Джинни прикусила губу. Голова болела, нога ныла, А позор… должно быть, она и через десять лет будет живо ощущать унижение при воспоминании об этом дне. Как она могла быть настолько глупа, чтобы прийти сюда и шпионить за ним?!— Хорошо, будь по-вашему, я жалкое создание, и к тому же ужасно замерзла.Алек услышал невнятное бормотание, но не мог разобрать слов.— Сколько времени вы пролежали тут без сознания?— Не знаю. Достаточно долго для того, чтобы вы успели сделать все, за чем пришли сюда.Алек мог достойно ответить на оскорбление, но промолчал. Пусть считает, что он занимался любовью с Лорой. Пусть думает, что взял Лору десять раз, прежде чем спуститься и проверить, погибла ли она. Алек покинул Лору почти сразу же, испугавшись до смерти за Джинни, хотя пальцы так и чесались сомкнуться вокруг ее горла. Кроме того, и он и Лора остались неудовлетворенными, растревоженными неутоленным желанием. Лора никак не могла понять, что случилось с ее новым великолепным любовником. Алек сказал ей только, что должен срочно вернуться на судно, поскольку забыл нечто чрезвычайно важное.— Мне доставило бы огромное удовольствие выбить из вас дурь, но, думаю, было бы несправедливо не дать вам шанса отыграться.Джинни ничего не ответила.Свет в спальне Лоры погас.— Я не шучу, Джинни. И в эту секунду совершенно не чувствую себя джентльменом, правда, я редко чувствую себя джентльменом там, где дело касается вас. Когда вы поправитесь, я твердо намереваюсь задать вам такую трепку, что не успокоюсь, пока ваш зад не станет таким же красным, как балтиморские томаты.— Попробуйте только, и я лягну вас в… Алек повелительно поднял руку:— Довольно, мистер Юджин. Ну а теперь давайте выбираться отсюда, пока Лора не услыхала, что здесь кто-то бродит.— Если бы вы только помогли мне добраться до дома, я…— Не будьте еще большей идиоткой, чем на самом деле.Алек подхватил Джинни на руки. Девушка мгновенно застыла, но почти сразу же обмякла. Никогда в жизни она не лежала на руках мужчины. Такое тревожное чувство… очень странное, но будоражащее… и захлестывающее… сильное…Джинни нерешительно обняла Алека за шею. Как восхитительно от него пахнет! Кажется, сандаловым деревом… но точно она сказать не могла.— Вы несете меня домой, Алек?— Нет.— Куда же?— На «Найт дансер». Он стоит у пристани О'Доннелла.— Но зачем?— Прежде чем я доставлю вас к отцу, необходимо убедиться, что вы не сломали ногу и голова не пробита.— Ни то и ни другое.— Молчите, Джинни.Девушка повиновалась. На этот раз даже капризная балтиморская погода смирилась, и, хотя небо затянули тучи и стояла непроглядная тьма, дождя не было. По пути им несколько раз встречались матросы, пьяные, искавшие повода подраться и просто шатавшиеся без дела.Подняв глаза, девушка заметила, что Алек свернул на пристань О'Доннелла и, подойдя к сходням, о чем-то тихо заговорил с вахтенным. Джинни, не двигаясь, упрямо смотрела вперед, в пустоту, но долго не выдержала. Ей не терпелось увидеть корабль Алека. Подняв голову, Джинни уставилась прямо в насмерть перепуганные глаза очень молодого человека, лет пятнадцати, не больше.— Пиппин, — приветливо обратился Алек к юнге, — добрый вечер. Как видишь, у меня гости. Последи за тем, чтобы нас никто не беспокоил.— Есть, капитан!Спуститься по трапу в каюту оказалось нелегким делом, но Алеку в конце концов это удалось после того, как он умудрился один раз удариться головой и два — ушибить локоть Джинни.— В ваших устах это звучит так, словно я какая-то шлюха, которую притащили сюда для… словом, для всяких мерзостей.— Вы и близко не напоминаете шлюху, — рассмеялся Алек. — Не знай меня Пиппин получше, подумал бы, что я проклятый педераст. Вспомните, Джинни, вы же одеты мужчиной, вплоть до дурацкой шерстяной шапки.— Ой!— Боже милосердный, спаси меня от неразумных женщин! — покачал головой Алек и, помедлив, добавил, словно что-то сообразив: — Правда, не помню, когда и сталкивался с чем-то подобным!Джинни стиснула зубы, молча втягивая ноздрями привычные корабельные запахи. Алек ногой толкнул дверь каюты, и густой аромат сандалового дерева окутал их. Дверь захлопнулась.— Здесь просто чудесно.— Благодарю, мэм, вы совершенно правы, — кивнул Алек, опуская свою ношу на широкую койку. Джинни немедленно попыталась встать, но он толкнул ее обратно.— Лежите смирно. Нужно взглянуть на вашу ногу. Нет, не то чтобы я очень этого хотел, но вряд ли у меня есть иной выбор.— Могли бы быть и великодушнее.— Тут вы ошибаетесь. В данный момент во мне осталось так мало великодушия, что я поражаюсь сам себе. Так что лучше делайте, как велено.Джинни закрыла рот, а потом и глаза, но как только Алек притронулся к правой ноге, сморщилась и вскрикнула.— Простите, но необходимо снять сапог. Потерпите.Джинни стиснула кулаки и сцепила зубы. Алек, осторожно стянув сапог, бросил его на пол и посмотрел на девушку. Она не шевелилась, но лицо смертельно побелело. Алек невольно смягчился, хотя знал, что не стоило бы. Но ничего не поделаешь. Он сел рядом и тихо сказал:— Сожалею, что сделал вам больно, но сейчас будет легче.— Все в порядке.— Лгунья.Он легонько погладил ее по щеке, наклонился, чтобы снять шерстяной носок.— Поскольку на вас мужские сапоги, неудивительно, что и ноги у вас пахнут, как у мужчины.— И что, спрашивается, это означает?— Подождите, пока не придумаю что-нибудь совершенно омерзительное. — И, присвистнув, добавил: — Вы хорошо потрудились над своей ногой. Распухла, как спелая дыня.Алек осторожно прикоснулся к больному месту, и сквозь зубы Джинни вырвалось короткое шипение.— Прошу прощения, но придется пока не двигаться. Сейчас принесу холодной воды. Вашей ноге необходим холодный компресс.Он вышел, а Джинни приподнялась на локтях, чтобы осмотреться. Чисто мужское логово, как раз из тех, что ей по вкусу: повсюду книги и навигационные приборы, на письменном столе — карты и аккуратные стопки бумаг, никакого беспорядка. В переборке смежная дверь, должно быть, ведущая в соседнюю каюту. Интересно, что там? Джинни взглянула на ногу и поморщилась.— Я — настоящий кошмар, — произнесла она вслух. — Тупица.— Совершенно верно, но чего же еще можно было ожидать? Вы решили, что хотите узнать побольше о подобных вещах, поэтому подбираетесь к спальне Лоры Сэмон и заглядываете в окно. И видите меня. Но мне это совсем не нравится. Как бы вы отнеслись к тому, что кто-то — мужчина или женщина — подглядывает за тем, что вы делаете со мной в постели?— Это абсурдно!— Что именно?— Вы и я… вместе… в постели…— Вы действительно так думаете? Нет, не отвечайте.Он выжал полотенце и обернул распухшую щиколотку. Джинни не могла понять, какая боль сильнее — в ноге или от холода. Потом постепенно наступило онемение, и это было прекрасно.— Лежите смирно. С четверть часа придется потерпеть. Потом я перевяжу вас и отвезу домой. К сожалению, мой судовой врач Греф Прюитт в настоящее время прогуливается по городу с очень раздражительной дамой.— Где он познакомился с этой раздражительной дамой?— Он ее довольно давно знает. Судьба наделила ее, как и Лору Сэмон, фамилией, вызывающей легкое удивление — Суиндел Swindler — мошенник, жулик (англ.).

. Не хотите немного бренди? Не важно, все равно вам необходимо выпить.Джинни, выпила бренди, густое, маслянистое, приятно согревшее внутренности. Она сделала три добрых глотка, и Алек широко улыбнулся.— Почему вы ухмыляетесь, как деревенский дурачок?— Над вами. Вы выпили бренди и теперь, бьюсь об заклад, не чувствуете боли.— Не чувствую, — согласилась она.— Держитесь, — велел Алек и, развернув полотенце, положил другое, еще более холодное и мокрое. Джинни задохнулась, но ничего не сказала. Алек вытащил стул из-за письменного стола и, придвинув к койке, уселся, скрестив ноги, молча наблюдая, как Джинни опрокинула еще стаканчик бренди, потом еще один. Она взглянула на него и криво улыбнулась.— Вы действительно занимались с ней любовью.— Я уже сказал, что да. Она буквально вымотала меня. Очень хороша в постели, а как нежна! Что значит — любящая женщина!— Я тоже любящая.Алек не верил ушам. Подобные слова не могли сорваться с уст мисс Юджинии! Только не она, эта ненавистница мужчин, с языком словно бритва! Интересно, очень интересно! Алек знал свой характер — вечное стремление идти до конца, играть с судьбой и переходить все возможные пределы, испытывая удачу и других людей. В конце концов, худшее, что она может сделать, — швырнуть ему в лицо холодное мокрое полотенце.— Любящая? Что вы имеете в виду?— Я живу, чтобы любить и быть любимой. А вы разве нет?— Да, особенно прекрасной женщиной.— Это не совсем то, что я хотела сказать, но сойдет, потому что…— Знаю. Потому что я мужчина и не могу понять те неясные и изменчивые оттенки чувств, которые испытываете вы, женщины.— Верно. Кроме того, вы отвратительны и высокомерны…— С меня довольно. Я сидел здесь, размышляя, как получше наказать вас, и не мог придумать… до этой минуты.— Сообразили наконец? Как же именно?— Вы двадцатитрехлетняя девственница… закоренелая старая дева.Глаза Джинни едва не выскочили из орбит, но она благоразумно придержала язык, отказываясь быть втянутой в спор, который, как знала, был проигран еще до того, как начался.— Вы когда-нибудь ощущали экстаз, Джинни? Рот ее открылся сам собой. Превосходный и очень искренний ответ, хотя ни слова не было сказано.— Экстаз, дорогое дитя, это ряд наиболее поразительных переживаний, которые может испытать человеческое существо. Так, значит, вам неведомо наслаждение женщины?— Я хочу домой.— О нет, Джинни, я решил, каким будет ваше наказание. И поверьте, вам оно понравится. Только назовите меня волшебником, кудесником, великолепным мужчиной, человеком с золотым сердцем.— Я хочу домой.Она села и сорвала полотенце. Алек так же быстро выхватил полотенце у нее из рук и бросил в ведро с холодной водой, а сам сел рядом, пригвоздив ее плечи к койке.— Хотите знать, что я собираюсь сделать с вами, Юджиния Пакстон? Нет, вы не посмеете…— Что именно?— То, что вы думаете. Эта штука… экстаз. Не посмеете.— Джинни, почему вы пришли к дому Лоры? Почему взобрались на дерево и прижались носом к стеклу в окне спальни?Ни звука..— Хотели получить урок любви?Ни малейшего звука.— Хотели увидеть, что я делаю с женщинами, не так ли? Ну что ж, я намереваюсь преподать вам этот самый урок прямо сейчас.Прекрасные зеленые глаза мгновенно стали пустыми.— Нет, — выдохнула она.— Вам понравится, обещаю. Разве вы не устали от собственной двадцатитрехлетней девственности, Джинни?— Не желаю, чтобы мужчина прикасался ко мне!— Я не просто какой-то мужчина, дорогая, а мужчина, за которым вы следили. Кроме того, я еще и тот, кто подарит вам блаженство.— Ничего подобного.— Что именно?— Его не существует. И не может существовать. Вы, коварные мужчины, выдумали это блаженство, чтобы заманивать женщин в постель.— Да вы сама сообразительность, Джинни, — рассмеялся Алек. — Посмотрю, как вы позднее подавитесь этими идиотскими словами. Нет, можете не беспокоиться, что я попытаюсь изнасиловать вас, поскольку всего час назад я овладел Лорой и еще не успел опомниться. Вы, по крайней мере в обычном смысле, по-прежнему останетесь двадцатитрехлетней девственницей.«Жаль», — подумал он, как только эти неосторожные слова сорвались с языка. Алек с удивлением сообразил, что хочет покончить с ее девственностью раз и навсегда, хочет войти в нее, почувствовать, как она сжимает и стискивает его, увидеть, как наполняются удивлением и восторгом ее глаза, когда он станет вонзаться глубже, еще глубже… а потом внезапно выйдет… хотел ощутить ее дрожь, слышать тихие крики, когда прикоснется к ней ртом… пальцами…— Изнасиловать? Что это означает?— А… что я войду в вас. Мужчине необходимо время, чтобы восстановить силы, так же, как и дух, время, чтобы…— Не хочу, чтобы вы делали это.— Что делал? Говорите же яснее!— Дотрагивались до меня. Хочу домой.— Вы совсем навеселе, того и гляди свалитесь в реку на обратном пути. Нет, останетесь здесь и прекрасно проведете время. Но помните, Джинни, это наказание за отвратительное бесстыдное поведение.— То, что вы собираетесь делать, куда более отвратительно, и я этого не потерплю. Ни за что!Алек сжал ее плечи еще сильнее и, наклонив голову, поцеловал Джинни в стиснутые губы, нежно, легко. Она пыталась увернуться, но Алек оказался слишком силен. Он целовал и целовал ее и сам не мог поверить тому, что чувствует. В самом начале он едва не отстранился, но не сумел. Алек целовал многих женщин, как сейчас Джинни, только теперь не мог оторваться. Он желал продолжать до самого смертного часа, до конца жизни, и это пугало его, но Алек не останавливался. И не собирался останавливаться.Когда Алек наконец поднял голову и взглянул на нее, стало ясно, что Джинни так же потрясена, как и он. Глаза — удивленные, затуманенные, из горла вырвался тихий, невнятный звук, но Алек все понял и снова поцеловал ее.В следующую минуту, она начала колотить его кулачками по плечам, не особенно больно, лишь затем, чтобы привлечь внимание.— Хочу домой.— Вы никуда не пойдете, так что лежите смирно. Признайтесь, что вам так же понравилось целоваться, как и мне. Что это с вами стряслось? Я только хочу доставить вам еще более острое наслаждение.— Я не буду вашей шлюхой.— Конечно, не будете. У вас для этого нет ни умения, ни таланта. Любой содержательнице борделя достаточно взглянуть на вас, чтобы тут же отказать в приеме. Когда я закончу просвещать вас, мистер Юджин, вы еще долго будете изумляться тому, что не выносили мужчин, настолько собственная женственность восхитит вас. Возможно, вы даже сожжете все мужские панталоны…— И начну умолять вас сделать меня своей любовницей, взять, как вы берете всех этих развратных женщин? Ненавижу, ненавижу вас, Алек Каррик! Высокомерный, жестокий…— По крайней мере я не слежу за людьми, не подглядываю за ними в самые интимные моменты, не лазаю по деревьям под чужими окнами! Довольно!Теперь Алек рассердился по-настоящему, и на этот раз поцелуй был почти грубым, требовательным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49