Он приподнялся на локте, с нежностью взглянув на все еще напряженные темно-розовые вишенки сосков, потом коснулся их влажными завитками волос своей груди. Мраморная белизна плеча почти восстановилась, оставалось лишь несколько едва заметных синяков. Ни боли, ни ломоты Фрэнсис больше не испытывала.— Хок…— Что, любовь моя?— Ты все еще внутри меня.Эти слова заставили его содрогнуться от вдруг осознанного сладостного ощущения.— Мне нравится, что ты так долго остаешься внутри. — Она напрягла бедра, не давая ему выскользнуть.— Как ты думаешь, через пятьдесят лет тебе это будет все так же нравиться? — Хок, наклонясь, коснулся губами полуоткрытых влажных губ жены.— Через пятьдесят — разумеется. — Фрэнсис бросила насмешливый взгляд из-под ресниц. — А позже, выходит, ты уже ничего не сможешь мне предложить?Хок, засмеявшись, выскользнул из нее. Фрэнсис надулась. В этой милой гримаске была такая бессознательная чувственность, что он был удивлен и взволнован. Расположившись рядом и опираясь на локоть, кончиком пальца он коснулся ее надутых губ.Когда ты успела научиться этому, кокетка?— Я частенько видела, как Виола практикуется перед зеркалом. — В глазах Фрэнсис, затуманенных дремотой, вновь блеснул насмешливый огонек. — Эта ужимка сводила с ума всех молодых людей в окрестностях «Килбракена».— Раз так, надувай губы только для меня.— Все зависит от того, просишь ты или приказываешь.— Приказы — это что-то из обыденной жизни. Я не настолько глуп, чтобы приказывать в постели.— Я давно хочу тебе признаться, — сказала Фрэнсис с лукавой усмешкой, — что с тобой одинаково интересно и заниматься любовью, и отдыхать после этого.— Это заслуга Амалии. Она мне подробно объяснила, что удовлетворенная женщина не в восторге от храпа удовлетворенного мужчины. Оказывается, ей в это время хочется поговорить.Фрэнсис чувствительно ткнула его кулаком в грудь.— Лучше не пытайся поддеть меня, — заявил Хок важно. — Я всего на семь лет тебя старше, но при всей остроте ума тебе не сравниться со мной в бойкости языка… я имею в виду — словесной бойкости. Правда, в остальном… — Он провел кончиками пальцев сверху вниз по ее телу и улыбнулся, когда она затрепетала. — В остальном лучшего и желать нельзя. Думаю, нам пора выбросить тот крем в какое-нибудь болото.«Это чистейшая правда», — подумала Фрэнсис.— Ты уверен, конечно, что бойкость языка — неотъемлемое качество мужчины. Нечего ухмыляться, я говорю об остроумии, а не о том, что у тебя на уме!— Конечно, я уверен. Остроумием мужчина наделяется от рождения, как и некоторыми частями тела, которые отсутствуют у женщин.— Ты вынудишь меня накапать в твой чай настойку от лошадиных колик!К удивлению Фрэнсис, Хок ничего не ответил на это. Помолчав, он вдруг сказал с оттенком досады:— Почему же все-таки я не сумел разглядеть тебя? Допустим, до венчания это было довольно трудно, но позже…— Ты разглядывал меня время от времени. И каждый разСодрогался, словно кто-то невидимый колол тебя сзади гвоздем.— Я помню тот вечер, когда ты стояла на четвереньках над ночным горшком. Даже если лицо у тебя было зеленого цвета, на тебе не было тогда ни чепчика, ни очков.— Мне было слишком плохо тогда, чтобы думать о маскировке. — Фрэнсис сделала гримаску, вспоминая историю с настойкой от колик. — Признайся, в тот вечер ты намеревался сделать меня женщиной?— Надеюсь, теперь это намерение не кажется тебе преступным?С этими словами Хок положил ладонь на грудь Фрэнсис. По ее телу прошла невольная дрожь удовольствия, и он улыбнулся.— А если бы я и впрямь оказалась безобразной?— Тогда я уделял бы внимание не лицу, а твоему прекрасному телу.Кончики пальцев вновь заскользили сверху вниз, нырнули к заветному местечку. Там было влажно и клейко после их близости, и он захотел ее снова. Его давно перестала страшить непрестанная потребность в ней, он принял это чувство как часть своей жизни и научился радоваться ему, наслаждаться им.«Жена… — думал он. — Моя жена».Фрэнсис бездумно подняла руки, чтобы потянуть его на себя, и коротко вскрикнула, когда плечо отдалось болью.— Осторожнее, любовь моя! Хочешь еще немного удовольствия перед тем как мы уснем?Она кивнула. Она хотела всего, часто и помногу, и оба они это знали.— Ты мой… — прошептала она и выгнулась вверх в ответ на прикосновение (чем больше он узнавал ее, тем слаще становились его ласки).— Конечно, твой. И я не против оставаться твоим до тех пор, пока не придет время отправиться на небеса. А теперь продолжим.Хок улегся между ног Фрэнсис и раздвинул их настолько широко, насколько сумел. Она зажмурилась — почти забытый стыд встрепенулся от сознания того, что она полностью открыта его взгляду. Потом потихоньку Фрэнсис приподняла ресницы. Восхитительная ласка продолжалась, и муж смотрел на нее, следуя взглядом за движениями своих пальцев.— Все это так красиво… — сказал он больше для себя, — так красиво!..Она невольно напряглась — и вновь расслабилась, смирившись и отдавшись наслаждению.— Ты не знаешь, Хок, как я хочу тебя, ты просто не знаешь…— Почему же? Я прекрасно это знаю, любовь моя.— Тогда зачем ты делаешь это?— Разве не ясно? Я хочу, чтобы ты не просто хотела меня — чтобы ты размякла и поглупела, чтобы была в полной моей власти. Вот когда это случится, тогда я и дам тебе все, чего ты хочешь.— Негодяй! Тогда я сама возьму тебя! О, Хо-ок!.. Позже, когда Фрэнсис уже спала у него на плече, Хок невольно вернулся к мыслям о неприятных событиях последних дней. Впрочем, поправил он себя, неприятные события — это недооценка. Они столкнулись с серьезной проблемой, которая, возможно, угрожала их жизням.Тем не менее решено было с утра отправиться в Ньюмаркет. Хок не скрывал от себя, что не на шутку встревожен, даже напуган. Какие бы меры предосторожности они ни приняли, он знал, что будет считать их маленький караван уязвимым.Потом ему вспомнился мистер Сэмюэл Акли, сыщик с Боу-стрит. Хок не мог не улыбнуться в темноте. Из всех людей, с которыми ему приходилось сталкиваться за двадцать семь лет, мистер Акли меньше всего располагал к себе. Это был человечек с внешностью хорька, вдобавок наделенный таким крючковатым носом, что маркиз рядом с ним казался почти курносым.— Эта история дурно пахнет, милорд, — заявил мистер Акли без обиняков, энергично подергивая себя при этом за ухо. — С вашего позволения, я вызову на подмогу моего напарника, мистера Хораса Бемера. Он останется здесь и разнюхает что сможет, а я буду сопровождать вас в Ньюмаркет.Вот и слава Богу, подумал тогда Хок. Это хоть отчасти приглушало грызущую его тревогу. Оставшись в Десборо-Холле, мистер Бемер мог принести больше пользы в деле охраны конюшен, чем вся прислуга, вместе взятая.Пальцы Фрэнсис зашевелились на его груди, подергивая за волосы: ей снилось что-то тревожное.Теплое дыхание, согревавшее его плечо, ненадолго участилось и вновь стало ровным. Ему вдруг стало интересно, помнит ли она по утрам слова, которые выкрикивает во время оргазма.— Ты и в самом деле любишь меня, Фрэнсис? — прошептал он ей на ухо.Ответный шепот был совершенно бессвязным, но Хок расслышал в нем то, что хотел, и счастливо улыбнулся.Но тревога долго не оставляла его в покое. Как защитить Фрэнсис от опасности, если ему неизвестно даже, в чем эта опасность заключается? Постепенно сон, и без того паривший на почтительном расстоянии, бежал окончательно.Во время разговора с мистером Акли Хока осенила идея обратиться за информацией к капитану «Кеймарка» — яхты, на которой плавал Невил. Теперь эта яхта принадлежала ему. Разумеется, он не только не помнил имени капитана, но и в глаза не видел парусника. Сыщик ухватился за эту мысль, хотя он и не ждал каких-то особенных результатов.— Если убийство вашего брата было подстроено заранее, капитана нельзя было оставлять в неведении. Милорд, я не сомневаюсь в том, что ему заткнули рот хорошей взяткой.Хок предложил вызвать капитана в Ньюмаркет под предлогом беседы с новым владельцем яхты, желающим вскоре воспользоваться ею. Он был уверен, что получить нужные сведения удастся — не добровольно, так силой.Должно быть, он произнес последние слова вслух, так как Фрэнсис вдруг сказала внятно:— Алисия? Тебя тошнило, когда ты забеременела? Хок рассеянно усмехнулся: Алисия была в этот момент достаточно далеко и не могла удовлетворить любопытства Фрэнсис.Наконец подступила дремота. Но и засыпая Хок продолжал задавать самому себе вопросы, ни на один из которых не знал ответа.Зачем им (кто бы «они» на самом деле ни были) нужны лошади Десборо? Почему на Летуна Дэви было совершено покушение? Неужели Эдмонд Лэйси, этот приятнейший человек и джентльмен, на самом деле главный негодяй? И если это так, кто же тогда Беатриса? Его пособница или слепо влюбленная дурочка? Уж не беременна ли Фрэнсис?Назавтра около шести часов вечера караван из Десборо-Холла медленно втянулся во двор гостиницы «Хромая утка», расположенной в пригороде Донкастера — неподалеку от дон-кастерского ипподрома. Гостиница была известна своими вместительными конюшнями и достаточным количеством комнат, для того чтобы принять несколько таких караванов. Все пятнадцать путешественников были устроены с удобством. Кроме того, им была предоставлена отдельная Столовая.День выдался жаркий. Каждая минута пребывания внутри закрытого экипажа растянулась для Фрэнсис по меньшей мере втрое. Агнес, которая сопровождала ее, отнюдь не была интересной собеседницей: ее комментарии в основном касались деревень, которые они проезжали. Очевидно, горничная в простоте душевной взялась расширить кругозор хозяйки, которая не бывала нигде, кроме шотландского медвежьего угла. К моменту, когда экипаж остановился во дворе гостиницы, Фрэнсис готова была придушить Агнес диванной подушкой. Впрочем, она не винила глупую девчонку. Все это было делом рук мужа-тирана. «Я не позволю тебе путешествовать верхом. Плечо еще не до конца выздоровело».Фрэнсис просила, умоляла, уговаривала (только что не ползала на коленях!), и все без толку, разрази гром этого упрямца! «Мне не нужно даже четверти шанса того, что твоя лошадь чего-нибудь испугается и снова тебя сбросит!»— Проклятый, ненавистный, упрямый!..— Что вы сказали, миледи?— Ничего, Агнес, ничего особенного. Просто мне надоело сидеть здесь без дела. Мне скучно! Такой чудесный день: на небе ни облачка и совсем не душно… разве что внутри этого отвратительного экипажа! Если бы не этот… ну, не важно!Ни гостиница «Хромая утка», ни ее владелец, мистер Смит, не разочаровали Фрэнсис. Лорд и леди Ротрмор были приняты со всевозможной почтительностью, а поданная еда говорила о недюжинных кулинарных талантах миссис Смит. После ужина Хок целомудренно поцеловал Фрэнсис 378 в лоб и сказал:— Почему бы тебе не поспать немного, дорогая?— А чем займешься ты?— Как истинный рыцарь, я буду стоять у дверей твоей спальни с копьем в руках.— Я бы предпочла, чтобы мой рыцарь находился внутри спальни. Чем держать свое копье в руках, не лучше ли поместить его…— Фрэнсис! Ты меня шокируешь!— Беру пример с тебя, дорогой. — И она опустила трепещущие ресницы с самым невинным видом.Хок при этом испытал знакомую вспышку вожделения, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы уйти. Единственное, на что он решился, был продолжительный поцелуй, но даже после этого он долго не мог успокоиться.Спать он улегся рядом с дверью конюшни. Его сон был некрепок, тревожен, зато мистер Акли так громко храпел рядом, что Хоку в его дремоте казалось, что в отдалении грохочут пушки целого фронта. Утром чуть свет караван снова был в пути, намереваясь остановиться на ночлег в Грэнтаме, в гостинице «Король Георг».Днем Хоку удалось выспаться в седле (способ, которому он выучился в Португалии). Маркус, которому седло натерло несколько приличных волдырей, на этот раз составил Фрэнсис компанию в экипаже.Вечером Хок снова отправился спать к дверям конюшни. Несмотря на дневной сон, который, как он надеялся, должен был помочь бодрствовать ночью, накатывала ужасающая сонливость. Веки смыкались сами собой. Он чувствовал, что это странное состояние овладело им неспроста. Белвис, обычно спавший очень чутко, на этот раз храпел в унисон мистеру Акли…Его разбудили крики: «Пожар! Пожар!» Хок открыл глаза и несколько секунд тупо смотрел на пляшущие над головой языки пламени. Наконец он сообразил, что горит кровля конюшни. Сознание не желало проясняться даже после того, как он яростно потряс головой.Белвис продолжал храпеть. Хок начал было будить его, то тут схватилась огнем другая часть кровли. Он вскочил на ноги.Вначале ему никак не удавалось справиться с руками и ногами Движения были вялые, неверные.Между тем двор наполнился людьми, кто-то подбегал с ведрами воды, кто-то лез на кровлю, кто-то пытался распахнуть заклиненные двери. Наконец это удалось, но лошади, перепуганные треском огня и запахом дыма, отказывались выйти наружу.К счастью, внезапно хлынул проливной дождь. Вскоре последний язычок пламени исчез в сплошном потоке воды. Уже через несколько минут кровля даже не дымилась, лишь черные плешины указывали на недавний пожар.Хок стоял под дождем, подняв почерневшее от копоти лицо.— Нас одурачили, как желторотых птенцов, — сказал он подошедшему Белвису.— Опоили? — предположил Маркус.— Это все моя вина!Мистер Акли выглядел таким пристыженным, что Хок поспешил приободрить его. Летун Дэви, которого Маркус держал за повод, выкатывал глаза и дрожал всем телом от пережитого потрясения, но ни ран, ни ожогов на нем не было.— Фрэнсис! — вдруг вспомнил Хок, обратив встревоженный взгляд по направлению гостиницы. — Присмотрите кто-нибудь за Гордостью Кланси! — Он со всех ног бросился к дверям «Короля Георга».Очевидно, Фрэнсис тоже была под действием снотворного, так как продолжала крепко спать, несмотря на вопли снаружи. Хоку пришлось долго трясти ее, пока она наконец не открыла одурманенные глаза.— Слава Богу, Фрэнсис, покушались все-таки не на тебя, — сказал он, вопреки беспокойству вне себя от облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53