— Я накрылся простыней, Диана.В его голосе чувствовался смех, однако она так и не взглянула на него.— Боитесь меня, да?— Нет, черт бы вас побрал! А теперь, будьте добры, закройте глаза.— Хорошо.Диана подозрительно посмотрела на него. Лайонел зевнул.— Вы не хотите распустить волосы?— Не хочу.Ответ ее прозвучал глухо. Он открыл глаза и увидел, что девушка снимает через голову платье. Тут Диана повернулась к нему, и молодой человек закрыл глаза. Ему показалось, что она что-то проворчала.Лайонел смотрел, как девушка снимает туфли. Его сердце забилось чаще, он ждал. Диана перешагнула через спущенное на пол белье и осталась лишь в хорошенькой льняной рубашке, едва доходившей до колен. Прелестные ноги, еще прелестнее бедра. Когда девушка потянулась за халатом, Лайонел сел в постели и посмотрел на нее.От увиденного он застонал.Диана резко обернулась, прижав к себе халат.— Вы мерзкий негодяй, вы же обещали закрыть глаза!— На этот раз мне помешали естественные причины, — ответил он голосом, полным насмешки и досады.— Что вы хотите сказать?Интересно, сколько еще дней…— Наверное, — глубокомысленно сказал он, — именно поэтому женатым мужчинам приходится заводить интрижки, Диана, мои глаза крепко закрыты.Лайонел сдержал обещание. Вскоре каюта погрузилась в темноту.— А что вы имели в виду, когда говорили о женатых и об интрижках?— Не думаю, что вам понравится мой ответ.— Тогда не отвечайте и зря меня не злите.Граф глубоко вздохнул.— Лайонел, что случилось? У вас не болит голова, нет?В ее голосе звучала искренняя озабоченность, и он горько улыбнулся.— Расскажите мне побольше о Вест-Индии.— Я расскажу вам одну историю, правдивую историю, если вы пообещаете тоже рассказать что-нибудь о себе.— Это справедливо.Немного помолчав, Диана заговорила:— Я уже рассказывала о том, что в Вест-Индии обосновалось много квакеров. Один из самых известных — это доктор Уильям Торнтон. Может, он еще жив. Как бы там ни было, мой отец знал его. Этот доктор имел практику, управлял своей плантацией на Тортоле и увлекался архитектурой. Это он спроектировал американский Капитолий в Вашингтоне. Вот вам моя сказка на ночь.Лайонел некоторое время молчал, затем произнес:— Это интересно. Я не знал. А теперь в Вест-Индии есть квакеры?— Нет. Они покинули эти места лет за двадцать до моего рождения. И жаль, так как они были добрыми и в большинстве своем управляли поместьями разумнее других плантаторов. Теперь ваша очередь, Лайонел. Расскажите мне что-нибудь о себе, только не выдумывайте.«Почему бы и нет?» — подумал он. В любом случае жена должна знать своего мужа. Он откинулся назад, заложив руки за голову.— Я мечтал служить в армии и сражаться с Наполеоном. Когда в 1803 году Наполеон нарушил Амьенский договор, мне было уже семнадцать лет. Я хотел убежать из дома, чтобы служить своему королю и добыть в бою славу. Но вдруг пo-глупому погибает мой отец. Он наблюдал за рубкой деревьев, одно из них упало прямо на него. — Лайонел слышал, как у Дианы перехватило дыхание, и быстро добавил: — Он умер на месте, не мучился, как мне сказали. Для меня это была трагедия, я сильно переживал. Позже обида на отца не давала мне покоя долгие годы, я злился на него за то, что он умер. Хотя тогда я был мальчиком, я понимал, что стал графом Сент-Левеном и что у меня нет братьев, которые могли бы занять мое место, если я погибну в бою. Титул, и происхождение обязывали, я выбросил из головы мечты о воинской славе и стал учиться у приказчика моего отца управлять своими поместьями.— Мне так жаль, Лайонел.— Такова жизнь, Диана. Приходится идти на компромиссы, и от этого еще никто не умер. Просто боль остается надолго.— Я рада, что вы не попали в армию. Я бы не хотела, чтобы вас убили.Не хотела бы? Правда? Что ж, это хоть какое-то доказательство ее неравнодушия.— Что было, то прошло.— А как вы познакомились с Хоком, графом Ротмерским? Люция говорила мне, что он был с армией Веллингтона в Пиренеях.— Мы вместе ходили в школу. Помню, я страшно завидовал Хоку, когда он купил патент на воинский чин и уехал из Англии. Тогда у него был старший брат, но жизнь преподносит сюрпризы, не так ли?— Это слишком серьезный вопрос.— Да нет, не очень. Как вы себя чувствуете, Диана?— В каком смысле?— У вас ничего не болит, ничего вас не беспокоит?— Нет. Странный вопрос! Я выпила всего два бокала вина, Лайонел.— Я говорю о вашем животе.— И козьей ивы я тоже не жевала.— Дитя мое, вы недогадливы.Лайонел услышал, как она заворочалась в своем гнезде.— Я вас не понимаю.— Разве вчера у вас ничего не болело?— Нет, в общем, ничего, — честно ответила она, не понимая его вопроса.— Вот как!Еще четыре дня, подумал он. Эти дни в теперешнем положении кажутся десятилетиями. Наверное, в такой ситуации женщинам трудно обходиться таким маленьким пространством, как каюта корабля. Лайонел решил, что в эти дни он поухаживает за ней.— Диана, я действительно нисколько не нахожу вас отвратительной.— Благодарю вас.— Наверное, в Лондоне вам действительно было очень трудно.— Это значит, что вы пожалели бедную провинциалочку, случайно попавшую в столь блестящее общество?— Я не собираюсь вас обижать. Я просто хотел сказать, что лондонское общество сильно отличается от того, в котором вы росли. Но вы отлично справились.— Я на самом деле очень волновалась перед отъездом, даже начала грызть ногти. Отец сказал мне, что он — джентльмен, а я — его дочь, дочь джентльмена и не должна позволять никому, даже самому принцу-регенту, запугивать себя. —Диана вздохнула: — Я, конечно, не знакома с принцем-регентом, поэтому не знаю, может быть, он стер бы меня в порошок.— Он очень любезен с хорошенькими девушками. Он поцеловал бы вам руку и стал восхищаться вашими бровями.— Вообще единственный человек, которого я побаиваюсь, — это тетя Люция.— Она язва, но у нее доброе сердце, об этом нельзя забывать. Не сомневайтесь, она о вас очень высокого мнения, она даже решила, что бы достойны стать моей женой.— Лайонел!Граф мягко проговорил:— Диана, скажите мне, что вы почувствовали, когда я поднял ваши юбки и моя ладонь коснулась ваших ягодиц?Ему показалось, что она задохнулась. Но ответила девушка совершенно спокойно:— Я хотела убить вас, и еще мне было больно.— А что вы почувствовали потом, когда я перестал шлепать вас?— Только хотела вас убить.— Вы лгунья! Знаете, какая вы на ощупь? У вас такое мягкое тело, такие изгибы…— Сделайте одолжение, замолчите!— Эти впечатления навели меня на незамысловатые мужские размышления. Наверное, Лоис — как вы знаете, это моя интрижка — понимала, что я остановил на ней свой выбор из-за ее пышных форм. Я имею в виду ее грудь. А вот что касается вас, то здесь трудно сказать. Дело или в вашей прелестной груди, или прелестных ягодицах. Я в полном восхищении и от того и от другого.— Лайонел, я не чувствую себя польщенной. Вы злите меня. Замолчите.— А вы поцелуете меня на ночь?— Если бы ночной горшок был полон, я бы с удовольствием выплеснула его содержимое на вашу голову.— Это, кажется, означает «нет»?Диана ничего не ответила. Она вдруг задумалась о странных вопросах насчет ее живота. В темноте ее глаза широко раскрылись, она стиснула зубы и тяжело задышала. Этот испорченный мерзавец знал, что у нее месячные. Но откуда? Очевидно, он смотрел на нее, когда она раздевалась. Итак… еще две с половиной недели он будет преследовать ее и загонять в угол. Вдруг отчаяние сменилось озарением: он решил соблазнить ее сегодня ночью! Девушка отрицательно покачала головой. Нет, этому не бывать. Это невозможно. Нужно расстроить его планы.— Лайонел! Вы еще не спите?— Вы передумали насчет поцелуя?— Нет. Вы любите меня, Лайонел? — Девушка почувствовала, что граф удивлен и раздосадован. Вот тебе, мерзавец! Тем не менее от его молчания и замешательства ей было больно. «Постарайся говорить спокойно, дурочка», — убеждала она себя. — Разве не должен джентльмен любить даму, на которой собирается жениться?— Сомневаюсь. Без этого можно обойтись.— А Шарлотту вы любили? Хотя бы недолго?— Я видел ее в розовом свете. Она казалась мне ангелом, воплощением невинности и чистоты. Я считал, что она станет прекрасной женой, прекрасной графиней и прекрасной матерью моих детей. Я был слеп и глуп.— Мне очень жаль, что она причинила вам такую боль, но…— Теперь это не имеет значения, Диана.— Имеет, если из-за нее вы превратились в циника, который не верит женщинам.— Я люблю женщин, Диана. Они просто восхитительны, но на своем месте.— Осмелюсь спросить, на каком именно?— Вообще таких мест несколько: на спине, на боку, на животе…— Сейчас же замолчите! Мне больше нечего, вам сказать, Лайонел. Я не вышла бы за вас, даже если бы вы были единственным мужчиной на Земле.— Не нужно избитых фраз.— И еще, я не позволю вам соблазнить меня. Ведь именно это вы собирались сделать сегодня ночью, не так ли?А он-то считал свои действия осторожными! Ну, ладно…— Вы неглупая девушка, — сказал Лайонел. — Все что угодно, но не глупая, девочка моя. Наверное, просто невежественная и, конечно, неопытная и упрямая. К тому же, несомненно, злюка, но не глупая.— Я ничего вам не позволю. Давайте будем друзьями. Скоро вы от меня избавитесь. Пожалуйста, не старайтесь изгадить мои воспоминания о вас.— Изгадить? Какое отвратительное слово!Диана громко захрапела.Лайонел рассмеялся.— Я должен сказать, что с вами никогда не бывает скучно. Мы подойдем друг другу, вот увидите.— Сначала я увижу, как вы пойдете к черту.— Дорогая моя, хотите, я расскажу вам о своих лучших качествах?В ответ послышался храп.Лайонел улыбнулся — его забавляли и она сама, и этот храп.— Я очень люблю животных и детей. Мне помнится, что, по своему обыкновению подслушивая под дверью, вы услышали о том, что я буду верен моей жене, как пес. И это правда. Я играю, но не по-крупному, только для развлечения. Люблю бывать на скачках в Ньюмаркете и Эскоте. У меня хорошо набиты карманы, а это означает, что вы сможете получить любую безделушку, которая вам понравится. Я не скряга.Я знаю, что леди любят, чтобы их баловали, и ждут этого от мужчин. Со всем этим я прекрасно справлюсь.Молодой человек почувствовал, что ей становится труднее выдавливать из себя громкий храп. Он усмехнулся и продолжил:— Я не распутник, хотя с тех пор, как я стал мужчиной, у меня всегда была любовница. В этом нет ничего необычного. Ведь я холост! Я люблю спорт и обещаю не превратиться в толстого увальня. Я также не думаю, что облысею, у меня прекрасные зубы. И думаю, вам будет интересно узнать, что я хороший любовник.Храп сменился фырканьем.— Ах, вот как? На самом деле я отличный любовник, а не признался в этом сразу потому, что мне свойственна скромность.Храп прекратился.— Хватит, Лайонел! Я не хочу, чтобы меня баловали. Мне не нужен ни хороший, ни отличный любовник, мне просто нужно, чтобы меня оставили в покое и дали возможность жить по своим правилам.— Чего же вы хотите, Диана?— И ваши безделушки мне не нужны.— Так чего же вы хотите? — снова спросил он, но голос его звучал нежно.— Список ваших так называемых лучших качеств меня изрядно повеселил. Это несправедливо — вы пытаетесь узнать, чего я хочу от жизни, в то время как сами несете всякую чушь и рассчитываете, что она произведет на меня впечатление.— Значит, вы хотите моего полного откровения? Отлично! Я не выношу несправедливости, но в это понятие включается и система рабства. Раньше это меня не касалось, но теперь касается, и я, черт побери, не допущу, чтобы все осталось по-прежнему, это возмутительно. — Он запнулся, удивляясь сам себе. Теперь его голос был резким и хриплым. Тогда молодой человек понял, что Диана была права: он собирался повеселиться, и ничего больше. Он не сказал ничего по-настоящему важного. Граф чувствовал, что девушка слушает его, действительно слушает. — В Англии тоже не все гладко, однако нас не зря называют совестью мира, если угодно. В Англии у человека есть достоинство, и это важно. А что касается моих ожиданий от жизни, то могу вам рассказать. Я хочу жить как можно лучше, не задевая при этом других. Я хочу иметь детей, дарить им свою любовь и внимание, научить их ответственности за самих себя и за тех, кто от них зависит, воспитать в них чувство собственного достоинства, доброту и любовь к людям… — Он осекся и глубоко втянул воздух. Господи, он никогда раньше не говорил с таким жаром! Наверное, Диана сочтет его дураком. Дураком-идеалистом.Последовало долгое молчание. Наконец девушка проговорила очень тихо:— Я верю, что у вас все так и будет, Лайонел. И я правда желаю вам только добра. Но вы не добавили, что невероятно упрямы, что вы горы свернете, если решите добиться чего-нибудь.— Но только в том случае, если я уверен, что я прав, Диана.— То есть если считаете, что вы правы, разумеется?— Диана, не надо спорить со мной по этому поводу. Я буду вам хорошим мужем.— Зато я, вероятно, стала бы скверной женой. Я не из вашей драгоценной Англии, Лайонел. Моя жизнь, мое воспитание не такие, как у вас.— Так чего же вы хотите?— Я хочу вернуться домой и жить своей прежней жизнью.— Но вы не сможете, вы больше не властны над этим. Вы уже забыли, что у вас появилась мачеха? И сводный брат? Вашей прошлой жизни, моя дорогая, больше нет, с этим покончено.— Я привыкну. Я все еще наследница моего отца.— Я бы не стал надеяться на это теперь, когда в доме появился пасынок. Диана, позвольте мне позаботиться о вас. Я сделаю все возможное, чтобы защитить вас.Девушка долго молчала.— Лайонел, хватит об этом. Мне не нужен мужчина для защиты. Я выслушала вас, теперь не перебивайте меня. Наверное, я ничем не отличаюсь от других женщин: я хочу иметь мужа и детей, но человек, за которого я могла бы выйти замуж, должен любить и уважать меня, именно меня, Диану, а не относиться ко мне просто как к женщине в своей постели или как к племенной кобыле, которая может принести ему потомство. Я бы хотела, чтобы мой муж принадлежал мне так же, как я буду принадлежать ему. А это, милорд граф, вам недоступно.Граф уже не мог скрыть разочарования.— Диана, любовь не возникает вот так, в одну секунду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43