же смотрел на нее. Взгляд его был внимательным, жестким; он никогда еще так на нее не смотрел — он проникал в ее сознание, словно прекрасно понимал, о чем она думает.Сердце у нее упало; она отвернулась, разорвав соединяющую их нить взглядов, и посмотрела на окружающих. Но все было бесполезно — она все равно ощущала, как его взгляд сверлит ее.Когда был допит последний глоток виски, маленькая группа собравшихся на праздник разошлась. По двое или по трое шли они, пошатываясь, направляясь к своим коттеджам, и смех их раздавался в тишине холодной ночи. Артур заметил, что Томас ушел раньше — он выпил больше виски, чем следовало, и теперь, спотыкаясь, брел по неровной дороге к своему чердаку над сараем. Большой Ангус водрузил кувшин на плечо и вместе с женой направился в стоявший ниже «белого дома» коттедж, в котором он жил с Мэй. По дороге они тихонько о чем-то переговаривались.Артур сидел, наблюдая, как расходится по своим домам клан Маккиннонов, но перед его мысленным взором все еще стоял образ Керри, самозабвенно кружащейся в танце. Она ворвалась в круг танцующих, грациозная, легконогая, как лесная нимфа, но в неистовстве ее танца было что-то демоническое. Движения ее были вызывающи, они так и стояли перед ним, воспламеняя его кровь и заставляя сильнее биться сердце.Он не отрывал от нее взгляда и тогда, когда она пошла, загасить праздничный костерок, а он, глядя на нее, вспоминал, как высоко у нее взлетали юбки, как мелькали ее лодыжки, когда она подпрыгивала в танце. Она посмотрела на него и робко улыбнулась, теребя пальцами кончик длинной черной косы.— Вы никогда еще не видели праздника сбора урожая, правда?Да, он никогда не видел праздников сбора урожая.— Не видел, но мне было очень весело. — Улыбка Керри поблекла.— В Лондоне вы будете скучать по нашим обычаям.Это было явным преуменьшением — она понятия не имела, как сильно будет он скучать по всему, связанному с этим местом, — по работе, пейзажам, дружеским отношениям… «по тебе, Керри, по тебе я буду скучать».— Мы напекли свежих бисквитов. Я дам вам в дорогу столько, чтобы хватило на несколько дней.— Это будет замечательно.Она на мгновение отвела взгляд, ей явно хотелось что-то сказать. Но, снова взглянув на него, она только повела своими узкими плечиками, словно на них лежала огромная тяжесть.— Ну что ж, вроде бы остается только хорошенько выспаться.Ах, Керри, остается очень многое, столько всякого остается позади, столько…— Интересно, а вдруг моя мечта проспать до тех пор, пока солнце не коснется неба, осуществится благодаря чрезмерному преклонению Томаса перед шотландским виски, — проговорил Артур, растягивая слова; он шел рядом с Керри, направляющейся к «белому дому».В ответ она легко засмеялась, и этот смех капал на него, точно мед.— На вашем месте я не очень-то на это надеялась бы. Этот человек обладает способностью быстро восстанавливаться после излишних возлияний.Артур ничего не ответил — он слишком ощущал ее присутствие, все фибры его души трепетали от ее близости и сознания, что скоро ему предстоит уехать, и он никогда ее больше не увидит.Они шли в молчании.Войдя на кухню, оба остановились в некоторой неловкости. Артур заметил, что не знает, куда девать руки.— Вы, наверное, уйдете рано…— Да. — Он сунул руки в карманы. Керри стряхнула воображаемую ниточку со своего серого платья.— А вы не пришлете нам весточку? Ну, то есть… чтобы мы знали, что вы доехали благополучно.— Конечно. — Он вынул руки из карманов и заложил их за спину.Она кивнула, продолжая стряхивать что-то с воротника.— Ну ладно, тогда…— Керри, благодарю вас, — вырвалось у него, и он снова сунул руки в карманы. — Это было… — Что он мог ей сказать? Не существует слов, чтобы описать случившееся с ним, нет способа донести до нее, что значит для него это необыкновенное путешествие в Шотландию.— Да, было, — спокойно подтвердила она. — Вам предстоит долгое путешествие, желаю вам доброй ночи. — Она избавила его от необходимости отвечать, выйдя из кухни.Артур остался один; он стоял у изрезанного стола, глядя ей вслед, жалея, что не может сказать все, что ему так хотелось сказать.Но так даже лучше. Да, определенно так лучше.И он повторял это себе снова и снова, пока шел в свою комнату, в которой спал вот уже две недели. Мимо ее двери он прошел без всяких колебаний. Оказавшись в своей комнатушке, он стянул с себя полотняную рубашку, скривился, взглянув на свою одежду, аккуратно развешанную в шкафу. Затем неторопливо умылся, хотя мысли его рассеянно блуждали и образ Керри стоял перед ним. Постояв немного, он подошел к одному из двух маленьких окошек и стал смотреть на шотландскую луну, ярко сиявшую над землей, чистой и неиспорченной.Он и сам не знал, сколько простоял так, пока внимание его не привлек легкий стук в дверь.Артур оглянулся. Дверь отворилась, и сердце у него ушло в пятки. На пороге стояла Керри; волосы ее были распущены, голые ноги высовывались из-под ночной рубашки. Он медленно повернулся к ней, не зная, как надо вести себя в подобных обстоятельствах, и неуверенность его только возросла, когда она тихо закрыла за собой дверь.Она стояла, обхватив себя руками и глядя в пол. Артур терпеливо ждал, когда она заговорит. Но она крепко сжимала губы; потом раскрыла их, словно хотела что-то сказать, и снова закрыла.Артур сглотнул комок, застрявший в горле. Сглотнул с трудом.Она подняла глаза, быстро глянула на постель, потом на него. Вид у нее был такой печальный, что Артура будто толкнули в грудь.— Я хочу навсегда запомнить, как ваши губы прижимаются к моим, — прошептала она и потрогала пальцами свои губы, словно боялась, что он ее не поймет, — или как ваши руки прикасаются к моей коже. Вы заставили меня тосковать по объятиям, чего со мной не было много лет. Артур, я… я не вынесу, если вы уйдете, а я вас так и не узнаю…Ноги Артура оказались проворнее разума — тремя широкими шагами он пересек комнату и грубо схватил ее в объятия. Он все прекрасно понял, будто это были его слова, но говорить он не мог. Ему хотелось сказать ей, как он ею восхищается. Ему хотелось сказать ей, что он сожалеет о том, что судьбы у них разные, что он не тот, за кого его здесь принимают, — и он открыл уже рот, собрался с духом, чтобы заговорить, но она положила палец ему на губы.— Ничего не говорите, — прошептала она и начала расстегивать ночную рубашку. Не отрывая взгляда от его глаз, она медленно расстегнула пуговицы, и рубашка легко соскользнула с плеч и упала на пол к ее ногам.Артур затаил дыхание, глядя на ее нагое тело. Груди ее «были прекрасно выточены, как раз по мерке его ладоней; гибкая талия изящно переходила в женственные бедра, из которых вниз устремлялись ноги, крепкие и сильные, как у кобылицы. Она была красивее и соблазнительнее, чем ему представлялось, — и он упал на колени и зарылся лицом в мягкую впадину внизу ее живота. Он почувствовал ее руки у себя на голове, ее пальцы у себя в волосах, услышал ее тихий вздох.От этого вздоха по телу его пробежало спиралью жадное желание. Он стиснул ее бедра, сминая их нежную плоть и вдыхая в себя ее женственный запах.Керри гладила его плечи и руки, а он крепко прижимал ее к себе, жадно вбирая ее в себя, чтобы насладиться той ее частью, которая могла бы постоянно жить в нем. Желание его было непреодолимо, оно бушевало в нем, как некое чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44