— Видимо, да.— Лайонел, мне страшно!— Я знаю, Диана, конечно, знаю. — Он притянул ее к себе. — Я очень хочу увезти тебя отсюда.— Я не могу уехать. Мой отец…— Да. Люсьен. Я совершенно уверен, что Дебора что-то знает. Но имеет ли это отношение к преступлению, пока не ясно.— До ее появления здесь все было хорошо. А потом появилась она, и Патриция, и Дэниел.— Да. И с этим уже ничего не поделаешь, верно? Если бы здесь был магистрат или что-то в этом роде, можно было бы узнать о прошлом каждого. Я всего один раз сталкивался в своей жизни с тайной. Но это, конечно, совсем другое. Тогда речь шла о скаковых лошадях Фрэнсис и Хока. — Он долго рассказывал ей эту историю, пока, наконец, не подошел к концу, который был чистой и невероятной правдой. — И тогда Амалия, бывшая любовница Хока, спасла положение. Видела бы ты, как она вскочила на спину одного из крестьян и во весь голос произнесла речь!Диана рассмеялась в темноте, и Лайонел чуть успокоился. Он поцеловал жену в кончик носа, затем в улыбающиеся губы.Граф почувствовал, как ладонь Дианы скользнула по его груди и опустилась ниже. Его поцелуй стал глубже. Когда ее рука нашла его, он забыл обо всем — о трагедии, о смерти, о страхе и собственной беспомощности.— Ах, Диана, — сказал он, — еще ни одна женщина не дарила мне такого наслаждения!Она подняла голову и шутливо нахмурилась.— Это комплимент?— Это правда. А разве я не дарю тебе большее наслаждение, чем другие мужчины?— Так как ты единственный…— Тогда, значит, твой ответ — да.Лайонел опустился на жену всем телом, завел ее руки ей за голову и сжал запястья. Его плоть между ее бедер была твердой и ищущей, и Диана позволила себе забыться, по крайней мере на время.— Думаю, — несколько минут спустя произнес Лайонел с глубоким удовлетворением, — что ты забеременела.Диана заморгала, с трудом приходя в себя. Она чувствовала его в себе, ощущала влагу его семени, но все же сомневалась.— Ты, похоже, весьма горд собой, муженек.— Конечно, я доволен, что нашел наконец подходящее… помещение.— Это я-то помещение?! Ты самодовольный, высокомерный…Лайонел поцеловал ее и, к своему удивлению, почувствовал, что опять возбуждается.— Еще раз, любимая?— Думаю, да, милорд, — прошептала она и крепко прижала мужа к себе.— Я всегда старался выполнить взятые на себя обязательства.— Да, — ответила она, — в этом я с тобой согласна.Потом было наслаждение, но это было какое-то отчаянное наслаждение, так как ни один из них не мог выбросить из головы происходящие вокруг них трагические события.На следующее утро Диана не почувствовала себя беременной, так как она, конечно, не имела представления о самочувствии беременных. Она улыбнулась: сегодня предстояло многое сделать, со многими поговорить. Повсюду царили страх и неуверенность.Обычно в это время Дебора находилась на кухне, присматривая за приготовлением еды и отдавая распоряжения рабам. Вначале Диана не могла привыкнуть к тому, что ее обязанность перешла к кому-то другому. Когда они с Лайонелом только приехали на остров, Лайла несколько раз подходила к Диане с вопросами, но графиня, не желая мешать, отсылала кухарку к Деборе. Молодая женщина подумала, что ее мачеха, хваткая и строгая со слугами, все же не проявляла жестокости.Исключением была Мойра, погибшая Мойра. А все оскорбления Деборы, адресованные Дидо, немедленно получали отпор. Правда, подумала Диана, Дидо придерживалась мнения, что Люсьен Саварол сделал ошибку. Графиня покачала головой. Ее мысли были слишком бессвязны, чтобы в них разобраться.На кухне Деборы не оказалось.— Миссис уже ушла, — сказала Лайла и предложила Диане кусок пудинга.Диана поднялась вверх по лестнице и пошла к отцовской спальне. Дверь оказалась закрытой. Графиня подождала немного, затем решила постучать, как вдруг услышала плач.Дебора! Она плачет? Диана очень осторожно нажала на ручку и распахнула дверь.В отцовском кресле сидела Дебора, пряча лицо в ладонях. Ее плечи вздрагивали.Диана бесшумно подошла к мачехе и положила руку ей на плечо.— Что случилось, Дебора? Я могу чем-то помочь?Лицо мачехи было залито слезами, верхняя губа подергивалась.— Что вам нужно? — От слез ее голос сел и звучал хрипло.— Я услышала, что вы плачете. Я хочу вам помочь.— Как же! Вы хотите только одного — чтобы я уехала отсюда. Вот что я скажу вам, мисс… Когда я встретила вашего отца, он был несчастен, он не мог забыть вашу мать. Я сделала его счастливым, уверяю вас. Со мной он забыл ее.— И поэтому вы распорядились перенести ее портрет из гостиной в кабинет? Чтобы сделать отца счастливым?— Мысли о ней преследовали его. Я убрала портрет, чтобы он наконец освободился от нее.— Почему вы ненавидели Мойру?У Деборы перехватило дыхание.— Так вот почему, — медленно проговорила она, — вы хотите мне помочь. Вы хотите убедить отца в том, что это я задушила девушку? Так вот что я вам скажу. Я действительно хотела убрать отсюда Мойру. Она была глупая и хитрая. Я не могла заставить ее понять, что… Нет, это уж слишком! Я не хотела, чтобы она пострадала. Я просто хотела, чтобы ее убрали отсюда, убрали с острова Саварол.Диана вспомнила самодовольное выражение на лице Мойры в тот день, когда Лайонел отобрал у Деборы хлыст. Хитрая? Да, у нее был хитрый и самодовольный вид.— Но почему? Неужели она вас так раздражала?Дебора плотно сжала губы.Отчаявшись услышать ответ на свой вопрос, Диана сменила тему.— Знаете, Лайонел думает, что Патриция и Дэниел могут поехать с нами в Англию. Он собирается выделить Дэниелу приличное содержание, чтобы он мог изучать медицину, о чем ваш сын так мечтает.— Нет! — Дебора рывком поднялась с кресла, движения ее были неуклюжи и бессмысленны. — Нет, — уже спокойнее проговорила она. — Место Дэниела здесь, на острове Саварол, рядом со мной. Вы понимаете это? Не вмешивайтесь в наши дела.— А как же Патриция? Она готова душу продать, чтобы потанцевать на лондонских балах.— Патриция просто… Она молода. Она поступит так, как ей скажут.— Дэниел взрослый человек, Дебора. Мне думается, он вправе поступать по-своему.Дебора только покачала головой, не поднимая на Диану глаз.— Уйдите, Диана. Уходите.— Хорошо. Но если вам захочется с кем-нибудь поговорить, Дебора, я буду рядом. Знаете, я вовсе не ненавижу вас. Если вы сделаете счастливым моего отца, то я буду только рада за него.Мачеха, казалось, хотела что-то сказать, но промолчала. Диана вышла из спальни и осторожно прикрыла за собой дверь. Ее лицо было задумчивым.— Миссис расстроена?— Да, Дидо, миссис расстроена. Наверное, привычку подслушивать я переняла от тебя. Итак, ты давно здесь, за дверью?Старая негритянка хитро посмотрела на Диану.— Да давно уж. Столько всяких бед случилось с тех пор, как они тут поселились.— Дидо, расскажи мне о Мойре. Ее взяли в большой дом как раз перед моим отъездом в Англию.— Мойра была хорошенькой девчонкой, даже слишком. А уж хитрая! Миссис хотела, чтоб ее убрали.— Не хочешь же ты сказать, что мой отец соблазнил ее!— Нет, не ваш отец, он — нет. — Дидо кивнула на дверь спальни, где находилась Дебора. — Я слышала, как Мойра там хохотала. Вдвоем с… До тех пор, пока… — Дидо пожала плечами.— До каких пор? До тех пор, пока я не приехала?— Миссис переживает, — сказала Дидо и опять пожала плечами.Диана смотрела, как Дидо смахивает перьями пыль с китайской вазы, которая стояла на любимом столе отца. Вот упрямая старуха!Диана шла по саду к конюшне и думала об отце, представляла его в постели с Деборой. Ей стало неловко, так как теперь она все знала о происходящем в постели. Ведь он же ее отец. * * * — Что я вижу? Ты покраснела сквозь загар!Диана резко обернулась и увидела Лайонела, который насмешливо улыбался ей. Он ласково взял жену за подбородок.— Какие мысли бродят в твоей головке? Ты думала обо мне? О том, как я ласкаю тебя и делаю такое, от чего ты вопишь, кричишь и умоляешь меня не останавливаться?— Ты закончил?— Никогда. И мне нравится, когда ты говоришь таким кислым и сухим тоном. Пойдем уединимся, Диана, и ты расскажешь мне, о чем думала.— Тебе это не понравится, — ответила она, но пошла в ногу с мужем. — Сегодня утром я была сыщиком.Лайонел замер, перепалка и чувственность оказались позабыты.— Прекрати! Больше не смей! Я не хочу, чтобы ты рисковала. Вообще-то твой отец прав: лучше тебе постоянно находиться при мне. Днем и ночью.— Не глупи, Лайонел. Я услышала сегодня плач Деборы у нее в спальне и поговорила с ней… — вот и все.Он вздохнул.— Перескажи мне ваш разговор.Диана рассказала и о разговоре с Деборой, и о намеках неразговорчивой Дидо.— Дебора страшно переживает, Лайонел. Наверняка это имеет отношение к случившемуся. Она что-то знает, я уверена.— Возможно. А теперь, может, пойдем к Грейнджеру? Я не могу позволить тебе действовать на свой страх и риск. Один Бог знает, что может прийти в твою голову, колючка!— Ты, разумеется, не станешь говорить так сурово с будущей матерью твоего ребенка?Он усмехнулся торжествующе, по-мужски.— Он там, да? Я всегда делаю верные ставки, как говорят в клубах. После обеда, во время сиесты, я еще раз наведаюсь в свое помещение…— Я откажусь от всего, если ты не прекратишь нести чушь.— Дорогая, ты не можешь решать, зачать тебе или нет. — Он помолчал, глядя в небо. — По крайней мере я надеюсь, что не можешь.— Ага! Значит, до тебя доходили слухи о вуду, да? — спросила Диана, и Лайонел нахмурился. — Это когда повсюду колдовство, зловещие ритуалы и церемонии. Вам лучше относиться ко мне крайне уважительно, милорд.— Мне лучше положить тебя под себя.Диана весело рассмеялась, ужас происходящего отступил. По крайней мере, до тех пор, пока они не пришли в дом управляющего. Лайонел постучал в побеленную дверь. Симпатичный одноэтажный домик из пористого кирпича, окруженный ухоженным садом.— Скорее всего, Грейнджер в поле или на складе.— А может, на мельнице или в поселке. — Лайонел постучал еще раз. — Грейнджер!Послышался странный приглушенный звук, и дверь со скрипом открылась. У Дианы перехватило дыхание. Грейнджер походил на живое воплощение отчаяния. Измятая одежда, волосы встали дыбом, глаза налились кровью.— А, это вы, — проговорил он. — Что вам угодно?— Я хочу знать, почему вы пьете? — тихо спросил Лайонел.— Суонсон умер, он убит. Разве это не причина?— Его похороны сегодня в полдень, Грейнджер, — сказала Диана. — Мы можем войти?— Нет. Я не хочу никого из вас видеть.— Тогда всего один вопрос, Грейнджер… — Лайонел немного помолчал. — Зачем вы встречались с Патрицией Дрисколл? Знаете, я видел вас вместе. На рассвете.Грейнджер побледнел, затем покраснел. Его лицо выдало его.Лайонел продолжал, его голос звучал так же спокойно и мягко.— Она молода, не так ли? Слишком молода, чтобы вы были ее любовником.— Послушайте, милорд, мисс Диана… — Он попытался пригладить свои взлохмаченные волосы. — Это ничего не значит. Да, я встретился с ней… Но это ничего не значит. Я — любовник Патриции?! — Он рассмеялся, и от его хриплого смеха у Дианы побежали мурашки.С этими словами Грейнджер захлопнул дверь у них перед носом.— Господи, — пробормотала Диана, глядя на закрытую дверь.— Да, — глубокомысленно проговорил Лайонел.— Здесь, кажется, у каждого есть тайна.— Давай поговорим с твоим отцом.— Надеюсь, он сейчас в лучшем состоянии, чем Грейнджер.Поговорить с Люсьеном наедине им удалось только после похорон Чарльза Суонсона. Его похоронили рядом с Мойрой на фамильном кладбище Саваролов — тихом месте, расположенном примерно в двухстах ярдах от большого дома и обнесенном белым деревянным забором. Могила матери Дианы находилась немного в стороне, ее закрывали заросли бугенвиллеи.Диана шепотом сказала мужу:— Когда умер мой дед, отец решил, что впредь рабов будут хоронить на фамильном кладбище. Я помню, как он сказал тогда, что без рабов нам нечего было бы здесь делать. Поэтому кладбище такое большое.«Две свежие могилы и убийца среди нас», — с дрожью подумала Диана. Рука Лайонела легла ей на плечо. * * * — Отец, мы можем поговорить с тобой?Люсьен вытер пот со лба красиво вышитым платком. Диана подумала, что платок этот, должно быть, вышила Дебора.— Конечно, — ответил он.— Если вы не возражаете, сэр, — начал Лайонел, пока они шли к дому, — я хотел бы спросить…— Говорите, мальчик мой.— Это о семье Деборы. Вы говорили, что ее первый муж был квакером?— Да. Его звали Альберт Дрисколл. Он пользовался уважением, но после его смерти жене и сыну почти ничего не осталось. Когда мы с Деборой познакомились, она жила в благородной бедности, так это, по-моему, называется.— А Дэниел работал, помогая врачу?Люсьен кивнул.— Да. Врача звали доктор Густавус. Во всех отношениях хороший человек. Он был высокого мнения о Дэниеле.— А Патриция, отец?— Патриция… Ее девичья фамилия — Фостер. Когда Патриция познакомилась с Дэниелом, она жила у своей тети, мисс Мэри Фостер. За ней даже дали небольшое приданое: две тысячи фунтов. К сожалению, чтобы расплатиться с долгами, Деборе нужны были большие деньги. Это было незадолго до того, как я с ней познакомился.— А вы сами видели эту мисс Фостер, сэр?— Да, мы встречались. В общем, эта старая дева благородного происхождения… занята благотворительностью, ходит так прямо, будто палку проглотила. Типичная кислая старая дева. Разумеется, она очень религиозна, одна из нетерпимых методистов.— Патриция не могла быть счастлива, живя с такой теткой, — заметила Диана.— Наверное, нет. А что касается родителей Патриции, то я знаю лишь, что они умерли. Мисс Мэри Фостер взяла к себе девочку совсем маленькой. Она живет тем, что держит пансион в городке Шарлотта-Амалия.— Неудивительно, что Патриции так хочется повеселиться, — сказал Лайонел.— Как ты думаешь, она счастлива с Дэниелом, отец?Люсьен немного помолчал и сорвал цветок гибискуса.— Это был любимый цветок твоей матери, Диана, — сказал он. Затем перевел взгляд на Лайонела: — Мне казалось, что она совершенно счастлива с Дэниелом, но после того, что вы рассказали мне о ней и Грейнджере… Что ж, кто знает?— Грейнджер признался, что в ту ночь он был с ней, но сказал при этом, что это ничего не значит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43