рядом, на хрустальной тарелке, лежала крупная, как небольшое яблоко, земляника.
– Разве теперь разводят только такие громадные фрукты? Я еще дома у себя заметил, что нам с Дахиром кидали на десерт четыре вишни, которые я принял сначала за гранаты, а сейчас в ресторане подали смородину феноменальной или скорее анормальной величины, – спросил Супрамати.
– Именно «анормальной». Овощи, плоды, хлебные злаки достигают теперь громадной величины; это просто великаны, а все благодаря новому способу обработки при помощи электричества,
– ответил Нарайяна.
– Я уже говорил тебе, – продолжал он, – что земля оскудела, обширные пространства превратились в пустыни, а выращивание фруктов и овощей производится в огромных теплицах…
– Но ведь хлеб, овес и другие злаки нельзя возделывать в теплицах? – перебил Супрамати.
Загадочная улыбка появилась на губах Нарайяны.
– Завтра я повезу тебя в городок амазонок и покажу их теплицы; они славятся своими чудными продуктами, составляющими даже один из главных источников богатых доходов общины эмансипированных дам. Пока скажу тебе, что лишь благодаря электричеству получаются такие исполинские произведения, которые именно приноровлены к настоящим условиям жизни и потребностям человечества. Условия эти сильно-таки изменились за то время, пока ты там зарабатывал себе звезду мага; но будь покоен, ты очень скоро со всем освоишься.
– Будем надеяться, а пока я чувствую себя совершенно не в своей тарелке, – ответил Супрамати со вздохом. – Однако, поздно, – прибавил он, взглянув на часы, – пора домой. Я чувствую себя усталым и разбитым, точно двенадцать часов подряд копал землю, а мне еще хочется почитать энциклопедию, чтобы разобраться в истории. Я не могу показаться неучем перед людьми, среди которых мне суждено вращаться.
– Ты устал и разбит потому, что отвык от флюидов толпы и материальных, порочных людей, окружающих тебя и… увы, нынешние еще хуже наших современников, – заметил Нарайяна.
Но подожди, я дам тебе книгу, в которой очень кратко, но ясно изложена история последних трех веков, и ты ознакомишься с ней в общих чертах.
Он встал и через минуту вернулся с книгой, которую вручил другу.
– А теперь пойдем, я провожу тебя на своем летуне, а завтра приеду за тобой на нашу первую прогулку, – закончил он, смеясь.
Они прошли в смежную комнату и по витой лестнице поднялись на площадку башенки.
Там находился привязанный к перилам, точно лодка на причале, небольшой воздушный экипаж с электрическим, похожим на часы аппаратом, снабженным компасом и ручкой. Мягкое сиденье, обтянутое темным шелком, было двухместное и спереди
устроена была низенькая скамеечка для механика. Легкий кожаный верх был поднят, но Нарайяна опустил его, посадил Супрамати, сел сам, и, отвязав канат, пустил в ход машину.
Легко, как птица, воздушная лодка поднялась в пространство и потом взяла нужное направление.
– Ты не держишь механика? – спросил Супрамати.
– Держу двух: одного для земных экипажей, другого для воздушных; но это не мешает мне очень часто выезжать одному. Вообще же должен тебе сказать, что прислуга все более уменьшается и баснословно дорого стоит! Только очень богатые люди позволяют себе роскошь иметь повара, лакея, камердинера, и то это не прежние слуги. Я знаю очень богатые семьи, где довольствуются одной служанкой, редко двумя и, говоря правду, этого достаточно, потому что в доме все приготовляется машинами. Ты еще не видал таких хозяйств. Мне даже пришла мысль свести тебя завтра к моему приятелю, доктору Ранцеву. Это прелестный человек. Он в настоящее время один, потому что жена его в отпуску, – и ты можешь подробно осмотреть его помещение.
Нарайяна приподнял дощечку, прилаженную около двигателя, и открыл круглую плоскую коробочку, где была целая серия металлических кнопок.
– Посмотри, Супрамати, этот аппаратик – усовершенствованный правнук беспроволочного телеграфа системы Маркони; через него можно говорить с кем угодно. Я спрошу доктора, когда он может нас принять.
Он надавил несколько кнопок, и через минуту в центре коробки появился свиток тонкой бумаги, на которой обозначались фосфорические знаки.
– Вот, доктор завтра ожидает нас к обеду. Я приеду за тобою, и мы отправимся сначала к доктору, а потом к амазонкам. Но вот мы и приехали.
Аэрокэб тихо спустился у башенки с такой же платформой, как и у дома Нарайяны; Супрамати вышел, приятели дружески простились, и воздушный экипаж исчез в темноте.
Войдя в свою комнату, Супрамати приказал подать себе халат и отпустил камердинера.
Он хотел, было ознакомиться с книгой истории, данной ему Нарайяной, но, прочитав немного про вторжение желтых, наводнивших Европу в XX веке, он снова почувствовал такую усталость, что бросил книгу и лег.
Очевидно, нездоровые испарения, тяжелые и зловонные флюиды, излучаемые толпою и заражавшие атмосферу, болезненно отзывались на очищенном организме мага, утомляя его более, нежели упорный умственный труд и самые сложные магические опыты.

Глава восьмая

На следующий день, приняв ванну, Супрамати почувствовал себя вполне свежим и бодрым, если не считать легкой тяжести, от которой он не мог отделаться с приезда в Царьград. Выходить из дому ему не хотелось, и он провел утро за чтением истории, разыскивая попутно в энциклопедии биографии знаменитых людей, имена которых встречались ему.
Затем он принял отчет управляющего одним из отдаленных поместьев, вручившего ему крупную сумму денег, и наконец занялся туалетом, чтобы быть готовым к приходу приятеля.
Было около трех часов, когда прибыл Нарайяна – свежий, улыбающийся и изящный, как всегда.
– Не рано ли для обеда? – спросил Супрамати.
– Конечно, час для обыкновенного обеда неподходящий. Но так как мы отправимся еще к амазонкам, то доктор, с которым я утром беседовал, предлагает нам dejeuner-dinatoire. Я предупредил его, что ты первый раз в Европе и желаешь изучить последнее слово современного комфорта, и он покажет тебе свой дом.
Теперь Нарайяна приехал в экипаже вроде того, какой достали и Супрамати с пристани, и через полчаса автомобиль остановился у большого дома в двенадцать этажей.
Это был настоящий дворец, построенный в странном и не особенно изящном архитектурном стиле последнего времени. На каждом этаже были широкие балконы с цветами и резными перилами, и почти у всякого было прикреплено по воздушному экипажу.
– Почему не приехали мы в самолете? Это было бы удобнее, особенно если доктор живет высоко, – заметил Супрамати.
– Он живет на десятом этаже, и швейцар поднимет нас; но я хотел показать тебе прихожую дома.
– Как! Еще существуют швейцары? – полюбопытствовал Супрамати, смеясь.
– Да, но они очень мало походят на прежних. Это необходимый служащий в каждом доме, очень занятый своей особой. Получает он 15000 руб. жалованья и квартиру; у него четыре помощника, получающих по 6000 руб. жалованья с квартирой, и каждый обслуживает один из входов, которых имеется пять, по это главный.
Разговаривая, они поднялись на ступени крыльца и вошли в прихожую.
Подчиняясь требованиям эпохи, стремившейся во всем к грандиозному, прихожая оказалась обширной залой с эмалированными керамическими колоннами; в центре потолок доходил до вершины дома и кончался стеклянным куполом с разноцветной живописью. В этом словно колодце четыре подъемные машины ходили вверх и вниз, по нигде не было видно, кто бы управлял аппаратом. Высокие с разноцветными стеклами окна освещали залу; два фонтана в мраморных бассейнах веяли приятной прохладой; там и сям, среди цветов и зелени, разбросаны были скамейки и кресла, а на столиках кучами лежали газеты и журналы.
С одной стороны залы, на прилавках и полках, помещались различные съестные припасы: овощи огромных размеров, фрукты, масло, сыры; все было расположено с большим вкусом и аппетитно выглядело в корзинах, убранных зелеными листьями и украшенных вырезанными из бумаги кружевами.
– Это что, рынок? – спросил Супрамати.
– Эти продукты выставляются каждое утро, чтобы жильцы могли воочию убедиться в доброкачественности и свежести припасов и, по желанию, выбирать провизию. А вон там, направо, па эстраде, этот шикарный господин, восседающий за бюро, заваленным счетными книгами и другими бумагами, и есть швейцар, – ответил Нарайяна вполголоса, подходя к эстраде.
Швейцар, увидев их, встал и поклонился.
– Принц желает, вероятно, подняться на десятый этаж, квартира двенадцать? Благоволите пожаловать в машину номер два.
Поблагодарив его, приятели сели в подъемную машину, и Нарайяна нажал пружину. Аппарат быстро полетел вверх и мгновенно остановился, когда привели в движение другой механизм.
Вышли они на маленькой площадке, украшенной цветами и большим зеркалом; тут же находились две двери с фарфоровыми пластинками, обозначавшими имена жильцов.
Нарайяна нажал пластинку; тотчас дверь без шума отворилась, и они очутились в небольшой передней, где в стену был вделан шкаф, закрытый хрустальной дверцей. В этот шкаф посетители спрятали свои плащи, шляпы и трости, и в эту минуту вошел доктор и весело поздоровался с ними.
Это был молодой человек лет тридцати, худой и даже несколько хилый, как большинство населения; но наружность была интеллигентная, приятная и добродушная.
– Здравствуйте, Павел Павлович. Как видите, мы аккуратны; а вот и мой двоюродный брат, принц Супрамати, о котором я вам говорил. Прошу любить да жаловать; но предупреждаю, что он крайне любознателен, скажу даже, жаден на все новое, потому что приехал из старого гималайского дворца, где ревнивая мамаша воспитала его в затворе.
– Хорошая рекомендация! Доктор сочтет меня навязчивым и любопытным дикарем, – возразил Супрамати, усмехаясь. – Должен однако сознаться, что во дворец, где я воспитывался, еще не проникло последнее слово цивилизации и новейшего комфорта, и я желал бы познакомиться с ними для того именно, чтобы ввести у себя все новейшие усовершенствования.
– Я рад показать вам все, что может вас заинтересовать, принц, но боюсь, что скромный комфорт моего уголка не удовлетворит требования человека вашего положения и состояния, – чистосердечно ответил доктор, вводя своих гостей в маленькую, меблированную с большим вкусом залу, к которой прилегал обширный балкон, служивший так же пристанью для самолетов.
– Если не желают видеть балкон, выдвигают эту ширму, – пояснил доктор, нажимая пружинку.
Тотчас из стены выдвинулась перегородка и плотно закрыла балконную дверь так, что стена казалась цельной.
– Вот мой кабинет, но в нем нет решительно ничего интересного, а это спальня, – продолжал хозяин, вводя их в большую, очень светлую комнату с лакированными, блестящими, как атлас, стенами; несколько кресел и диван, обитые кожей, два деревянных туалета с круглыми зеркалами и бесчисленными перламутровыми инкрустированными ящичками для мелких вещиц составляли всю меблировку.
– А где же постели? – полюбопытствовал Супрамати. – У меня они занимают порядочно места.
– Это другое дело. Вы занимаете один целый дворец, а я живу в квартире, где место очень ограничено, – улыбаясь, ответил доктор.
Он тронул доску в стене и мгновенно появилась прекрасная постель с металлической отделкой, покрытая красным шелковым одеялом.
– Взгляни, Супрамати, матрац и подушка из каучука и только покрыты шелковыми наволочками, – заметил Нарайяна.
– О да, пух ценится теперь на вес золота, так как птица стала редкостью, – сказал доктор.
– А вот наше белье, – прибавил он, открывая широкий шкаф, также вделанный в стену.
Там лежало стопками все белье, необходимое в обиходе светского человека. Он достал рубашку, полотенце, носовой платок и дал Супрамати их пощупать.
– Не правда ли, что ткань мягка, тонка и шелковиста, как лучший батист? А между тем, это – просто китайская или японская бумага. Как все удобно и гигиенично! Теперь не стирают белья, как прежде; кто бы это делал? К тому же нет больше прачек, а потому бывшее в употреблении белье просто выбрасывается; жалеть об этом не стоит, потому что тысяча платков, например, стоит десять рублей.
– Отчего же, в таком случае, белье мое и моего кузена из полотна или шелка? – спросил Супрамати.
Доктор улыбнулся.
– Это прихоть миллиардеров, которые только и могут иметь собственные прачечные; обыкновенные смертные носят бумажное белье. Пойдемте, господа, я покажу вам ванную и кухню; а затем пожалуйте кушать.
Ванная была средних размеров комната, которая осветилась, как только отворили дверь; в глубине помещалась низкая фарфоровая ванна и камышовая мебель. Хозяин объяснил, что можно весь день иметь горячую воду, затем показал кухню.
То, что носило такое громкое название, оказалось крошечной комнаткой с электрической печью величиною с чайный поднос.
– Это только для исключительных случаев, если понадобится что-нибудь сварить или согреть ночью; обед же нам подается готовый, – пояснил Павел Павлович.
– О! У нас уже нет громоздкого хозяйства наших предков и жены наши гораздо свободнее; их не злят нечистоплотные и ленивые горничные или пьяные и вороватые кухарки. Все делает-
ся и подается готовое; даже уборка и метение производятся усовершенствованной машиной, которая вбирает, поглощает пыль и немедленно сжигает ее.- Теперь перейдемте в столовую и я прикажу подавать.
Столовая была большая комната с панелями полированного дерева. В ней были два буфета с дорогим серебром и фарфором, а посредине, вокруг пустого пространства, были расставлены стулья; около того, который, очевидно, назначался для хозяина или хозяйки дома, находились две низкие и широкие колонки, окруженные тонкой золоченой решеткой.
Приказание подавать ограничилось нажатием металлической кнопки на одной из колонн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49