— Я с удовольствием, если дядя Берк и тетя Ариель не будут возражать.— Наоборот, будем очень рады, если ты поживешь с нами, — заверил Берк.— Значит, решено, — объявила Холли и посмотрела на Джинни: — Ты без меня обойдешься?— Да, но буду ужасно скучать.Позже, уже к вечеру, Джинни отыскала Алека в библиотеке, над грудой бумаг.— Что это ты делаешь? Алек рассеянно потер щеку:— Подвожу итоги… это еще счета за последнее путешествие «Найт Дансера».— Может, лучше я это сделаю?Алек поглядел на жену как на ангела-спасителя, неожиданно явившегося с неба.— И тебе не трудно?— Конечно, нет. Я… не хочу быть твоим бесполезным придатком, Алек.Алек бросил перо на стол, откинулся в кресле и широко улыбнулся.— Придаток, вот как? Ну и вздор ты иногда придумываешь, Джинни! Ты моя жена. Носишь моего ребенка. Если это занятие доставляет тебе удовольствие, ради Бога!Подсчитывая столбцы цифр, Джинни не переставала задаваться вопросом, доверил бы ей Алек такое важное дело, если бы сохранил память. Вряд ли. Во всяком случае, не тот Алек, которого она впервые увидела несколько недель назад в Балтиморе.
Супруги Каррик покинули Лондон только после Рождества. Седьмого января их экипаж проехал через огромные железные ворота и свернул на длинную подъездную аллею, обсаженную высокими деревьями. Сгорбленный, беззубый старик помахал им рукой и поклонился. Видимо, привратник, подумал Алек, невольно ожидая каждую секунду, что память вернется, что он все вспомнит и наконец-то станет нормальным человеком, с исцеленной душой.Он сразу узнавал некоторые вещи: например, невероятно толстый дуб, почти рядом с аллеей. В коре должны быть вырезаны его инициалы.Когда в конце аллеи показался Каррик-Грейндж, Алек невольно затаил дыхание. Дом выглядел как странное сочетание средневекового замка и помещичьего особняка в елизаветинском стиле: трехэтажный, с круглыми башенками на каждом конце, множеством дымовых труб, десятками окон и огромными резными входными дверями. Красивый, выцветший от времени красный кирпич во многих местах почернел от огня, но только восточное крыло казалось сильно поврежденным.«Мой дом, — думал Алек. — Место, где я родился, где провел детство».Образы теснились в голове, мелькали, словно в калейдоскопе, мгновенные, четкие, ясные картины, сменявшие одна другую. Он увидел, как смотрит на очень красивую женщину, с волосами мягкими и светлыми, как расплавленное золото, и понимал, что это его мать, и что он еще очень маленький и что-то прячет за спиной, и не желает, чтобы она это видела. К сожалению, Алек не смог припомнить, что именно прятал так старательно. Потом откуда-то появился высокий мужчина, великолепный и величественный, на вороном берберском жеребце. Он смеялся, что-то объясняя Алеку, и тот снова стал маленьким, забавным малышом. Потом, так же внезапно, мужчина исчез, и Алек остался один, и к нему бежала плачущая мать.— О Боже, — прошептал Алек, качая головой. Сердце вновь пронзила давняя острая боль, боль, которую он не испытывал много лет.— Алек! С тобой все в порядке?Это Джинни… Она что-то говорит, пытаясь вернуть его к настоящему. Рука Джинни на его рукаве… дергает, трясет… Он больше не хотел вспоминать — слишком глубоки раны, нанесенные прошлым. Сердце Алека билось быстро и неровно, дыхание со свистом вырывалось из груди.На крыльцо вышел еще один старик и с недоумением уставился на карету. Кто он, черт возьми?— Милорд! Слава Богу, вы дома!Это, должно быть, Смайт, дворецкий Карриков, служивший в доме с самого детства Алека. Поверенный рассказал ему о Смайте и об экономке, миссис Макграфф.Обнаженные, буйные, дикие ощущения… нет, не воспоминания, лишь ощущения пронеслись в душе Алека в то мгновение, когда он переступил через порог. Огромный холл, потолки которого вздымались на два этажа, был сильно закопчен, но невредим. И снова ощущения, хаотические и бурные, захватили Алека, некоторые оглушительно-радостные, некоторые трагичные до слез. И Алек понимал, что все они принадлежат ему, хотя и были испытаны много лет назад. Он вернулся домой, чтобы обрести воспоминания, но нашел лишь тени былого… чувства, которые эти воспоминания вызывали.Алек выругался, громко, цветисто, пытаясь избавиться от них. Джинни и Смайт уставились на него.— Господи, что случилось? — встревожилась миссис Макграфф.Джинни быстро выступила вперед:— Его милость был болен. Но сейчас, очутившись дома, почувствует себя лучше.— Вы приехали один? — осведомился Смайт, сопровождая их по винтовой лестнице на верхний этаж.— Почему вы спрашиваете?— Негодяи, убившие вашего управляющего, все еще скрываются в окрестностях. Говорят, целая шайка, милорд. Они могут быть опасны.— Вы живете здесь, Смайт? А другие слуги?Смайт, не переставая говорить о слугах, повреждениях, причиненных замку пожаром, увертках местного судьи, сэра Эдуарда Мортимера, распахнул двери хозяйских покоев.— О Боже, — выдохнула Джинни, оглядывая роскошно обставленные апартаменты — огромную комнату, словно предназначенную для короля, с тяжелыми занавесями из золотой парчи, массивными темными стульями и диванами, пушистыми богатыми обюссоновскими коврами на полированных паркетных полах. В камине из дорогого датского кирпича горело приветливое пламя. Джинни подошла поближе, чтобы согреть руки, краем глаза наблюдая за Алеком. Он стоял посреди комнаты, неподвижно, словно чего-то ожидая, и выглядел при этом напряженным и измученным. Но, к счастью, эта комната не будила грустных или тревожных воспоминаний, не вызывала к жизни старую полузабытую боль. Алек продолжал стоять, застывший и неподвижный, но мозг ничего не будоражило.— Слава Господу нашему, — пробормотал он вслух.Была уже почти полночь, когда Джинни и Алек устроились в огромном кресле у камина. Алек притянул жену к себе на колени.— Благодарение Богу, пожар едва не уничтожил только восточное крыло. Именно там жил мой управляющий, Арнолд Круиск. Тот, кто убил его, наверняка хотел убедиться, что Арнолд уже не встанет. Я говорил со многими слугами. Они не верят, что убийца или убийцы совершили поджог. Считают, что это скорее всего несчастный случай, говорят, что все в этом поместье слишком любят Грейндж, чтобы пытаться спалить его.Алек вздохнул, откинул голову на кресло и закрыл глаза.— В этой комнате ты в безопасности, правда?Голос жены мгновенно вырвал его из полудремоты, и Алек снова встряхнулся:— Ты заметила?— Да. Те воспоминания, которые так ужасно ранили тебя, здесь оставили в покое.Алек пристально разглядывал жену. Немного пугающе сознавать, что она знает его так хорошо и способна определить, что с ним происходит. Джинни сумела прекрасно обойтись с миссис Макграфф, Смайтом и остальными слугами, жившими в Грейндж. Они, кажется, даже не возражали против того, что Джинни — американка.Алек не понимал, что именно очевидная тревога жены за него заставляет слуг выполнять любые его приказания.— Ты ужасно смышленая, так ведь?— Больше, чем вы представляете, милорд. Она осторожно коснулась губами его шеи.— Попробуй сказать, что я не права. Тебе являются видения, но беда в том, что ты переживаешь ощущения, которые чувствовал во время того или иного происшествия. Невозможно постоянно испытывать боль прошлого, это ужасно несправедливо. Представляю, как мне было бы тяжело!— Ты совершенно права. Это по меньшей мере неприятно.— О Алек, ты просто мастер преуменьшать! Но мне кажется, ты самый лучший на свете человек, и я очень тебя люблю.Не успело это неосторожное признание слететь с губ, как Джинни захлопнула рукой рот, но слова уже вылетели, и вернуть их назад не смог бы никто на свете. Джинни молча уставилась на Алека, подозрительно, испуганно, чувствуя, как колотится сердце.Он улыбнулся, очень медленно и нежно, чуть отстранил от себя Джинни, сжал ладонями ее лицо и поцеловал. Дыхание его было теплым, отдающим сладким запахом кларета, который он пил за обедом Язык Алека коснулся ее губ, проник внутрь, и Джинни самозабвенно отдала свой рот, свое тело, всю себя. Огонь пробежал по жилам, когда их языки сплелись в чувственном танце, невыносимый жар медленно заливал ее, собираясь в потаенной расщелине между ног, обжигая томительной болью.— Алек, — пробормотала она, приникая губами к его губам.— Ты никогда раньше не говорила, что любишь меня?— Нет. Я сама не понимала этого. И потом, боялась сказать.Его руки ласкали ее груди, язык лизал кончики губ, зубы чуть прикусывали розовые бутоны сосков.— Как ты могла бояться? Ты — моя жена.— Потому что ты не любишь меня. И никогда не любил. По-моему, ты считал меня чем-то вроде ошибки природы, чудачки, чучела, не разбирающегося ни в модах, ни в нарядах. Подумать только, женщина, мужу которой приходится выбирать ей платья и драгоценности.— Ты не говорила мне этого раньше, — перебил он, не обращая внимания на ее попытку посмеяться над собой. — Бояться сказать мужу, что любишь его? Боже, какими восхитительными ощущениями это признание наполняет мое сердце, леди Шерард! Мужчина хочет, чтобы его любили, хочет, чтобы его дама отдавалась ему до конца.«Именно так я и сделала», — подумала Джинни.— И знаешь, что еще, Джинни Каррик? Ты вовсе не чудачка, не каприз природы. Ты очень милая, добрая беременная леди. И чаруешь меня, завораживаешь, Джинни А сейчас знаешь, что я хочу сделать с тобой, прямо здесь?Сердце Джинни лихорадочно колотилось, во рту пересохло.— А, значит, думаешь о том, что хочешь сделать со мной? Джинни кивнула, не сводя глаз с его губ, не в состоянии найти слова, чтобы высказать свои чувства к нему.— Хочу целовать твой живот, Джинни… потом ласкать тебя ртом и языком… между твоих стройных ног… хочу, чтобы ты дергала меня за волосы, вцеплялась в плечи, и выгибала спину, и кричала, когда будешь биться в судорогах экстаза.Джинни трясло, и Алек видел это, и она знала, что он все видит, и поэтому постаралась прийти в себя и улыбнуться безмятежной улыбкой:— Я тоже хочу целовать твой живот, Алек, взять в рот твою напряженную плоть и ласкать до тех пор, пока не опьянеешь от наслаждения.— Господи, женщина, — выдохнул он очевидно довольный, испуганный и возбужденный одновременно, — клянусь, ты победила или, скорее, мы оба вышли победителями, не так ли?Джинни безмолвно кивнула.Они овладели друг другом, и наслаждение было, как всегда, ослепительно острым, ни с чем не сравнимым. И Джинни снова сказала, что любит его, сказала, когда ее тело извивалось в конвульсиях освобождения. И опять Алек улыбнулся и поцеловал ее. Огненная страсть вновь охватила их, и Алек взял ее, глубоко вонзаясь в податливое тело, шепча, как она восхитительна, как прекрасна, когда отдается так самозабвенно. И его пальцы ласкали ее, пока Джинни не вскрикнула, хрипло, прерывисто, и Алек окончательно потерял голову.«Он не любит меня, — думала Джинни, засыпая. — И как он сможет любить? Алек даже не знает, кто я».Но он с каждым днем вспоминает все больше. Скоро. Скоро к нему вернется память, Джинни твердо знала это. Глава 23 Память Алека действительно вернулась, так же внезапно, как исчезла, но никто из них не представлял, что именно Джинни станет тем толчком, который вернет его к прошлому.Она сосредоточенно перелистывала старые бумаги и счетные книги в конторе Арнолда Круиска, в изуродованном пожаром восточном крыле. Последнее время она изучила груды обуглившихся страниц со столбиками цифр и отчетами, но не нашла ничего, что считала важным, что дало бы ключ к разгадке убийства управляющего. Поскольку здесь было ужасно грязно, она оделась в мужской костюм, тот самый, в котором работала на верфи в Балтиморе.Она только что отдала приказания лакею Джайлсу и встала на цыпочки, едва удерживая равновесие, стараясь дотянуться до переплетенного в кожу толстого тома, готового вот-вот упасть с полусожженной верхней полки, когда услыхала чьи-то шаги. Джинни обернулась, улыбаясь Алеку, осторожно пробиравшемуся сквозь завалы мусора.Поздоровавшись с мужем, Джинии хотела было узнать, как прошла встреча с сэром Эдуардом Мортимером, но тут Джайлс о чем-то спросил. Джинни ответила и, снова взглянув на Алека, заметила, как пристально он уставился на нее. Джинни недоуменно наклонила голову набок и подняла брови, вытирая грязные ладони о брюки.— Что угодно, барон? — улыбнулась она.Алек не шевелился. Он сомневался, что сможет двинуться с места, даже если бы хотел. Чувства, образы, воспоминания, слишком мучительные и яркие, чтобы обыкновенный человек мог их выдержать, теснились в мозгу, создавая хаос и разброд в мыслях. И тут, так же внезапно, все словно осветилось. Он увидел Джинни, тогдашнюю, какой встретил ее впервые, одетую в мужской костюм, стоящую на палубе «Пегаса», вспомнил, что ощущал в тот момент, когда заметил ее тогда. Она отдавала приказы одному из своих людей, совсем как теперь Джайлсу. «Благодарение Богу, — ошеломленно подумал Алек, — я снова вернулся к нормальной жизни».— Алек! Тебе плохо?— Нет, все в порядке, — пробормотал он, не двигаясь. Иногда Алек думал, что, когда вернется память, голова может взорваться от такого обилия информации. Но ничего подобного не произошло. Все встало на свои места. И Джинни. Джинни…Но Джинни мгновенно поняла — что-то изменилось, и поспешно сказала Джайлсу:— Спасибо за помощь. Пока это все. Можете идти.Алек молча смотрел вслед уходящему лакею. Конечно, он помнил Джайлса — сам нанял его пять лет назад, перед тем как Неста родила Холли и умерла.Алек медленно повернулся и взглянул на жену. Его прелестную жену, которая управляла верфью. Он выговорил очень медленно, очень отчетливо и вежливо:— Могу я спросить, какого дьявола ты снова решила разыгрывать из себя мужчину?Холодный, бесстрастный голос пригвоздил Джинни к месту. Это совсем не тот человек, который разбудил ее рано утром, чья рука прокралась между ее бедер, чьи губы нетерпеливо припали к ее соскам, чей голос шептал в ее уши, как она очаровательна, мягка и нежна.Это другой Алек, с ужасом сообразила Джинни. Алек, за которого она вышла замуж.Она тут же постаралась выбросить из головы крамольные мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49