Мысль была сама по себе удивительной, поскольку Робин была совсем не в его вкусе.
Кайл встречался со многими девушками. Некоторые давали понять, что готовы отдаться ему. И он пользовался этим.
Ему было тринадцать лет, когда соседка попросила зайти помочь ей в работе по дому. Она сказала, что ее муж подолгу работает, а в доме есть дела, с которыми женщина не в силах справиться одна. Эта помощь изменила всю жизнь Кайла, ибо он приобрел опыт, недоступный большинству подростков. Он навещал соседку ежедневно после школы, с замиранием сердца реагируя на каждое ее прикосновение или ласку.
Через месяц со дня начала их связи Кайл поклялся миссис Сандефер в вечной любви, пообещал бросить школу, устроиться на работу и жениться на ней. Миссис Сандефер ласково улыбнулась и поднесла к его губам свою пышную грудь, заставив забыть обо всем на свете, кроме неуемного желания обладать друг другом.
Кайл уходил от нее с твердым намерением найти работу, чтобы можно было проводить с ней не только дни, но и ночи. Но на следующий день, когда он пришел после школы, дверь открыл мужчина, представившийся мистером Сандефером.
Миссис Сандефер тоже появилась за спиной мужа.
– О, Кайл, привет, – просто сказала она, хихикнув, когда муж притянул ее к себе. – Сегодня для тебя нет никакой работы.
Раненный в самое сердце, Кайл стоял столбом, не в силах сдвинуться с места. У него был очень глупый вид.
Оглядываясь назад, Кайл сознавал, что приобрел ценный опыт. В отношении любви. В отношении женщин. Его мать была не лучше, водя отчима за нос. Они дрались, как кошка с собакой, а потом уходили в спальню трахаться. Как будто он не знал, чем они там занимались.
И они еще удивлялись, почему он так много времени проводит вне дома. Ни одному парню не понравится слушать, как его мать кричит, требуя еще и еще.
Кайл повел Робин из комнаты, но не успел дойти до двери, как услышал крик:
– Кайл!
Робин ахнула.
– Кайл, где ты?
– Черт.
– Кто это?
– Моя мама.
– О нет! Мне нужно уйти отсюда, – в панике вскричала Робин. – Или, может быть, лучше спрятаться?
Кайл лихорадочно соображал.
– Не нужно прятаться. Я все объясню.
– Что значит ты объяснишь? Ты только что говорил мне, что твоя мама не поймет. Стоит ей увидеть меня в твоей одежде, и она ни за что не поверит, что ничего не было. А вдруг она позвонит моей маме? О Боже! Ты говоришь, твоя мама не поймет. Да мою маму просто хватит удар. Мне нужно спрятаться.
Робин лихорадочно оглядывалась в поисках места, где она могла бы спрятаться. Но было слишком поздно.
С улыбкой на лице Мириам Симмонс, не постучав, открыла дверь.
– Сколько раз я говорила, чтобы ты убрал эту...
Увидев Робин, Мириам застыла. Робин тоже замерла с открытым в безмолвном вскрике ртом.
– Мам, – сказал Кайл, – я сейчас объясню.
– Объяснишь? – угрожающе приподняв красивую бровь, спросила Мириам.
Кайл смотрел на стоявшую в дверях мать как бы со стороны. Ее волосы были собраны в причудливый пучок, шея опутана жемчужным ожерельем. Бывали моменты, когда он дивился тому, как она изменилась с тех пор, как вышла замуж за Гарольда Симмонса. Те, кто видел Мириам только сейчас, могли предположить, что она с самого рождения привыкла к деньгам, несомненно, была членом молодежного клуба, а может быть, и его президентом. Но Кайл знал другое. Он знал, что его мать родилась в Лас-Вегасе, росла в Альбукерке и никогда не оканчивала высшую школу, а тем более колледж.
Лишь при помощи денег Гарольда и при том, что Мириам охотно посвящала много времени благотворительной деятельности, она умудрилась пролезть в высшее общество Эль-Пасо, решительно отбросив раз и навсегда свое прошлое, за исключением тех случаев, когда ею овладевало чувство вины и она приглашала на ужин свою семью. Похоже, его мать заново открыла себя и стерла из памяти себя прежнюю. Иногда Кайл задумывался над тем, не хочется ли ей стереть заодно и его?
– Что ж, – произнесла Мириам, глядя на Робин с натянутой улыбкой. – Не знаю, что и сказать, Кайл. Ты ведь знаешь, как твой отец относится к присутствию девушек в твоей комнате.
Кайл стиснул зубы.
– Гарольд мне не отец. А это не то, что ты думаешь.
Мириам вздохнула:
– Не знаю, почему тебе неприятно называть Гарольда отцом. Ведь настоящий твой отец никогда не предоставил бы тебе такого дома.
Словно это и было то, что делало отцом.
Мириам, наверное, заметила, как он набычился, потому что сказала:
– Хорошо, но только не пытайся ввести меня в заблуждение относительно этой девушки. В прошлый раз ты тоже говорил, что это было не то, о чем я подумала, но, насколько я помню, та молодая женщина уехала жить до конца года к бабушке, в южную Калифорнию. А расходы оплачивал Гарольд.
Позабыв на секунду о том, что ее застали в спальне Кайла, Робин изучающе посмотрела на него. Он почувствовал на себе ее пристальный взгляд, поскольку она смотрела на него так же, как и тогда, когда бросила на пол двадцать долларов.
– Мам, – угрожающе протянул Кайл в попытке предупредить развитие этой темы.
– Не смей говорить со мной подобным тоном.
– Робин – просто моя подруга из школы. Она попала под дождь. Ей нужно было обсохнуть и переодеться всухую одежду. Это все, ничего более.
Мириам переводила взгляд с сына на Робин, разглядывая ее с ног до головы. Кайл догадывался, что мать не верит ему полностью, но допускает и то, что он сказал правду.
– Она недавно переехала в город, – продолжил он объяснение, – и шла домой от Эмбер Рубен, когда начался дождь. Она споткнулась и упала, а я помог ей. Вот и все.
Робин непроизвольно кивнула головой в подтверждение сказанного.
Мириам, поджав губы, разглядывала ее.
– Я сейчас отвезу Робин домой, а то ее мама будет волноваться. Я скоро вернусь.
Кайл потащил Робин к двери, но мать все еще стояла на пороге. Это было похоже на битву характеров, но в последний момент Мириам отступила в сторону.
– Приятно было познакомиться, мэм, – тихо сказала Робин.
Кайл спиной ощущал взгляд матери, пока они быстро шли по коридору. Он поспешил спуститься по лестнице и выйти из дома, прежде чем мать передумает и на что-то решится. Кайл помог Робин забраться в грузовик, потом обежал его и, сев за руль, выехал задним ходом на улицу, как он это делал тысячу раз.
Робин издала стон.
– Ты в порядке? – спросил Кайл, включив первую передачу, и направил машину вниз по Черри-Хилл.
– Нет, я не в порядке. Твоя мать ненавидит меня.
– Нет, это не так.
Некоторое время они ехали молча, пока Кайл не вспомнил о деньгах. Порывшись в кармане, он выудил десятку и две пятерки.
– Вот, это твои двадцать долларов, – сказал Кайл.
Робин взяла деньги и, зажав их в кулаке, обхватила себя руками, стараясь согреться.
– Спасибо. – Она помедлила. – Твоя мама расскажет отчиму, что застала меня в твоей комнате?
– Трудно сказать.
– А если скажет, тебе попадет?
– Возможно.
– Мне жаль.
– Ничего. Я привык.
Робин показывала ему, куда ехать, и Кайл не смог скрыть удивления, когда они подъехали к спортивному бару «У Бобби».
– Что мы здесь делаем? – спросил он.
– Здесь работает моя мама. Она менеджер, и мы живем наверху. – Робин посмотрела вверх через ветровое стекло. – Видишь то окно?
Кайл наклонился вперед.
– Вон то, с белыми кружевными занавесками. Это моя комната. – Робин откинулась на спинку сиденья. – Ночами я смотрю в окно и вижу горы, луну и звезды. Сестра Бобби Мака дала моей маме занавески, которые поднимаются.
– Ты встречалась с Бобби Маком? – не удержался от вопроса Кайл.
– Да, он потрясающий. Тебе бы он понравился. Он всем нравится, во всяком случае, всем, кроме моей мамы. Она считает его мальчишкой-переростком.
Робин улыбнулась, и ее лицо осветилось так, что Кайл почувствовал себя очень юным. Но он уже давно не был юным. И ему не следовало связываться с такой маленькой девочкой.
– Хочешь зайти? – спросила она. – Бобби, должно быть, там. Я могла бы познакомить вас.
– Нет, мне нужно домой.
– Ну, тогда спасибо. – Она открыла дверцу, потом замялась. – Кайл, – тихо сказала она. – Значит ли это, что мы друзья?
Кайл почувствовал, как у него сдавило грудь. Он долго смотрел на нее со смешанным чувством, которое он не мог определить. Что же такое было в этой девочке, что заставляло его ощущать одновременно и жар и холод? Словно ему в одно и то же время хотелось и крепко обнять ее, и оттолкнуть.
– Конечно, малыш, – хрипло выдавил он. – Мы друзья.
Робин улыбнулась и вылезла из машины. Она остановилась, задрав вверх голову.
– Смотри, Кайл. Радуга.
Кайл улыбнулся и покачал головой. Робин захлопнула дверцу, и он тронулся. Немного отъехав, он посмотрел в зеркало заднего вида. Робин стояла там же с поднятой в знак прощания рукой.
Кайл непроизвольно улыбнулся, затем прибавил газ, разгоняя машину вверх по улице навстречу радуге.
Глава 8
Бобби вошел в офис, где обнаружил расхаживавшую взад и вперед Лейси. Как и всегда, уже от одного ее вида его бросило в жар. Он снова и снова ловил себя на том, что думает о ней... о ее волосах, об улыбке, о губах, что так не вяжутся со всем ее чопорным обликом.
Его преследовал ее запах – ничего резкого, никаких духов, только что-то напоминающее слабый аромат роз и вешних вод. Невинный и чистый. Он действовал на него так, что ему хотелось привлечь ее к себе и полностью слиться с ней.
Бобби твердил себе, что должен держаться подальше от нее, что нужно перенести документы и телефонные звонки наверх, в квартиру, чтобы не видеть ее. Но так и не сделал этого.
Бобби был заворожен этой женщиной, и это мучило его.
– Где она может быть? – шептала Лейси.
– Кто?
Лейси резко повернулась на голос, но радость в ее глазах потухла, как только она увидела, что это он. Ее плечи опустились.
– Моя дочь. Она пошла в гости к подруге и должна была вернуться еще полчаса назад.
У Бобби болело колено. Он прошел к своему столу и сел.
– Она ребенок, – сказал он. – А дети не всегда пунктуальны. Кстати, я редко звоню, опаздывая на тридцать минут. Расслабься. Она скоро придет.
– А если нет? – Голос Лейси дрожал.
Бобби пристально посмотрел на нее, и Лейси почувствовала себя не в своей тарелке. Она резко отвернулась и взглянула в окно на покрытую лужами автостоянку, где только начали зажигаться фонари.
– Робин не просто ребенок.
– Как это?
– Она мой ребенок. – Ее шепот прозвучал в комнате как полувысказанная мысль, которую еще следовало додумать.
– Так. И что это значит? Что она самая лучшая? Особенная?
– Это значит, что она не опаздывает. – Лейси повернулась к нему. – Я правильно воспитала ее. Робин ни за что не опоздала бы, не будь у нее уважительной причины.
– Я понимаю это так, что веселье и утрата чувства времени не являются уважительной причиной?
– Именно так.
Бобби пожал плечами, стараясь сохранять невозмутимость, но ему это никак не удавалось. Он не понимал, какие чувства вызывала у него эта ее тревога. Ощущение одиночества? Зависть?
Последнее слово взялось неизвестно откуда, и это разозлило Бобби. Он не завистлив, и ему не нужно внимание этой женщины. А даже если бы это было и так, он не из тех, кто стал бы завидовать любви матери к своей дочери. Но все же он не мог отрицать, что при виде Лейси в таком состоянии, в такой тревоге за дочь у него что-то сжималось в груди.
В памяти всплыл образ его собственной матери. Красивая, полная жизни женщина. И она ушла.
Бобби стиснул зубы.
– Раз ты так беспокоишься, позвони домой ее подруге.
– Я звонила! Ее там нет. Эмбер сказала, что Робин ушла более часа назад.
– Куда ушла?
– Она не знает.
– Что?
– Она не знает, не знает! Впрочем, это не важно.
Лейси возобновила свое хождение взад и вперед.
– Твоя ходьба делу не поможет, – заметил Бобби. – Иди ее искать.
Лейси протяжно вздохнула:
– Я не могу.
– Почему не можешь? Я присмотрю здесь.
– Моя машина на станции техобслуживания.
– Опять?
– Да, опять. Они должны вернуть ее утром.
Бобби выругался, поднялся с кресла и подобрал свои костыли.
– Тогда поеду я. Где мне ее искать? Где она любит тусоваться после школы?
– Робин не тусуется.
Бобби посмотрел на нее, натягивая на плечи свой кожаный пиджак.
– А следовало бы. Черт, Лейси, ведь и невооруженным глазом видно, что Робин – зажатый ребенок. По тому, как вытянулось ее лицо, Бобби решил, что вряд ли оскорбил бы Лейси больше, назвав ее ребенка уродливым.
– Ну послушай, – продолжил он. – Я только хочу сказать, что Робин – подросток, но вы с ней так себя ведете, будто ей сорок и у нее целый груз ответственности. Она должна больше смеяться, не должна быть так стеснена временными рамками, правилами и тысячью других вещей, о которых вы обе так печетесь.
Лицо Лейси вытянулось еще больше.
– По какому праву ты указываешь мне, как я должна воспитывать своего ребенка?
– Иногда полезно вспомнить себя ребенком, чтобы понять, как лучше обращаться с ними. Превращая ее так рано во взрослую, ты оказываешь услугу разве что только себе самой.
– Что это должно означать? – спросила она холодно.
– Это означает, что, делая из этой малышки взрослую, которая не тусуется и не совершает ничего предосудительного, ты облегчаешь себе жизнь. Но быть родителем совсем нелегко. Задача родителей состоит в том, чтобы помочь детям превратиться в ответственных взрослых только тогда, когда придет время, и ни секундой раньше.
– Полагаю, что твои родители и сейчас думают, что ты еще недостаточно вырос, чтобы считаться взрослым.
Они посмотрели друг на друга, и воздух в кабинете вдруг сгустился. Бледные щеки Лейси покрылись румянцем, в карих глазах неожиданно вспыхнули зеленые и золотистые огоньки. Бобби всегда находил ее просто привлекательной, но в эмоциональном порыве она превратилась в красавицу. Он понял, что ее старили лежавший на ней груз ответственности и постоянная тревога.
Бобби вдруг остро ощутил желание, охватившее все его тело; таким сильным оно было впервые с тех пор, как он был травмирован. Казалось, ему мало было обычного акта, ему хотелось быть ближе, глубже в ней.
Такое же ощущение он испытал раньше, когда Лейси сидела у него на коленях и их лица были так близки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40