Он действительно думал о восхитительной Лоис, и то, что жена знала ее, заставило его насторожиться.— Откуда ты ее знаешь?— Милый Дэнси, вы, мужчины, такие наивные. Мне больно говорить тебе об этом, но сейчас ее опекает Лайонел.У Дэнси перехватило дух, но не от злости на Лайонела— Тогда, может, у Лоис есть сестра, — предположил он.— Они все в некотором роде сестры, не так ли? Дешевые потаскушки, которые…Он расхохотался.— Зато ты просто бесценна, не так ли, Шарлотта?— Замолчи, свинья!— Вчера вечером я потерял пятьсот фунтов. Тебе стоит серьезно подумать о любовнике, ведь он должен будет оплачивать твои услуги, поможет со счетами за туалеты и так далее.Шарлотта, у которой на какое-то время язык присох к гортани, выскользнула из постели и схватила халат.— Зачем так беспокоиться, дорогая? Я уже видел все, что ты можешь предложить.— То же самое могу сказать о тебе, Дэнси! Как я не рассмотрела тебя получше, прежде чем лечь с тобой в постель?!— Ты даже не представляешь, насколько наши мнения сходятся! Глава 5 Ты слушаешь меня, иль говорю с глухим я? Эсхилл — Диана, вы слышите меня?— Слышу.— Пожалуйста, выйдите, мне нужно поговорить с Люцией наедине.— Почему наедине? — спросила Диана, вспыхнув, как порох.— Пойдите в парк и поиграйте там с детишками, Диана.— Дорогая, — произнесла Люция, не сводя глаз с Лайонела, — действительно, пойдите с Джемисоном в парк.Уходить Диане не хотелось, но выбора не было — они оба против нее. На прощание она хмуро посмотрела на Лайонела и вышла из гостиной.— Теперь, мой мальчик, говори.— Я получил крайне неприятное известие, — ответил он. — Сегодня утром ко мне приходил стряпчий Мэнверс. Он сообщил о смерти моего двоюродного деда Оливера Менденхолла, а я, как вам известно, являюсь его наследником. Ему принадлежала сахарная плантация на Тортоле, и теперь я обладатель не только запасов сахара, рома и черной патоки, но еще и сотни рабов. Старик даже в завещании назвал меня щенком Эштоном. Вы рассказывали мне, Люция, о наших с ним родственных связях, но я не уверен, что у него нет более близких родственников.— А если они есть?— Я бы передал им все сокровища. Подумайте только, Люция, — рабы, сотня бедняг. Проклятие, я не хочу иметь ничего общего с этим! Что же мне делать?— Он сам решил, что его наследником являешься ты, мой мальчик, так же, как и моим. Я хочу тебе напомнить, что, даже если и есть более близкие родственники, ты должен выполнить свой долг. Ты не имеешь права перекладывать ответственность на других. Твой долг — выполнить последнюю волю двоюродного деда.— Выполняя его последнюю волю — как сказал Мэнверс после выпитого им бренди, с помощью которого он перестал сыпать путаными юридическими формулировками, — я должен поехать на плантацию, осмотреть ее и затем решить, полагаясь на сведения из первых рук, что с ней делать.— Это очень разумно.«Нехорошо с моей стороны пользоваться кончиной бедного Оливера», — подумала Люция. Но если исходить из планов, построенных ею, это событие произошло как нельзя вовремя. К тому же бедный Оливер был очень стар, старше ее на целых десять лет. Теперь дорогому Лайонелу придется сопровождать свою кузину в Вест-Индию.— До моего приезда за плантацией будет присматривать управляющий Эдвард Бимес. Мэнверс намекал, что этот управляющий — мошенник. Я сомневаюсь в справедливости его слов, ведь у него не было времени навести справки.У Люции едва не сорвалось с языка, что этот Мэнверс, судя по всему, хитрец. Стряпчий, видимо, заметил нерешительность Лайонела и сумел найти нужный подход, несмотря на выпитое бренди.— Думаю, там с рабами очень плохо обращаются, — сказала Люция, подливая масла в огонь.— Это было бы неразумно! Как можно плохо обращаться с теми, от кого зависит твой капитал?Люция пожала плечами.— Не прячь голову в песок, Лайонел. Вспомни некоторых из наших друзей, которым все равно, что хижины их арендаторов разваливаются, которым наплевать, если на их землях детям нечего есть, и тех лордов и леди, которые требуют от своих слуг беспрекословного выполнения любых их капризов. Разве это не рабство? По-моему, мир стал очень жесток и злобен к неимущим.Лайонел задумался.— Да, вы правы. Но станет ли их жизнь лучше после освобождения?— Сомневаюсь. Но здесь, в Англии, черные рабы не нужны. А если бы требовались, не было бы предубеждения против рабства.— И в этом вы правы, — проговорил Лайонел и пригладил волосы. — Просто все это очень неожиданно.— Я уверена, ты выполнишь свой долг, мой мальчик. Кстати, почему ты не хотел, чтобы обо всем этом узнала Диана?Он помрачнел.— Не знаю… Она наверняка вставила бы свое слово, а я, возможно, прикрикнул бы на нее, и тогда…Я понимаю, дорогой мой, понимаю.— Есть еще одна причина: Диана выросла среди рабов, привыкла к такой жизни и принимает ее как должное. Скорее всего, я надрал бы ей уши, если бы она начала защищать рабство.Люция, никогда не обсуждавшая с Дианой проблему рабства, получила еще одну возможность похвалить девушку.— Диана очень дружелюбна со слугами, может быть, даже слишком. Они ей платят тем же, готовы умереть за нее. Можно ли представить ее жестокое обращение с другими слугами только потому, что у них черная кожа?— Но рабы являются собственностью, тетушка. У них нет выбора. Уйти от жестокого хозяина или хозяйки они не могут.— Зато им дают дома, их лечат, их хорошо кормят.При этих словах Дианы и Люция, и Лайонел обернулись.— Вы мало погуляли в парке, — заметил Лайонел.— Я не была в парке. Я просто прошлась вокруг дома.— И все же выбора у них нет, — заметил граф.— Они не смогли бы сами сделать выбор. Даже если бы отец освободил рабов, они продолжали бы беспомощно стоять на месте.— Это абсурд! Вы сознательно держите их в невежестве…Битва продолжается, думала Люция, глядя на них. Молодые люди стояли лицом друг к другу со сверкающими глазами.К удивлению Лайонела, Диана заговорила тихо, даже печально:— Знаю. Но, видите ли, есть четкие законы насчет образования для черных. Я думаю, это ужасно. — Она невольно вздернула подбородок. — Однако мой отец очень справедлив, он…— То есть он достаточно сообразителен и не обращается жестоко с теми, кто приносит ему богатство?Люция не удивилась бы, если бы Диана ударила своим кулачком Лайонела в живот. Она очень удивилась, когда девушка сказала взволнованно и почти умоляюще:— Чтобы понять, нужно там пожить. Тогда можно узнать, что это такое не только для рабов, но и для всех. А теперь я пойду наверх. Вы все еще собираетесь к леди Брэндерсон сегодня вечером, тетя?— Да, мы поедем к ней, дорогая.Лайонел смотрел на Диану, торопливо покидающую гостиную. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что набросился на девушку.— Что ж, — произнесла Люция, глядя на его напряженную спину, — теперь, сдается мне, ты знаешь ответ.— Это ничего не меняет.— Тогда поезжай на Тортолу, освободи всех своих — да, именно своих — рабов, Лайонел. Делай то, что считаешь лучшим для них.— Я должен побольше и поподробнее узнать обо всем этом, — сказал Лайонел скорее себе, чем Люции.— Тогда поговори с Дианой.— Не знаю… Она, возможно, знакома с Бимесом и знает, как обстоят дела на плантации Менденхолла. Однако…— Без сомнения, знает. Конечно, она всего лишь глупенькая молоденькая девушка, которая не понимает всех сложностей…— Не говорите так, Люция! Диана не глупа, она… — Он запнулся и нахмурился.Люция улыбнулась своим мыслям: «Ах, Лайонел, дни твоей интрижки сочтены! Ты уже не сможешь убеждать себя в том, что все женщины подобны Шарлотте, вера твоя пошатнулась!»Лайонел смотрел на свою любимую тетку. Она, конечно, острая на язык старуха. Он знал, как она управляет своим поместьем, расположенным в Йоркшире, по соседству с его собственным, — твердой рукой в мягкой перчатке. Она не бывала несправедливой. Графу никогда не приходила в голову мысль о скором наследстве. Он не хотел смерти тетушки.— Я уже говорил, Люция, что очень вас люблю?Люция заморгала, почувствовав такой прилив нежности, что на мгновение забыла о своем остром язычке.— Да, — мягко ответила она. — Говорил. Правда, очень давно, но говорил.— Позвольте извиниться за долгое молчание и сказать, что я вас по-прежнему очень люблю.— И я люблю тебя, мой мальчик, не меньше. Ты очень похож на своего деда. Он был настоящий мужчина и джентльмен…Ей хотелось рассказать, какой дурочкой она была много лет назад; теперь она отдала бы все, чтобы стать графиней Сент-Левен. Тогда Лайонел был бы ее родным внуком. Но в жизни полно глупых решений; Люция редко позволяла себе предаваться пустым сожалениям.— Как ваше здоровье, Люция? — вырвалось у него. Задав этот вопрос, он тут же опомнился, но было уже поздно — глупость была сказана. Но Люция поняла его. Смерть любого родственника, пусть даже незнакомого, — всегда ненастье.— Я еще поживу… буду нянчить твоих детей.— Мне бы тоже хотелось быть таким долгожителем, — заметил Лайонел.— Все совершают ошибки, Лайонел. Главное, не акцентировать на них внимание, а жить дальше, не осуждая при этом все человечество.— Включая женщин?— Не будь дураком!— Мне кажется, это фразочка Дианы.— Если мы с ней говорим одно и то же, тебе необходимо прислушаться.— Единственное, что я сейчас собираюсь сделать, так это уйти. — Он помолчал, затем подошел к Люции и поцеловал ее в пергаментную щеку. — Не переоценивайте свои возможности, моя дорогая старая наставница.Она усмехнулась, и он заметил, что у нее не хватает нескольких зубов. Старость, подумал Лайонел, неизбежная старость и смерть. Эта мысль была ему неприятна, особенно если это касалось Люции.Лайонел сидел в одиночестве в клубе «Уайтс», в огромном коричневом кабинете, когда к нему подошел Джулиан Сент-Клер, граф Марч.— Знаете, что вам сейчас нужно? — спросил после короткого кивка его друг. — Хороший бой в «Джентльмен Джексоне». Предлагаю свои услуги. Я позабочусь о том, чтобы не попортить ваше красивое личико.— Идите к черту, Сент-Клер! — ответил Лайонел, но все-таки пошел туда. Мысли о смерти и ответственности за сотню людей постепенно покинули его. * * * Диану совершенно не интересовала пятерка поклонников, которые назойливо слали ей цветы, приглашали покататься в парке и, как ей казалось по молодости, всячески донимали.— Я хочу домой, тетушка, — как-то вечером сказала она, когда они с тетей вопреки обыкновению никуда не были приглашены. — Я здесь чужая; мне почти всегда холодно; мой загар сходит, и скоро я стану такой же лилейно-белой, как и остальные дурочки дебютантки. Меня здесь не любят, тетя, считают меня какой-то заморской диковинкой. Здесь не беседуют, а передают одни и те же сплетни о лордах. А что касается джентльменов, то единственное их занятие — сыпать комплименты. Лично мне не хочется слушать эту чепуху! Самыми неуклюжими способами они пытаются узнать о размере моего приданого. И еще, — закончила полная негодования Диана, — они пялятся на мою грудь, когда считают, что я не вижу этого!Как и Лайонел, подумала Люция, но вслух не высказала свои мысли. Вместо этого она заметила:— А вот Лайонел не нашептывает тебе глупостей.— Нет, он просто оскорбляет меня. Да, он уж точно не похож на других.— Так ты больше не считаешь, что у него болезненный вид?— Может быть, не очень, — ответила Диана, вспоминая тот вечер, когда Лайонел на руках вынес ее из экипажа. Она почувствовала его силу. Воспоминание об этом слегка волновало девушку.— Ты обещала отцу оставаться здесь в течение шести недель, дорогая.— Знаю, но осталось еще целых три недели!— Я не думала, что ты чувствуешь себя здесь такой несчастной.Диана тут же поняла, что невольно обидела тетушку. Это вес из-за Лайонела! Она вскочила из-за стола, бросилась к Люции и присела у ее ног.— Не сердитесь на мою глупость. Вы же знаете, что я только вас люблю в Лондоне: вы моя самая любимая родственница!— И единственная! — Люция рассмеялась и погладила Диану по голове. — Ты хорошая девочка, терпеливо сносившая мое старческое ворчание. Давай продолжим ужин.— Лайонел в этом случае обязательно съязвил бы: «Чтобы ваши прелести не похудели».— Да, именно так бы он сказал. — Люция занялась цыпленком, щедро политым соусом. — Я решила, что по пути домой тебя будет сопровождать Лайонел.— Он не согласится.— Нет, не откажется. Мне кажется, ты уже думала об этом.— Согласится… Это путешествие долгое — целых шесть недель. Вы можете представить, тетушка, нас вдвоем в течение такого длительного времени?— Вы либо поубиваете друг друга, либо…— Либо что?Люция пожала плечами.— Поживем — увидим, верно? Для сопровождения я попытаюсь найти семью, которая тоже возвращается в Вест-Индию. Я все устрою, дорогая, вот увидишь.—Ха!Лицо Люции было беспристрастно.— Лайонел обещал зайти сегодня и позаниматься с тобой танцами.— Вот повезло мне!Люция улыбнулась про себя, заметив, как рука Дианы машинально пригладила волосы, выбившиеся из прически.— Тетя, я ему не нравлюсь, совсем не нравлюсь! — вдруг с горечью сказала она.— Глупости!— У него есть любовница, и он проводит с ней в течение вечера больше времени, чем с нами за все это время.— Не сомневаюсь в этом, — сухо отозвалась Люция.— Я ничего не хочу сказать, просто… Он невозможный человек, пропади он пропадом! Сразу от нас он пойдет к ней!— Думаю, ты права.— Он мне не нравится, тетушка, и он тоже едва переносит мое общество.— Лорд Сент-Левен, — объявил Дидье из передней.— Добрый вечер, леди. Еще не закончили ужинать?— Как видите, Лайонел, — отозвалась Диана.— Тогда я присоединюсь к вам. Может, даже оживлю вашу беседу. Продолжайте ужинать.— Бокал портвейна, сэр?— Да, благодарю, Дидье. А теперь, милая Диана, скажите, почему вы считаете меня невозможным? Разве не я пришел дать вам урок танцев, как обещал? Разве это не доказывает, что я достаточно хорошо переношу ваше общество и ваши способности наступать мне на ноги?Дидье подал Лайонелу хрустальный бокал, наполненный лучшим портвейном из запасов Люции.— Не нужны мне ваши дурацкие уроки!— Значит, меня просто ввели в заблуждение. Люция, мне уйти?— Только встань, и я прикажу Дидье влепить тебе затрещину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43