Она с благодарностью поклонилась Аларику д’Анлу. Когда-то она страстно ненавидела все относящееся к норманнам. И вот перед ней человек, который высадился на этих берегах вместе с Вильгельмом Завоевателем и покорил целую страну, однако она испытывает к нему теплое чувство, потому что он примчался сюда ради нее. Вернее, ради своего сына. Но и ради нее тоже. И поддержка, которую оказало его, войско, спасла многие жизни.
Но сейчас не это главное — она жива, Брет тоже жив… А Дэвид?
— Дэвид! — крикнула она и, забыв обо всем остальном, бросилась туда, где лежало его распростертое на земле тело.
Соскочив с коня, она растолкала окруживших его людей и опустилась возле него на колени, с благодарностью увидев, что над ним хлопочет, пытаясь остановить кровотечение, отец Дамьен.
— Он жив? — спросила она.
— Пока жив, — ответил отец Дамьен. — Его убийца слишком спешил. — Он оценивающим взглядом окинул ее одежду и сказал: — Мне нужны бинты. И поскорее!
Аллоре не надо было повторять дважды. Оторвав меховую оторочку, она принялась раздирать ткань на полосы.
— Нам придется очень осторожно перенести его. Потребуются носилки. И поскорее!
Люди Брета, действуя быстро и слаженно, смастерили из двух плащей и двух жердей носилки, на которые переложили Дэвида.
— О Господи, только не это! — раздался душераздирающий крик.
Это появилась Элайзия, которая послушно ждала в глубине леса, где ей было приказано находиться, и только сейчас узнала о том, что произошло. Соскочив с коня, она опустилась на колени рядом с Аллорой возле истекающего кровью Дэвида.
— О Господи! — забормотала она, хватая его за руку. — Только не умирай, ты не можешь умереть…
— Элайзия… — Аларик взял дочь за плечо. — Вижу, что ты желаешь добра этому юноше. Так дай отцу Дамьену возможность вылечить его.
Элайзия медленно поднялась на ноги и, встретившись взглядом с Аллорой, зарыдала и бросилась на грудь отцу.
— Несите его очень осторожно, — скомандовал Брет, и несколько человек медленно понесли носилки с Дэвидом через поле. В этот момент к Брету, запыхавшись, подбежал растерянный Джаррет, который в тяжелых доспехах с трудом преодолел пешком заснеженное поле.
— Милорд, простите меня. Я…
— Ох, Джаррет, мне ли не знать, на какие хитрости способна моя жена! Аллора, немедленно верни человеку его коня и иди ко мне!
Аллора послушно отдала поводья Джаррету. Дрожа и опустив голову, она подошла к Аяксу, и Брет, наклонившись, подхватил ее на руки и посадил впереди себя. Медленно, из-за носилок с раненым, они двинулись к новой крепости, потом по песчаной полосе к Дальнему острову.
Въезжая в ворота, Аллора окинула взглядом высокие стены крепости, которые не надеялась снова увидеть. Она чудом осталась в живых. Брет спас ее, сотворив невозможное, однако…
А вдруг в эту минуту умирает Дэвид?
Оказавшись на крепостном дворе, Аллора высвободилась из рук Брета и, спрыгнув с коня, бросилась к отцу Дамьену, чтобы предложить любую помощь. К ней присоединилась Элайзия, и обе, не отставая ни на шаг, последовали за носилками в главный зал, где их окликнул отец Дамьен. Он сказал, что надо немедленно остановить кровотечение, и приказал слугам принести снега.
Прикладывая снег к ране, отец Дамьен остановил кровотечение и приступил к зашиванию раны. Аллора быстро принесла ему иглу, нитки и зеленый речной мох, которым они и сами, зная его целебные свойства, пользовались для лечения ран. Стянув края зияющей рваной раны, отец Дамьен обильно обложил ее мхом и тщательно забинтовал.
— Что теперь? — шепотом спросила Аллора.
— Теперь будем ждать. Он молод и силен. Думаю, у него есть шанс выжить. Найдется здесь комната, куда его можно было бы положить?
— Можно в мою комнату, она на втором этаже, — торопливо предложила Элайзия. Она искоса взглянула на отца и Брета, которые беседовали возле камина, и, облизав пересохшие губы, добавила: — Я могла бы перебраться к Лилит.
Дэвид вдруг открыл глаза. Он поморгал и сосредоточил взгляд на Элайзии. На его губах появилась слабая улыбка.
— Элайзия! — отчетливо произнес он шепотом. — Элайзия… — повторил он и снова впал в беспамятство.
Брет, который стоял у камина, не желая мешать отцу Дамьену, в целительские способности которого очень верил, подошел к сестре и взял ее за руку.
— Элайзия, ему нужен отдых. Оставь его, а сама молись и жди.
Следом за Бретом подошел Аларик д’Анлу. Взглянув на бледного беспомощного Дэвида, он снова положил руку на плечо дочери.
— Помнится мне, дочь моя, что ты была очень сердита на этого человека. Кажется, с тех пор многое изменилось? Когда-то ты в гневе требовала, чтобы я немедленно помчался на границу и убил этого юношу. А как теперь, доченька? Тебе уже не хочется, чтобы я его прикончил? Наверное, лучше нам помолиться, чтобы он выжил и я мог послать приглашение твоей матери на свадьбу?
Элайзия, покраснев, спрятала голову на груди отца. Брет, наклонившись к сестре, что-то тихо сказал ей на ухо.
Аллора вдруг почувствовала себя чужой в этом доме. Три головы склонились друг к другу: дочь, сын, отец. Сразу видно, что они связаны между собой тесными семейными узами. Аллора уже давно не испытывала ничего подобного. Отец очень любил ее, но Роберт устроил посмешище из их семейных уз, и Аллора почувствовала, как защемило сердце.
И тут сверху донесся требовательный голос проголодавшейся дочери.
Брайана! У Аллоры есть все, чего можно пожелать в жизни: семья, любовь…
Она быстро взбежала по ступенькам и схватила на руки дочь, с наслаждением вдохнув ее нежный, теплый запах. Почувствовав руки матери, Брайана замолкла и прижала кулачки к груди Аллоры, ловя ртом сосок…
Аллора сидела у огня, кормила дочь и вдруг особенно остро осознала, что осталась жива и может снова держать на руках Брайану. Она была так поглощена дочерью, что не заметила Брета, который, стоя в дверях рядом с Мери, любовался этой картиной. Брайана, насытившись, лениво улыбнулась и громко срыгнула, не заботясь о хороших манерах.
— Позвольте, я заберу ее, миледи, — сказала Мери и, взяв малышку у матери, незаметно выскользнула из комнаты.
Они даже не заметили Мери. Не отрываясь, оба смотрели друг на друга.
— Итак, миледи, отныне мне следует помнить, что если мне потребуется уехать, то ради твоей же безопасности тебя необходимо сажать под замок. Насколько я понял со слов Джаррета, ты, не сказав ни слова, покинула крепость. Вы с Элайзией провели его, как младенца, а в довершение всего ты еще украла у него коня!
— Я не хотела причинить ему зла… — Она не договорила фразу.
— Мне все известно. Моя сестра, хоть и с большим опозданием, призналась во всем.
— Значит, ты знаешь?..
— Что у Элайзии будет ребенок от Дэвида? Да. Знаю также, что она его очень любит. И он, перед тем как я его отпустил из плена, весьма горячо убеждал меня, что любит ее. Кажется, отец не возражает против их брака, хотя пока и не знает, почему со свадьбой такая спешка, конечно, все это имеет значение только при условии, что наш юный шотландец останется в живых.
Она не договорила.
— Он должен выжить, — прошептала Аллора. — Ты обязан понять, почему это так важно для меня. Он такой же, как мой отец. Он… — Она замолчала, заметив как сверкнули глаза Брета. Он рисковал ради нее жизнью, а она до сих пор не поблагодарила его за то, что он сам, спасая ее, чуть не сгорел в адском пламени.
Трудно сказать, почему он сделал это. Возможно, он спас ее из чувства долга, а может быть, потому, что она носит его ребенка… Но это не имеет значения. Приглушенно вскрикнув, она пересекла комнату и бросилась в его объятия.
— Спасибо тебе за то, что ты спас меня! Извини, что я говорю это с таким опозданием. Я должна была позаботиться о Дэвиде. Я рада, что тебе теперь известно, что твоя сестра любит его. Но, Брет, он тоже рисковал своей жизнью ради меня! Он пошел против Роберта и Дункана и никогда ничего не требовал от меня взамен. Я не хотела быть неблагодарной.
— Знаю. Позволь мне тоже кое-что сказать, — тихо произнес он, приглаживая упавшую на ее лицо непокорную прядь золотистых волос. — Я хочу, чтобы ты знала, что я не пытался убить Дэвида, не я его ранил. Не знаю, чьих рук это дело — самого ли Роберта или кого-нибудь другого, но, клянусь, я не причинил ему зла. Я никогда не поднял бы руку на отца ребенка моей сестры, даже если бы у нас с ним возникли разногласия. А с Дэвидом у нас разногласий не было, он поклялся не выступать против меня.
— Но я знаю это. Роберт обвинил тебя, чтобы восстановить против тебя всех остальных. Дэвид боролся за меня. Они и его приговорили бы к смерти. Но Роберта интересовал не Дэвид, а ты. Он одержим мыслью о твоем убийстве. Он жаждет твоей смерти.
— Я знаю, — тихо сказал Брет. — Но я боялся, что ты мне не веришь и не поймешь этого.
— О милорд! Как я могу не верить тебе? Ведь это ты прорвался сквозь огонь, вышел один против сотни воинов, чтобы выхватить меня из адского пламени. Я не думала, что ты сможешь прийти. Я подумала, что после всех моих проделок ты, возможно, решишь, что меня не стоит спасать. Правда, у меня теплилась надежда, что ты сделаешь это из чувства долга, потому что я твоя жена или потому что я ношу твоего ребенка, или потому что ты не выпускаешь из своих рук то, что принадлежит тебе… Но ты пришел…
— Да, миледи. Я пришел, потому что считал это своим долгом, ведь ты моя жена. И потому что ты носишь моего ребенка. И потому что крепко держу в руках то, что принадлежит мне. И потому что не позволю Роберту одержать надо мной верх. Но прежде всего я сделал это потому, что не мог представить себе жизни без твоей улыбки, без того, чтобы обнимать тебя, любить тебя, спать вместе, жить вместе. Я пришел потому, что люблю тебя и не могу без тебя жить.
Он улыбнулся и поцеловал ее в губы. Потом снял с себя плащ, кольчугу и тунику с рубахой и, присев на край кровати, стянул с ног сапоги. И снова поцеловал ее в губы.
— Я как умер, когда увидел тебя, привязанную к этому столбу!
Она улыбнулась:
— А я воскресла в тот момент, когда увидела, как ты приближаешься ко мне верхом на Аяксе.
Он поцеловал ее нежно, почти благоговейно. Однако скоро поцелуи стали более страстными, и жаркая волна желания распространилась по всему ее телу. Она запустила пальцы в его волосы, погладила его шею, плечи, скользнула рукой по спине и, вдруг насторожившись, приподнялась и взглянула на спину. В самом центре спины красовался зловещий иссиня-черный кровоподтек. Аллора охнула, подумав, что наверняка сюда попала стрела, которая, если бы не его кольчуга, могла пронзить его насквозь.
— Ты ранен?
— Нет.
— Тебе, должно быть, больно…
— Поцелуй, любовь моя, и все пройдет, — ухмыльнувшись, отозвался он.
Она закусила губу и, перевернув его на живот, приподнялась над ним на коленях и, нежно погладив спину, поцеловала синяк. Потом проделала поцелуями дорожку вверх и вниз по его спине, оттянула пояс его рейтуз и пощекотала там пальцами кожу.
— Полегчало? — прошептала она.
Он только застонал в ответ. Потом перевернулся, и она оказалась в его объятиях, со всей страстью отвечая на его пылкие поцелуи.
Его пальцы скользили по ее телу, нежно потирая, останавливаясь, зажигая ее своим жаром, а губы шептали возле самого уха:
— Господи, да я готов тысячу раз броситься в огонь, лишь бы иметь возможность вот так обнимать тебя…
Он на минуту оторвался от нее, сбросил с себя рейтузы и глубоко вошел в ее плоть. И в самый момент наивысшего наслаждения она услышала долгожданные слова, которые он нежно прошептал ей на ухо:
— Видит Бог, Аллора, я люблю тебя. Я люблю тебя. Люблю!
Она поняла, что у них двоих есть все: страстное влечение друг к другу, любовь и, наконец, мир и согласие.
Однако обстановка вокруг них отнюдь не была мирной.
Аллоре стало страшно.
— Что с тобой, любовь моя?
— Все в порядке. Только не выпускай меня из объятий! Не покидай меня!
— Я навсегда с тобой, — сказал он.
Аллора глубоко вздохнула и вскоре заснула.
«Мы оба за последнее время мало спали», — подумал Брет. Его жена спала, уткнувшись ему в плечо, и он долго лежал, держа ее в объятиях, и благодарил Бога за то, что он дал ему эту возможность.
В дверь осторожно постучали, и он вздохнул. Она наверняка глаз не сомкнула прошлой ночью в ожидании своей казни. А ведь она ждет ребенка, ей нужен покой, и ему не хотелось ее тревожить.
Он осторожно высвободил плечо и, поднявшись с постели, быстро оделся.
Прежде чем открыть дверь, он оглянулся на спящую жену — ее золотистые волосы разметались по подушке, а губы чуть-чуть улыбались во сне, — и ему захотелось защитить ее от любых невзгод.
Он вздрогнул, вспомнив, что чуть было не потерял ее.
Ему вдруг стало тревожно, но он постарался прогнать это чувство и открыл дверь.
Глава 27
За дверью стоял Джаррет. Лицо у него было усталое и напряженное.
«Как и у всех нас, — подумал Брет, — потому что те, кого я оставил на защите Дальнего острова, не спали всю ночь, опасаясь за судьбу Аллоры, а те, кого я взял с собой, без сна и отдыха неслись на конях сначала в одну, а потом в обратную сторону».
Но они победили.
По крайней мере так казалось.
— Что случилось? — спросил он. — Неужели что-нибудь с Дэвидом? Пресвятая Богородица, неужели он…
— Нет, милорд. Шотландец спит. Спуститесь в, зал, потому что ваш отец получил одну весточку и желает вас видеть.
Брет поспешил вниз. В зале, который всего час назад был переполнен людьми, сейчас находился только его отец. Сняв с себя кольчугу, он сидел на краю стола, держа в руке свернутое в трубочку послание, которое внимательно изучал.
— Что это? — спросил Брет, подходя к отцу. Джаррет, сложив за спиной руки, следовал за ним по пятам.
— Что за дикий, непредсказуемый народ? — холодно заметил Аларик. — Не зря даже Вильгельм в свое время отложил захват этого острова — до подходящего момента. Этот лаэрд Роберт Кэнедис никак не желает успокоиться. Он хочет встретиться с тобой один на один на песчаной полосе за час до заката солнца. Он считает, что теперь вас может рассудить только поединок. Он пишет, что Господь поможет ему, потому что ты исчадие ада и проклятый нормандский ублюдок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49