Маг поднял руку, и из нее блеснул яркий, светлый луч. Неизвестный, точно получив удар, остановился; адская же стая начала отступать, свистя и корчась.
Золотой луч змеей обвился вокруг незнакомца, увлекая его к часовне, куда он вошел почти бессознательно, и точно задыхаясь от чистых, острых и пронизывающих токов, тяжело упал на колени.
Несколько минут стоял он без мысли, в изнеможении, точно застыл. Но очи Божественной Матери уже взирали на горемыку с несказанным сожалением; хлынули потоки света и тепла, змейки огня забегали по нему, пронизывая его, а затем из его тела повалил густой черный дым и брызнули дождем разноцветные шарики, с треском лопавшиеся, распространяя зловоние, которое тотчас же заглушалось чистой атмосферой часовни.
И по мере того как очищался его организм, сходила мертвящая апатия, а мутный и усталый взор несчастного обратился к лику Девы. Медленно, с усилием пробормотал он молитву, почти машинально поднял руку и три раза перекрестился. Тотчас же перед ним и по бокам появились три светящиеся креста и белая, блестящая дымка окутала его.
При виде этого толпившиеся у входа бесы заволновались, шумя, свистя и испуская зловонные флюиды. Они понимали, что жертва вырвалась от них, и когда несчастный вышел из часовни, как бешеные накинулись на него, но уже были бессильны, натолкнувшись на кресты, освещавшие путь грешнику и ограждавшие его совместно с явившимся за ним чистым духом. Черная бесовская туча отступила, а немного спустя незнакомец вынул из кармана флакон с ядом и разбил его о мостовую. Над его челом витал мерцающий огонек.
– Этот не погибнет. Он снова обрел веру, а такая броня делает человека неуязвимым, – сказал Эбрамар.
И трое невидимых путешественников поднялись в пространство.
Блаженная улыбка озаряла лицо мага: он спас человеческую душу.
– Куда отправляемся мы теперь, учитель? – спросил Супрамати.
– К одному из величайших и дивных покровителей этой злополучной страны, против которой ад ведет в настоящее время жесточайший приступ.
На этот раз достаточно было нескольких минут, чтобы привести их к цели.
Показалась зубчатая стена и золотые купола древнего монастыря.
Невидимые путешественники вошли в обширный храм с массивными стенами. Налево от царских врат на возвышении стояла гробница святого и несколько монахов стояли у изголовья.
Но там почивал вовсе не усопший, мощам которого поклонялись. Над ракой возвышалась высокая, величавая фигура старца. Громадное сияние окружало главу его, и из всего его существа исходили снопы света, а за плечами два широких луча ослепительной белизны и яркости, сверкавшие, как снег на солнце, поднимались точно громадные крылья и исчезали вверху.
Воздевая руки над теми, кто подходил к нему, дух обливал их серебристым светом.
Эбрамар также с благоговением преклонил колена и получил в ответ поток золотистых брызг, которые мгновенно были поглощены чистым и светлым телом мага.
– Тяжела и трудна миссия этого великого духа, – заметил Эбрамар.
Благодаря своей чистоте, мудрости и силе, он мог бы подняться в лучезарные сферы; а он добровольно остается прикованным к земле, в этой слизистой, наполненной миазмами атмосфере и ежеминутно должен прикасаться ко всем человеческим язвам.
Но великая любовь к народу, среди коего он жил, внушает ему столь глубокое сострадание, такой неистощимый запас милосердия, что бремя его не кажется ему тяжким. Взгляни: без перерыва и устали изливает он на всех приходящих к нему живительное и врачующее веяние. Сила его неимоверна, все вокруг озарено светом; даже масло, горящее в лампадках у раки, насыщено светом и целебными ароматами.
Какие же мы, право, счастливые бездельники в сравнении с ним! Мы бежим от тьмы, от прикосновения ко всему нечистому. Мы изучаем и мирно смакуем в тиши своих дворцов чудеса науки, тогда как он, который мог бы наслаждаться всем великолепием высших сфер, гармонией и покоем, полным блаженством праведника, остается здесь. Ничто не может поколебать его бесконечного милосердия; он исцеляет и укрепляет; ухо его, равно как и сердце, всегда открыты всем, кто несет ему свои грехи, сомнения, горе и надежды. Он плачет и молится с ними, поддерживает их, внушает силу жить, чтобы честно довести до конца их земное испытание. Как мелки мы перед этими великими духами, которые жертвуют собою для человечества, защищая его против лукавства и злобы бесов, производящих даже на них яростные нападения.
Если бы люди знали только всю широту помощи, которую могут оказать им эти друзья и покровители свыше, именуемые святыми, если бы видели силу, заключающуюся в молитве, то не было бы столько несчастно погибающих.
– Учитель, а разве раскаяние и молитва после смерти не могут спасти душу? – спросил Дахир.
– Конечно, могут. Молитвой и раскаянием спасено неисчислимое количество душ. Только надо много силы упавшему в яму, чтобы выбраться из нее; а не все сильны. На эти-то колеблющиеся, греховные и часто впадающие в отчаяние души и набрасываются с ожесточением злые духи, привлекают их к себе и искушают упоением, роскошью жизни, безнаказанностью преступления и наслаждением всем тем, что составляет прелесть для развращенной души. Часто, очень часто души эти становятся адептами ада и на долгие века сходят со светлого пути прогресса. Это служит объяснением одного места в Евангелии, которое профану кажется несправедливым: «…так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии».
– Во время последнего моего пребывания среди людей я заметил, что религиозный дух угасал все более и более; что же будет, если столь необходимое чувство веры совершенно исчезнет в человечестве? – задал вопрос Супрамати.
– Разумеется, первым следствием подобного положения вещей для человечества явится громадное умножение преступности; а по мере того как люди будут двигаться дальше по пути порока, преступлений и других мерзостей, род человеческий будет дурнеть, вырождаться и быстро уменьшаться. Взамен того в
ужасающих размерах возрастет та язва невидимого мира, которая и теперь уже первый атмосферный слой, окружающий землю, обращает в настоящее чистилище, если не в ад для всякого духа, покинувшего тело. Я говорю о полчищах выкидышей, о тех несчастных духах, которые пригвождены к земной атмосфере.
Втолкнутые в плоть космическим законом воплощения, и затем будучи насильно вырваны из этой среды во время формирования земного тела, они оказываются в пространстве с астралом, покрытым точно толстой корою жизненными флюидами, собранными на значительное число лет. Тогда происходит странное и тягостное для духа явление: астральное тело питается этими жизненными запасами, оставшимися без употребления, растет, развивается неестественным образом и получается какая-то амфибия, – получеловек, полудух, пригвожденный однако к земле и испытывающий потребности земные.
Существа эти чаще всего становятся бесами, которые подстерегают людей и животных, чтобы высасывать из них жизненную силу. Иногда они внедряются в тело живого человека, чтобы насладиться с ним плотскими удовольствиями. Будучи духами одержимыми, по преимуществу, они толкают человека на преступление или подводят под несчастие, катастрофу и т.д., чтобы насытиться пролитой кровью, запах коей опьяняет их и доставляет невыразимое наслаждение. Народ, по своему безошибочному чутью, зовет их кикиморами; но люди и не подозревают даже страшного могущества этих ларвических, вампирических существ.
Ну, а теперь, дети мои, в дорогу. Пора вернуться домой, прибавил Эбрамар.
И легко, свободно, точно клубы пара, несомые ветром, все трое направились к их уединенному дворцу в Гималаях.

Глава четвертая

Эбрамар уехал, а ученики его с новым жаром принялись за работу.
Главным образом они занимались развитием зрения, обоняния, слуха, осязания и с восторгом убеждались, как постепенно развивались незнакомые им до тех пор чувства.
Сокровенная жизнь существ и вещей раскрывалась перед их прозревшими глазами. Теперь они свободно видели в пространстве, как корпорации духов-работников вдыхали – в виде питания – растительные излияния, они уже могли следить за увяданием и смертью растений; глаз их усматривал черноватое пятно, поглощавшее последнюю каплю первобытной материи, которая выделялась из растительного организма.
С не меньшим интересом наблюдали они все фазы развоплощения животного, этого меньшого брата человека, язык которого они научились понимать. Наконец, изучение бесчисленных свойств жизненного эликсира и разнообразные методы его применения представляли бесконечное поле для труда.
Эта умственная работа захватывающего интереса до того поглощала их, что личной жизни у них почти не существовало.
Как-то раз, когда они отдыхали на террасе после особенно утомительной работы, Дахир неожиданно спросил:
– Как ты думаешь? Сколько времени могло пройти с тех пор, как мы здесь? Должно быть, порядочное количество лет.
– О, конечно! Но к чему считать время! Ведь только заурядное человечество считает жалкие годы его мимолетной жизни, из которой к тому же половину оно проводит во сне, в еде и грехах. Нас время не касается, – ответил Супрамати.
– При последнем посещении Эбрамар сказал, что наши познания достаточно подвинулись для того, чтобы мы могли испытать их на практике, – заметил Дахир, помолчав. – Но, признаюсь, я страшусь этой минуты. Что он от нас потребует? Какому испытанию подвергнет? Может статься, чувства и страсти, которые мы считаем побежденными, вновь пробудятся и будут терзать нас.
Супрамати вздохнул.
– Ты прав. Вероятно, предстоит еще не одна нравственная борьба. В каждом из нас земной человек глубоко укоренился.
Но к чему заранее мучить себя? Страшная тайна нашей удивительной судьбы повелевает нам идти вперед, и потому пойдем.
Он протянул руку своему товарищу по несчастью и работе, и тот молча пожал ее.
Дня через два после этого разговора, оканчивая свой скромный обед, они увидели приближавшуюся лодку.
В первую минуту они подумали, что это Эбрамар, но вскоре увидали в лодке двух учеников.
Причалив, те вышли на террасу и пожали руки обоим отшельникам, приветливо их встретившим.
Это были красивые молодые люди, но в глазах их таилось выражение глубокой задумчивости, изобличавшей бремя веков.
– Мы пришли за вами, братья, – сказал один из прибывших.- Надевайте скорее вашу лучшую одежду, и через час мы должны уехать.
– И куда мы отправимся? – спросил Супрамати.
– На собрание братьев, – ответил посланный. Час спустя Дахир и его друг входили в лодку.
Они были в белом официальном одеянии, на шее висели медальоны с первобытным веществом, на пальце надето было кольцо Грааля. По той же дороге, по которой когда-то пришли, они достигли пещеры источника вечной жизни.
На этот раз там собралась многочисленная толпа, сгруппировавшаяся полукругом около камня, где стояла чаша. С одной стороны стояли мужчины, с другой – женщины под покрывалами. Посредине, перед чашей, стоял Эбрамар, который жестом подозвал к себе Дахира и Супрамати и поставил около себя.
Тотчас же все присутствующие хором запели песнь, и странная, впервые услышанная мелодия произвела на обоих друзей глубокое впечатление.
Когда последние могучие аккорды стихли, заговорил Эбрамар и прочел молитву, испрашивая у Верховного Существа силу, мужество, терпение и покровительство для всех собравшихся, дабы они могли пройти тернистый путь их странной судьбы, предназначенной им Отцом небесным.
После этого все опустились на колени, произнесли краткое благодарение, поклонились источнику жизни и затем прошли в большую смежную пещеру, в глубине коей был накрыт большой стол, окруженный стульями.
Прежде чем сесть за обед, все перемешались, с радостью отыскивая старых, давно невиданных знакомых. Супрамати узнал многих рыцарей Грааля, как вдруг сердце его сильно забилось. Одна из женщин откинула вуаль и пошла к нему, счастливая и улыбающаяся. То была Нара.
Дрожа от волнения, Супрамати прижал ее к груди и крепко поцеловал.
Молодая женщина казалась еще прекраснее. В своей белой, легкой и фосфорически блестевшей тунике, окутанная, словно мантией, золотистыми волосами, она напоминала ангельское видение; глаза ее выражали такую горячую, глубокую и чистую любовь, что неописуемое блаженство охватило сердце Супрамати.
– Какое неожиданное счастье увидеть тебя снова, возлюбленная Нара, – шептал он. – Счастье это вознаграждает меня за все мои труды и долгую разлуку.
– Неблагодарный, – ответила Нара, улыбаясь, – Разве ты не слышал часто мой голос, не чувствовал дыхания моего на своем лице, не обменивались мы разве мыслями? Души наши никогда не разлучались. Но признаюсь, что для меня большая радость видеть тебя самолично. Погоди, после обеда мы наговоримся, а теперь ты должен еще обнять Нурвади и своего сына. Смотри, они идут к нам.
Взволнованный Супрамати направился навстречу прекрасной индуске, которая подходила в сопровождении юноши лет 17 или 18; большие черные глаза его смотрели на отца радостно и любовно.
Супрамати поцеловал Нурвади, потом привлек к себе сына.
– Сандира, дорогое мое дитя. Я с радостью замечаю, что последствия моего преступного невежества все более и более сглаживаются. Ты стал почти молодым человеком, – произнес Супрамати, волнуясь и радуясь.
– Да, я все быстрее и быстрее расту и лет через десять у меня начнут пробиваться усы, – ответил весело Сандира.
– Не упрекай себя, дорогой отец, – прибавил он, целуя руку Супрамати. – Ведь из любви ко мне, страшась потерять меня, ты дал мне выпить жизненный эликсир. Ты не предвидел, что доза
была слишком велика для грудного ребенка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49