Он сделал такое потому, что Патриция Дрисколл изменяет своему мужу.Лайонел быстро отвернулся от Дианы и надел панталоны.— Я пойду поплаваю в морс, — бросил он через плечо и почти выбежал из спальни.Диана лежала не двигаясь, пока за дверью не послышались торопливые шаги Дидо. * * * Патриция смотрела на Лайонела Эштона, графа Сент-Левена. Как умудрилась эта самодовольная зануда, ее невестка, подцепить такого жениха? А ей достался Дэниел Дрисколл. Она мечтала, что этот молодой человек избавит ее от благородной нищеты, которая царила в доме ее тетушки в городке Шарлотта-Амалия. Но этот дурачок желает стать врачом, а женой интересуется мало.Если бы ей только удалось попасть в Лондон! Тогда она точно заполучила бы графа! Состояние и положение в обществе. Именно об этом она грезила. А этот Дэниел Дрисколл — просто болван.Патриция прислушалась к тому, что ее свекор говорил графу:— Видели бы вы, что здесь творится, когда сахарный тростник срезают и перерабатывают. Это настоящий ад! Вы знаете, Лайонел, что мы производим сахар, черную патоку и, разумеется, ром. Большую часть рома отправляем на север, в Соединенные Штаты. Если хотите, Диана покажет вам плантацию и все расскажет. Она знает о выращивании сахарного тростника столько же, сколько я. Верно, Диана?Диана медленно подняла голову и глубокомысленно положила хлеб на свою тарелку рядом с нетронутым ломтиком ананаса.— Что, папа?Люсьен подозрительно посмотрел на дочь.— Разве ты не хочешь показать своему мужу наш остров? Он может поехать на Эгремоне.Кличка коня удивила Лайонела.— Вы сказали Эгремон, сэр?— Да, мальчик мой. Я знаю, что это имя известного своими скакунами английского герцога. Это просто шутка.Лайонел улыбнулся.— Я очень хочу поехать, Диана, — сказал он. Разумеется, Люсьен не сомневался в согласии дочери.— Отлично! А я тем временем поговорю с Тео Грейнджером. Это наш управляющий, — пояснил он. — Он хороший человек, отлично знает плантацию, ему можно доверять.Черта с два ему можно доверять, подумал Лайонел. Ему хотелось увидеть этого управляющего. В поисках разгадки граф посмотрел на Патрицию, но ее лицо было непроницаемо. А что касается Деборы Саварол, то сегодня утром она была на удивление молчалива.— Отлично, — сказала Диана. — А где Дэниел?— Среди рабов оказался один больной, — с презрением объяснила Патриция.В этот момент появилась Милли — более чем внушительных размеров негритянка.— Пришел мистер Грейнджер, масса.— Спасибо, Милли. Прошу извинить, мне пора.— Я готов, Диана, — сказал Лайонел и встал.— Я ездила на вашей кобыле, Диана, — обратилась Патриция к Диане, которая тоже встала. — Она с норовом, не так ли?Диана побледнела, затем покраснела.— Нет, это не так.Лайонел смотрел, как Диана взбежала вверх по ступенькам, чтобы переодеться в амазонку. Он медленно пошел в библиотеку. Ему хотелось увидеть управляющего.— Это мой дом, — говорила себе Диана, наскоро меняя платье. — Мой дом, моя кобыла. Если только Патриция чем-то повредила Танис, я ей все волосы повырываю. А что до вас, мой любезный супруг, то я еще заставлю вас пожалеть о содеянном. Глава 21 Как всегда, я то вполне сносен, то невыносим. Гете — Бог мой! Ты только посмотри на ее круп!Лайонел посмотрел: на крупе Танис, лошади Дианы, остались следы сильных и многократных ударов хлыстом.Лайонел любил лошадей, и эта явная жестокость возмутила и разозлила его.— Вот стерва, — проговорил он, мягко поглаживая рукой в перчатке круп лошади.— Да, — отозвалась Диана. — Я еще поговорю с ней об этом, не сомневайся! — Тут Диана вспомнила о ссоре с мужем. Отчужденным голосом она сказала, указывая в другое стойло: — Вон там стоит Эгремон, Лайонел. А в следующем стойле — Салвейшн. Но я уверена, что тебе больше подойдет Эгремон — он более злобный и непредсказуемый.В ответ Лайонел лишь поднял одну бровь, но удар пришелся в цель. Он прошел чуть дальше и увидел огромного черного жеребца, который поводил ушами.— Ты права, Диана, — сказал он тихо. — Это злобный парень.Граф наблюдал, как Диана разговаривает с конюшими, затем она повернулась к нему.— Какое ты хочешь седло — моего отца или испанское? Лайонел посмотрел оба седла и выбрал испанское. Оно было из прекрасной кожи, с изящной отделкой. Граф отступил назад и предоставил возможность конюшему Джесси оседлать скакуна. Диана вела себя как обычно, подумал он, пока не вспомнила о случившемся. Ему хотелось попросить у нее прощения, объяснить ей, что… (Что ты хочешь объяснить, дурень ты этакий?) Он действительно повел себя как злобный, непредсказуемый мерзавец.— Диана, — коротко осведомился он, когда они ехали бок о бок, — что ты думаешь о Грейнждере, управляющем?Диана, которая погрузилась в составление планов мщения Патриции, на какое-то время забыла, что она сердится.— Что?— Я говорю о Грейнджере. Что ты о нем думаешь?Она пожала плечами.— Как сказал отец, Грейнджер знает свое дело, он не слишком жесток с рабами, ему можно доверять. Он уже тринадцать лет работает на плантации Саварол. Я никогда не забуду день, когда он появился, — это был первый день нового года и нового века.Лайонел представил себе Грейнджера. Полчаса назад он мельком видел управляющего и сделал свои выводы. Он был небольшого роста, комплекцией напоминал боксера с массивной мускулатурой. Лицо у него было смуглое. Манеры приятные, по крайней мере в присутствии Люсьена Саварола и его, графа Сент-Левена. Лайонел попытался представить себе этого человека в роли любовника Патриции Дрисколл. У него толстые губы, подумал Лайонел, и он далеко не молод: по меньшей мере сорок. Кто может понять этих женщин? Лайонел поджал губы: он тотчас понял, что опять попадает в ту же ловушку, и одернул себя. Диана — это не Шарлотта и не Патриция Дрисколл, а боль он причинил именно ей.Лайонел приостановился, направив Эгремона рысью вслед за кобылой Дианы. Они удалялись от большого дома. Скакун под графом горячился.— А что ты думаешь о Патриции?Диана на мгновение бросила взгляд через плечо на мужа.— Она — злая дура! — На ее лице было написано, что о нем она тоже не лучшего мнения.— А если бы она не била твою лошадь, что бы ты тогда о ней сказала?— Примерно то же, что думаю сейчас о тебе.— Диана, сегодня утром… — Он запнулся. Диана сказала:— Коль ты презираешь нас как рабовладельцев, то тебе будет интересно посмотреть на деревню и на сахароварню.— Хорошо, — мягко согласился он.Лайонел слушал рассказ Дианы о том, как мужчины и женщины трудятся над ровными рядами сахарного тростника, как срезают стебли острыми мачете, которые здесь называют секачами. Срезанные стебли сваливают на телеги, на углах которых закреплены вилы. В телеги запрягаются мулы. Мальчишки под уздцы ведут этих мулов с телегами к мельнице. Диана показала мужу мельницу с запряженным в нее мулом. Мельница стояла на возвышении, для того чтобы сок тростника по желобам стекал в большой медный приемник. Отсюда, пояснила Диана, сок идет в очиститель, который находится в здании сахароварни.Судя по названию, Лайонел решил, что очиститель удаляет из сахара примеси, но резкий голос Дианы прервал его вопросы и он решил промолчать. Хорошо, что она вообще с ним разговаривает.— А как делают ром? — наконец спросил Лайонел, заставляя своего скакуна идти рядом с кобылой жены. Граф почувствовал запах Дианы и на мгновение закрыл глаза.— Его делают из черной патоки. У нас есть три цистерны с патокой: это побочный продукт при получении сахара, которого хватает и для нужд плантации, и для продажи на север. Она указала на склад рома, располагавшийся рядом с цистернами с патокой, и рассказала, что там стоят бочки, или каких здесь называют, чаны, в которых хранится более тысячи галлонов бродящего сусла.Лайонел внимательно слушал, вернее, старался слушать, но голос Дианы звучал монотонно, безразлично, не вызывая в нем интереса. Она была в ярости, и граф не винил ее за это. Он вздохнул, не понимая, как мог потерять самообладание. Он повел себя, как варвар. Лайонела бесила сама мысль о том, что история с Шарлоттой оставила в его душе такой глубокий след. При свете дня граф понимал, еще как понимал, что Диана не имеет ничего общего с его бывшей невестой-изменницей. Но когда он заметил Патрицию, возвращавшуюся от своего любовника, он пришел в ярость, как бык, увидевший красную тряпку. Лайонел вздохнул, он не знал, как теперь наладить отношения со своей молодой женой. Он ощущал палящее солнце над головой, душный запах бродящего сусла на складе, видал повсюду снующих чернокожих мужчин и женщин.— Ты еще не бывал тут весной! Вот тогда у тебя нос отвалился бы от запахов.«Ничего себе шутка», — подумал он.— Кажется, ты всех тут знаешь, — сказал Лайонел, заметив, что она назвала очередного негра по имени и помахала ему рукой.— Конечно. Я же с ними выросла. А ты знаешь по имени всех, кто тебе служит? Ты ведь тоже вырос среди них, не так ли?— Что это? — спросил Лайонел, пропуская шпильку мимо ушей.— Это оловянные черви.— Прошу прощения?— Трубки, сделанные из олова. Они спускаются вниз по спирали, как огромная пружина. Проходящие по ним пары оседают на стенках: получается ром. Жаль, что тебя тут не будет, когда начнут его готовить.— Вот как?— Здесь тебя точно не будет.Разумеется, она не станет и пытаться облегчить его положение.Наконец Лайонел заявил:— Если меня здесь не будет, то и тебя тоже.— На твоем месте я не была бы так уверена. — Диана резко повернулась к мужу спиной и пришпорила гладкие бока Танис. Лайонел поехал за ней по узкой тропинке, которая шла через поле сахарного тростника. Когда до моря оставалось около ста ярдов, поле кончилось. Диана выехала на берег, затем остановилась. — Это наша пристань. Готовый к отправке ром грузится в бочонках на лодки Моисея — так здесь называют маленькие ялики, которые на веслах подплывают к проходящим мимо шхунам.— Понятно.— Может, и нет, но это не имеет значения.— Ты такая терпеливая учительница, Диана.В ответ она только молча посмотрела на мужа.— Наверное, мне надо было связать тебя и шлепками вбивать в тебя знания. Уверена, так было бы понятнее.— Я прошу прощения за то, что сегодня утром применил силу.Диана покраснела.— Применил силу? Так вот как ты называешь свое мерзкое поведение?! Уверена, Лайонел Эштон, ты плохо кончишь, и поделом тебе!Она ускакала галопом. Лайонел не последовал за ней, просто сидел в седле и смотрел на три холма, возвышавшихся на острове Саварол. Рядами по этим холмам поднимались посадки сахарного тростника. Как много рабов нужно, чтобы вырастить все это! То, что граф оказался здесь не во время урожая, оказалось для него большим облегчением. Ему представилось, как Грейнджер хлыстом бьет по потным черным спинам, когда Люсьена Саварола нет поблизости. Затем ночью трудится над Патрицией, когда Дэниел мирно спит.Что же делать? Он испортил отношения с Дианой, и это после данного отцу слова защищать свою жену и заботиться о ней. Солнце палило нещадно, Лайонел спешился и привязал Эгремона к ветке белого кедра. Затем молодой человек разделся и прыгнул в ярко-голубую воду. Он нырнул глубоко, сразу ощутив холод воды, сомкнувшейся над головой. Дно было песчаным и твердым. Теперь вода казалось теплой, как в ванне. Лайонел представил на миг, что было бы, если бы он нырнул в холодную, мутную воду Темзы, и рассмеялся. Футах в двадцати от него в воду точным движением вошел пеликан и тут же вынырнул обратно, сжимая в огромном клюве бьющуюся рыбку.— Поздравляю, старина!Лайонел перевернулся на спину и какое-то время лежал на воде. Солнце жгло лицо, вода давала прохладу. Он видел только сверкающее голубизной небо и парящего в нем пеликана. Ему нужно соблазнить Диану, обращаться с ней очень бережно и доказать, что он не насильник. А что касается Патриции, то он понаблюдает за ней. Можно слегка намекнуть в ее присутствии, дать ей понять, что ему известен ее секрет, или рассказать все Люсьену.Разумеется, никаких доказательств у него нет. Да, он видел Патрицию, видел тень какого-то мужчины, знал, что они вышли из дома управляющего. Он не сомневался, что мужчина не черный. Но на острове нет других белых мужчин, кроме него самого и Люсьена, насколько ему известно. Лайонел представил себе, как говорит Люсьену Саваролу:— Я видел вашу невестку с любовником в предрассветный час. Правда, я не видел ее лица, не видел лица мужчины, не видел, как они совершали грехопадение.Проклятие!Лайонел перевернулся и коснулся ногами дна. Он поплыл назад и доплыл до глубины, где вода доходила ему до пояса. Тогда он встал и пошел по мягкому прибрежному песку. Пока молодой человек не вышел из воды и не стал отряхиваться, как мокрая дворняжка, он не заметил Патрицию.— Доброе утро, милорд, — писклявым голосом обратилась она к Лайонелу.Он замер на месте. И посмотрел на свою одежду. Она была аккуратно сложена неподалеку от привязанного Эгремона. Лайонел был совершенно голый. Солнце било ему б глаза, и он прикрыл их рукой.— Конечно, вы замужняя женщина, Патриция, — отозвался граф, — однако я не ваш муж. Думаю, вам лучше отойти в сторону, пока я не оденусь.Патриция весело рассмеялась. Лайонел — самый красивый мужчина из всех, кого она только видела. Правда, она видела не слишком много мужчин. Вдруг ей пришло в голову, что Дэниел может быть где-то поблизости, и Патриция отвела взгляд от графа.— Я увижу вас за обедом, милорд! Правда, не так подробно. — Она опять рассмеялась, села на пони с покатой спиной и мелкой рысью потрусила по берегу.Лайонел молча стоял и смотрел ей вслед. Увидев, как Патриция ударила хлыстом по крупу бедного животного, граф вздрогнул. Одеваясь, он подумал, что даже в этом раю жить непросто: где присутствует более одного человека, все неизбежно запутывается.Когда Лайонел привел Эгремона в конюшню, стойло Танис было еще пусто. Интересно, собирается ли Диана и дальше избегать его? Он вошел в большой дом и увидел Люсьена в обществе белого мужчины, которого он еще не видел.— Здравствуйте, Лайонел. Идите сюда, мой мальчик. Знакомьтесь. Чарльз Суонсон, мой счетовод. Мой зять, лорд Сент-Левен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43