Когда вы вернетесь, мы сможем стать настоящей семьей.И Алек ответил, крепко обняв дочь:— Спасибо, хрюшка. Только не своди с нее глаз, хорошо? Мы же не хотим, чтобы она в последнюю минуту рванула и понесла?— Джинни ведь не лошадка, папа.Однако Холли приняла совет отца всерьез и действительно постаралась все время быть рядом с будущей мачехой.Лора Сэмон, взбешенная происходящим и тем, что ее даже не пригласили на свадьбу, постаралась довести до сведения всех, кто пожелал слушать, скандальную историю о том, как барон жил в доме Пакстонов, рядом с незамужней девушкой, не имевшей даже приличествующей случаю дуэньи. Но Алек искренне радовался тому, что почти никто не разделял злобу Лоры: почтенные горожане просто недоуменно покачивали головой и старались поскорее отойти.Алек также постарался, чтобы все именитые граждане Балтимора узнали о пари, о том, как муж непокорной Юджинии решил побаловать жену в последний раз, и это ее прощальный салют, но когда они вернутся из Нассау, леди Шерард станет наконец женщиной и женой и, без сомнения, будет развлекать их и их жен на званых ужинах. Джентльмены считали Алека весьма решительным и прогрессивно мыслящим человеком; что же касается Джинни, прошлые грехи ее были прощены, а на этот каприз смотрели сквозь пальцы, поскольку, когда все будет сказано и сделано, семейные бразды правления перейдут к барону. Кроме того, именно лорд Шерард благословил затевающееся предприятие. Могли ли они выразить неодобрение?Знай Джинни все, что было известно джентльменам, присутствующим на венчании, она взяла бы пистолет отца и прострелила Алеку ногу.Кроме того, это оказалось также единственным способом, которым Алек смог собрать команду, согласившуюся на время гонок пойти под начало Джинни. Матросы, без сомнения, посчитали, что главный здесь все-таки Алек и что снисходительный муж просто хочет сделать приятное молодой жене. Оставалось молиться только, чтобы эти рассуждения и доводы не дошли до Джинни.В то утро оба судна были пришвартованы бок о бок у Феллс-Пойнт. Вода была гладкой, спокойной, в воздухе ни малейшего дуновения. Но Джинни знала, что высокие мачты «Пегаса» и так же высоко расположенные паруса скорее поймают верховые ветры, дующие исключительно в заливе Чезапик, и что ее клипер пройдет Норт-Пойнт прежде, чем людям Алека удастся поднять выбленочные тросы баркентины. Однако это не имело значения. Его долголетний опыт и полное отсутствие такового у нее скажутся немедленно, как только они выйдут в Атлантический океан и возьмут курс на юг.Алек снова посмотрел на Джинни.— Пора, — решила она и, откашлявшись, велела людям собраться на шканцах.Джинни оглядела девятерых матросов — только два лица были незнакомы ей.— Некоторые из вас — Морган, Фиппс, Снаггер — знали меня с той поры, когда я была не выше штурвала. Надеюсь, вы подтвердите тем, кто не знает меня, что все могут доверить мне «Пегаса» и свои жизни. Я понимаю, вы удивляетесь этим гонкам. Знаю также, что вам не очень нравится получать приказания от капитана, который, к несчастью, оказался женщиной. Это верно, джентльмены, но я лучший моряк и лучший капитан, чем тот проклятый англичанишка на своем неуклюжем старом корыте. Мы все американцы, и «Пегас» — американское судно, балтиморский клипер, джентльмены, самый быстроходный корабль в мире. Как вы знаете, его сконструировал мой отец, и у «Пегаса» самый острый нос и самые высокие мачты, чем у любого клипера такого же размера. Это его первое путешествие. Он побьет это неповоротливое бревно, которое владелец гордо называет баркентиной. У нас малая осадка и много парусов, и вдесятером мы прекрасно сможем управиться. Только взгляните на пустую палубу — ни канатов, ни ящиков, ни снастей, о которые можно было бы споткнуться. Как только выйдем в океан, следите, чтобы он шел по ветру, и тогда мы оставим эту ветхую баркентину далеко позади и пройдем втрое большее расстояние за то же время. Я горжусь «Пегасом», потому что помогала строить его. И еще потому, что я американка и это американское судно. Думайте об этих гонках как о состязании не между мужчиной и женщиной, а между англичанином и английским судном и американкой и балтиморским клипером!К бесконечному облегчению и радости Джинни, мужчины переглянулись. Снаггер сплюнул в сторону баркентины, и все разразились приветственными криками.— Помните, как пять лет назад мы прогнали англичан из нашего города? Мы сделаем это снова, только на этот раз на воде!Буйные, несдержанные вопли.— Давайте найдем этот ветер!Алек, наблюдавший за происходящим, в изумлении заморгал. Что, дьявол побери, она сказала мужчинам? Предложила награду? Однако он постарался подавить любопытство, переждал, пока уляжется шум, и окликнул:— Вы готовы, мистер Юджин?— Готова перехватить ветер из ваших парусов, барон.— Посмотрим!Алек наблюдал, как «Пегас» отходит от пристани, слушал, как Джинни спокойно отдает команды. В это утро на реке дул лишь легкий бриз, так что баркентина оказывалась в невыгодном положении, и, кроме того, клипер, с его высокими мачтами, мог ловить в свои паруса верховые, более сильные ветры. Если повезет, корабль Алека мог выйти из залива и понестись вперед, подхваченный ветром, наполнившим его огромные паруса, и даже догнать клипер на стопятидесятимильном маршруте в Атлантику. Но Алек также был и реалистом. Даже самый неопытный капитан знал, что настоящие ветры подуют только тогда, когда они выйдут в открытый океан.Он сумеет выждать, пока настанет подходящий момент, а до этого еще много времени. У них уйдет не менее девяти часов на то, чтобы достичь океана.Они прошли Норт-Пойнт в устье Потепско, место, откуда командир британцев готовился атаковать Балтимор, и повернули направо в залив Чезапик. Здесь дул свежий ветер. Алек ехидно ухмыльнулся.«Пегас» и «Найт дансер», идя почти бок о бок, миновали Кейп-Генри и в шесть часов вечера вышли в Атлантику.Алек оглянулся на Джинни, отсалютовал ей и шутливо поклонился. Джинни была так счастлива, что просто улыбнулась в ответ совершенно идиотской улыбкой.— Гонки, джентльмены, — воскликнула она, — начались! Глава 16 Снаггер, первый помощник, волосатый коротышка, с массивным мускулистым торсом и таким сильным голосом, что его можно было слышать за ревом любого шторма, передавал команды Джинни матросам. Джинни от души надеялась, что они забудут, что приказы исходят от нее, и посчитают Снаггера своим капитаном и, следовательно, более сведущим и опытным, чем она.Дэниелс стоял рядом, наблюдая, как матросы карабкаются по вантам.— Летит, как камешек по гладкой воде.— Да, капитан, уж это точно. Ваш па был бы так горд! Вами обоими.Он назвал ее капитаном. Ни с чем не сравнимое чувство теплой радости охватило Джинни. Но действительно ли отец гордился бы ею? Иногда она сомневалась в этом. Но все равно, она бы так хотела, чтобы отец был рядом, видел ее, одобрял все, что она делает.Джинни была здесь главной и чувствовала себя главной. Уступив штурвал Дэниелсу, второму помощнику, она велела голосом, которым мог говорить только настоящий капитан:— Держи его по ветру, и этот чертов барк в два счета останется позади.— Слушается руля, как кошечка.Джинни утвердительно хмыкнула. Над палубой навис тонкий полумесяц. Ночное небо было ясным, звезды переливались блестящими каплями, отражаясь в океанских волнах. Джинни зевнула и потянулась.— Думаю, этой ночью койка покажется вам мягкой, капитан.— Верно, Дэниелс. Я буду стоять третью вахту. Вели Снаггеру разбудить меня, когда пробьют две склянки.— Есть, мэм.Джинни широко улыбнулась, стиснула мускулистую лапищу Дэниелса, направилась к открытому люку и, глубоко вздохнув, спустилась по трапу. «Пегас» был слишком новым и чистым и еще не пах крысами и трюмной водой, непросохшей одеждой или, не дай Бог, мужским потом и немытыми телами.Клипер в отличие от баркентины Алека был легче, и доски не поскрипывали под его собственным весом, пока он переваливался на волнах, и даже ветер не свистел в снастях, так что ничто не нарушало тишины.«Мой, — думала она, — „Пегас“ — мой».Но ведь на самом деле это не так. Клипер принадлежит теперь Алеку, как и все остальное. Даже дом теперь перешел к Алеку только потому, что он стал ее мужем. По крайней мере она так предполагала, поскольку как-то подслушала разговор двух мужчин, беседовавших о том, что и сколько приобрели, женившись на состоятельных девушках.Она выиграет гонки. Алек просто не понимает, что она плавала под парусами с шести лет и командовала клипером с пятнадцати. Джинни помнила «Болтера» до последнего гарделя. Его конструкция тоже опережала время, но судно не выдерживало никакого сравнения с «Пегасом», поистине необычным судном. Она ни минуты не сомневалась, что оставит Алека и его тяжелую баркентину позади, причем отнюдь не из-за недостатка опыта и умения у капитана.Ну что ж, он слишком упрям. Тогда пусть подождет и увидит. Интересно, как тогда поступит Алек? Поведет себя так же, как многие мужчины, которых она знала в Балтиморе, и придет в бешенство, потому что она победила его? Или сдержит слово и отдаст верфь жене?Джинни зажгла фонарь в каюте, поставила его в специальную нишу над красивым письменным столом из красного дерева, закрыла дверь и стащила промокший костюм. Потом аккуратно разложила другую смену одежды, зная, что, если возникнет необходимость, придется появиться на палубе через полминуты или меньше.Погасив фонарь, Джинни натянула фланелевую ночную сорочку и растянулась на койке. «Пегас» шел левым галсом, но так ровно, что уже через несколько минут качка становилась почти незаметной. Джинни настолько сжилась с постоянным движением корабля, что, смежив веки, постаралась заснуть. «Пегас» весело резал волны, не погружаясь глубоко, как и был задуман.«Почему никто не купил его у меня? — в который раз удивлялась она. — Неужели тот факт, что я — женщина, делает судно менее ценным и надежным?»Глупые вопросы, на которые нет ответа. Алек, возможно, просто покачает головой, скажет, что так устроен мир, и посоветует просто забыть об этом. Он, конечно, забудет: в конце концов, Алек — всего лишь мужчина.Джинни зевнула. День выдался хлопотливым, мужчинам не терпелось выиграть гонки, побить этих проклятых англичан. Ее замысел сработал, думала она, улыбаясь в темноте. Остается только поддерживать в них это настроение, выставлять Алека и его команду врагами, чтобы матросы не проводили все время, расстраиваясь по поводу того, что их капитан — женщина.Почти две недели уйдет на то, чтобы достичь Нассау. Возможно, меньше, в зависимости от направления ветров, а они всегда изменчивы в этих широтах, особенно осенью. Как раз перед тем, как окончательно стемнело, Джинни видела на некотором отдалении баркентину Алека. Она не подходила ближе, но и не отставала. Джинни была готова поставить свой последний доллар на то, что люди Алека уже устали целый день поддерживать возможно малое расстояние между двумя судами.Джинни закрыла глаза и увидела Алека. Не того Алека, капитана баркентины, а мужа и любовника, обнаженного, прижимающего ее к кровати своим совершенным телом, целующего ее, ласкающего груди и с закрытыми глазами вонзающегося в нее. И, оказавшись в ней, вздыхающего от наслаждения, прежде чем начать двигаться. И она будет целовать его шею, грудь, стиснет руки, так крепко, как только хватит сил, ощущая, как он врезается все глубже и глубже, только чтобы внезапно отстраниться, дразня и терзая ее, зная, как свести с ума, заставить потерять рассудок. А Джинни в ответ поднимет бедра, пытаясь снова вобрать его в себя, и Алек улыбнется ей и попросит сказать, что она хочет. Джинни еще не осмеливалась быть откровенной, слишком ошеломленная тем наплывом ощущений, которые он будил в ней, слишком стыдясь громко высказать то, что она чувствует и хочет. Но Алек всегда знал и угадывал ее желания и мог без просьб доставить ей наивысшее наслаждение и, кроме того, как подозревала Джинни, был втайне доволен той властью над ней, которой обладал.Глаза Джинни широко раскрылись. На лбу выступили мелкие капли пота. Господи, ее тело откликается так, словно Алек сейчас с ней, рядом. Она хотела его. Сейчас. Очень. Сила этих чувств удивляла и поражала ее. Ведь прошло не так много времени с тех пор, как он впервые открыл ей тайны страсти. Но он оказался прекрасным учителем. Она поняла также, что никогда не брала на себя инициативу. Но позволено ли это женщине, допустимо ли? Джинни не знала. Она подумала о его мужской плоти, твердой и напряженной, прижатой к ее животу, и внезапно ей страстно захотелось узнать, что она испытает, если начнет ласкать ее рукой… или ртом… А он? Что почувствует он? То же, что и она, когда Алек осыпает ее ласками? Джинни не знала, но твердо намеревалась узнать. Оба они должны иметь власть друг над другом. Это справедливо. Но тут возникала и другая проблема: что она будет делать, когда выиграет гонки? Оставит его? Заставит его оставить ее?Она не могла представить, как теперь будет без Алека, не могла представить, что больше не увидит его. Но не могла вообразить и то, что никогда больше не появится на верфи, не будет работать, не узнает торжества и гордости, взирая на плоды рук своих, видя достигнутый успех. И Алек скажет, что эти прекрасные чувства она испытает, когда родит ему детей.Кобыла может жеребиться, но не каждая кобыла может выиграть гонки. Конечно, это очень самонадеянная аналогия, но Джинни она нравилась. Кроме того, далеко не каждая женщина может строить балтиморские клиперы. Правда, если разобраться, очень немногим девочкам когда-либо предоставлялась возможность делать что-то еще, кроме как играть с куклами и вышивать. Конечно, их учили едва ли не с пеленок, но учили не тому, и подобное образование не сможет дать им знания и независимость, нет, их предназначали для того, чтобы ублажать мужчину и вести его дом. Джинни повезло, что отец обращался с ней так же, как с братом. До того, как написал завещание, это проклятое завещание.Однажды отец сказал, что жизнь — это цепь компромиссов, и некоторые причиняют страшную боль и ранят, но другие заставляют чувствовать себя королем или королевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49