Малышка заерзала, но не проснулась. Он обернулся к Аллоре.
— Позаботьтесь о том, чтобы поскорее упаковали необходимые вам вещи, миледи, и перенесли в северную башню, где вы будете жить. Будьте уверены, дверь там запирается на крепкий засов и будет охраняться круглосуточно.
Она судорожно глотнула, но не двинулась с места и молчала.
— Вы намерены заточить меня там? — наконец с трудом произнесла она.
— Вы правильно поняли, леди. Ведь вы пытались сбежать! Почти сбежали, украв у меня моего ребенка и мою собственность. Иногда мне хочется избить вас до полусмерти, так что по сравнению с этим заточение не такая уж жестокая кара.
Она опустила глаза.
— Вы судите меня слишком строго, милорд… У меня не было выбора, потому что на карту была поставлена жизнь моего дяди. Вы и сами это знаете.
— Сегодня, по-моему, ничто не угрожало жизни вашего дяди, но вы снова пытались сбежать!
— Я сдала вам крепость! Я была уверена, что вы не станете мстить моим людям, и подумала…
— Вы решили украсть мою дочь, бежать, дождаться моей смерти или развода, а потом насладиться жизнью с молодым любовником-скоттом.
Бледная Аллора смотрела на него, и он разозлился, потому что снова почувствовал укол ревности.
Уж не солгал ли ему Дэвид?
— Вы ошибаетесь, — тихо сказала она. — Я не стремилась получить развод и не позволила Роберту добиваться расторжения брака, когда узнала, что жду Брайану, и я…— Она снова опустила глаза. — Вам, наверное, много всего наговорили, но кое-что из этого правда, а кое-что — ложь. Дэвид Эдинбургский отнюдь не любовник мне.
Черт возьми, какую боль причиняли ее слова!
— Конечно, миледи, сейчас он не любовник вам.
— Что вы хотите этим сказать?
Брет подошел к камину и какое-то время смотрел на огонь. Как же он устал!
— Если вам нужно взять что-нибудь из этой комнаты, то поспешите, потому что я сейчас прикажу сопроводить вас в северную башню.
Она гордо подняла голову и презрительно прищурила глаза.
— Большая часть моих вещей находится в сундуке, который стоит в изножье кровати. Прикажите слуге принести его. И пусть прихватит маленький сундучок с вещами дочери. Не имеет значения, когда вы это пришлете. Брайану я заберу сейчас. По правде говоря, кроме нее, мне ничего не надо.
— Ошибаетесь, миледи, вот ее-то вы и не возьмете с собой, — сердито сказал он. — Она останется здесь.
— Но как ты будешь кормить ее, Брет? Ведь ей нет еще и шести месяцев!
— Верно. И все эти месяцы ты не позволяла мне взглянуть на нее. Она останется со мной. Я найду для нее сколько угодно кормилиц. Ей ничего от тебя не нужно.
— Она нужна мне. Пойми, ради Бога, Брет, я не смогу без нее жить!
— Надо было подумать об этом раньше, прежде чем начинать со мной войну. А теперь у меня нет выбора, миледи.
Он рад был бы простить ее, но поборол жалость. Трудно забыть все, что она натворила. Он не должен ее прощать!
Она взглянула на него. В глазах стояли слезы, губы дрожали.
Шагнув к нему, она опустилась на колени.
— Прошу тебя, я сделаю все что угодно…
Он взял ее за плечи и решительно поставил на ноги. Господи, какой сладкий аромат от нее исходил, как поблескивали влагой глаза… И как нежна была ее кожа…
— Что, например, ты готова сделать? — хрипло спросил он.
Она облизала пересохшие губы.
— Я попрошу у вас прощения при всех, поклянусь во всем вам подчиняться и заставлю всех жителей острова признать в вас хозяина.
— Все это хорошо, — сказал он, сохраняя суровость тона, — а что еще?
— Что угодно.
— Все, что я пожелаю?
Она отвела глаза и только кивнула.
— Что именно?
— Буду спать рядом с тобой…
— Аякс нередко спал со мной. Мне требуется больше.
— Спать с тобой…
— Нельзя ли уточнить?
Аллора стиснула зубы, глаза ее сверкнули.
— Я буду любить вас, милорд. Я воспользуюсь всем, чему научилась в ваших опытных руках, чтобы вам не было скучно по ночам. Я буду делать все, что вы пожелаете!
Видит Бог, это было искушение в чистом виде! Все его тело горело от такого страстного желания, какого он еще никогда не испытывал. Желание было невыносимым, грозило сжечь его дотла. Ему мучительно хотелось немедленно сжать ее в объятиях, но само желание разозлило его еще больше.
Он медленно покачал головой.
— Когда-то этого было достаточно, — сказал он и отошел к кровати, чтобы взглянуть на спящую дочь. — Но не сейчас. Ты сбежала от меня в Лондоне. Ты закрыла ворота крепости, не желая впустить меня. Мне даже кажется, тыне хотела, чтобы я узнал, что стал отцом. И сегодня утром ты попыталась снова сбежать от меня.
— Ты не понимаешь! — воскликнула она. — Я должна была сделать то, что сделала…
— Ну разумеется, леди, вас заставили выйти за меня замуж. Но совсем не обязательно было следовать за своим дядей и поплатиться за это жизнью отца…
Она всхлипнула и зажала рот рукой, чтобы подавить рыдания. Но тут же гордо подняла голову.
— Ты убил моего отца, а если даже не ты, то твой нормандский король, великий покоритель всего мира. Ведь у норманнов принято убивать людей, если они не подчиняются, — и дело с концом!
— Леди, я восхищался вашим отцом, и я его не убивал. Когда его убили, я был по другую сторону Канала. А погиб он из-за того, что твой безрассудный дядюшка не желает ни с кем договариваться и эгоистично руководствуется только собственными интересами. Ты и сама знаешь, что я говорю правду. Я искренне сожалею о смерти вашего отца и всем сердцем сочувствую вам, леди.
— У тебя нет сердца! — сердито воскликнула она со слезами на глазах.
Он с сомнением приподнял бровь.
— Ты стояла рядом со мной у алтаря и перед лицом Господа произносила слова нашей клятвы хотя уже тогда не собиралась соблюдать ее. Мне кажется, я очень доходчиво объяснил тебе с самого начала, что если мы поженимся, то это будет настоящий, полноценный брак. Я никогда тебя не принуждал, не причинял тебе зла и не стремился сбежать от тебя или стащить твоего ребенка. Это вы, миледи, совершили все эти неблаговидные поступки.
— Ты не хочешь понять…
— Конечно, у всех нас были свои соображения, оправдывающие наши поступки. И мне жаль тебя, Аллора, потому что ты заплатила за жизнь Роберта жизнью своего отца, мне искренне жаль. Но теперь это ничего не меняет, потому что после смерти отца ты сама сделала выбор и решила воевать со мной.
— Ты не смеешь так поступить со мной! — воскликнула она и, забыв о чувстве собственного достоинства, подбежала к нему и в отчаянии и ярости замолотила ему в грудь на удивление сильными и крепкими кулачками и даже нанесла ему весьма ощутимый удар в подбородок.
Брет выругался и, зажав ногами ее щиколотку швырнул жену поперек кровати. Навалившись на нее, он схватил ее руки за запястья и крепко прижал к кровати головой, лишив ее возможности буйствовать. Из глаз Аллоры хлынули слезы. Он заколебался. Ему так захотелось забыть все обиды между ними и все, что она натворила, зарыться лицом в ее душистые волосы и позволить своему гневу сгореть дотла в огне страстного желания. Все могло быть так просто…
Но она сделала свой выбор. И об этом нельзя забывать. Ребенок вдруг шевельнулся на кровати, и они оба насторожились.
Аллора снова взглянула в глаза Брета.
— Ты не можешь разлучить меня с дочерью! — прошептала она.
Он встал и, не разжимая рук, поднял ее вместе с собой.
— Ошибаешься, могу. Вот увидишь, любовь моя, — устало сказал он и, подхватив ее на руки, вынес из комнаты.
Глава 18
Аллора растерялась. Она ожидала его гнева, допуская даже, что он не пожелает иметь с ней ничего общего. Но ей и в голову не приходило, что он решится отобрать у нее дитя.
Сейчас она не могла бы с уверенностью сказать, что причиняло ей большую боль: безразличие к ней или то, что он разлучил ее с дочерью. Он держал Аллору на руках, но, как видно, прикосновение к ней не могло больше растопить лед его взгляда или смягчить его тон, когда он обращался к ней. У нее же, наоборот, его прикосновение разбудило сладкие ощущения, которые дремали с тех пор, как он прикасался к ней в последний раз.
Если даже у него и возникали какие-то чувства, то они тонули в гневе и ненависти, которые он к ней испытывал. И на руки он взял ее только для того, чтобы выдворить вон из комнаты. Из его комнаты, из хозяйских покоев.
Он нес ее, словно мешок зерна, небрежно переложив вес с одной руки на другую, чтобы открыть дверь. Аллоре пришлось прижаться к нему. Сдерживая слезы, она тихо внушала ему:
— Сэр, перед вами сегодня капитулировал гордый народ, и ваш поступок едва ли добавит вам популярности среди этих людей.
— Миледи, это убедит всех в том, что я не намерен в дальнейшем терпеть неподчинение от кого бы то ни было.
— Остановись, прошу тебя! Я пойду сама. Не хочу, чтобы люди бросились защищать меня и навлекли на себя твой гнев!
Он сразу отпустил ее. Она тяжело дышала, глядя в ледяную синеву его глаз. Взгляд его предостерегал от каких-либо безрассудных действий. Она не слышала ничьих шагов, Брет вдруг кивнул головой и сказал:
— Этьен, будь любезен, сопроводи леди в северную башню. Позаботься, чтобы у нее было все, что требуется, поскольку ей не придется покидать башню.
— Слушаюсь, милорд. — Этьен вежливо и, как ей показалось, с сочувствием поклонился ей.
Она закусила губу, чтобы не расплакаться. Слезами не поможешь! Сердце Брета навсегда для нее закрыто, и ничто не могло изменить его решения. Ей надо собраться с мыслями. Он отсылает ее в башню, но ведь не за пределы крепости.
Аллора спиной чувствовала, как Брет буквально сверлил ее взглядом, пока она спускалась по лестнице, опершись на руку Этьена и гордо подняв голову. Когда они пересекали двор, люди останавливались и смотрели им вслед.
Они добрались до северной башни. Там пылал огонь в большом камине и стоял стол, окруженный несколькими вполне удобными стульями. Стражники приходили сюда погреться в лютую зимнюю стужу, перекусить и отдохнуть. Когда в башне содержались заложники, стражники присматривали за ними.
Аллоре никогда и в голову не приходило, что она может оказаться заложницей в своем собственном доме. Ей рассказывали, что еще во времена викингов один свирепый ярл заточил здесь свою жену за то, что она не угодила ему, и та бросилась с башни в море. Аллора не любила это место и редко заглядывала сюда.
Она вошли внутрь и стали подниматься по лестнице. На втором этаже находились спальни для стражников, а над ними — такая же комната, как у нее в главной башне, только пустая и лишенная тепла и уюта. В комнате стояла кровать весьма внушительных размеров — пограничные лаэрды были, как правило, мужчинами рослыми, — а также стол и стулья возле камина, ширма и умывальник. Помещение было просторным, но, как только Этьен повернулся, чтобы уйти, ей показалось, что стены вокруг нее начали сжиматься.
Здесь она будет далеко от Брета. Он не будет ни видеть, ни слышать ее. И сможет без труда забыть.
— Миледи, вам нужно еще что-нибудь? — спросил Этьен, задержавшись в дверях.
— Спасибо, мне ничего не нужно.
Он закрыл за собой дверь, и она услышала звук задвигающегося засова. Аллора присела на край кровати. Ее трясло.
Что будет, когда проснется проголодавшаяся Брайана? Брет сказал, что найдет для нее кормилицу… Грудь ее закололо словно иголочками, — приближалось время кормления ребенка. На глаза снова навернулись слезы, и ее охватило отчаяние. Аллора встала и прошлась по комнате. Он придет за ней. Он не может не прийти. Но время шло; а он не появлялся. Картины прошлого проносились у нее перед глазами, будто все происходило только вчера, и она проклинала дядюшку за все, что случилось с ней по его вине.
Она ведь давно поняла, что сопротивляться бессмысленно. Знала, что совершает ошибку, однако поддалась уговорам Роберта и согласилась оказать сопротивление армии Брета. И что они от этого выиграли в конечном счете? Роберт всегда применял коварную тактику ведения боя и сразу же скрывался в лесах, как только видел, что противник имеет превосходящие силы. Такая тактика оправдывала себя и долгие годы позволяла им выживать.
Но расхлебывать последствия он бросил ее одну. И на этот раз она оказалась узницей, заточенной в башню.
Аллора зашагала туда-сюда по комнате, вспоминая единственный вечер, проведенный с Бретом в охотничьем домике под Лондоном, когда она почувствовала себя удивительно защищенной. Она вздрогнула, вспомнив, как был нежен Брет. Она чувствовала, что подарила ему радость. И сегодня, когда она увидела его: ей так хотелось броситься к нему и обнять. Но начался бой…
Который закончился его победой. Она упала на кровать И дала волю слезам, уверенная, что никто ее не услышит. В этот момент кто-то тихо окликнул ее из-за двери:
— Аллора, можно войти?
Она испуганно насторожилась и услышала, как отодвинули засов и тихий голос Этьена произнес:
— Несколько минут, леди Элайзия, не больше. Ваш брат не давал никаких указании насчет посетителей.
— Я тебя не выдам, не бойся, — пообещала ему Элайзия, и перед Аллорой предстала рыжеволосая красавица, которую она последний раз видела в день гибели своего отца.
— Элайзия? — удивилась она. — Ну, видишь, ты была права: твой брат пришел сюда и теперь постарается отомстить. Ты, наверное, пришла, чтобы позлорадствовать, а может быть, тебе самой хочется посыпать соль на раны?
Элайзия вздернула тонкую бровь.
— Если ты так неприветливо встречаешь, то мне лучше уйти.
Аллора опустила глаза, моля Бога, чтобы Элайзия не заметила, как ей плохо.
— Зачем ты пришла?
— По правде говоря, я тебе сочувствую.
— Я не нуждаюсь в твоей жалости.
— Не будь такой злючкой! — упрекнула Элайзия. — Лучше послушай, что я скажу. Знаешь, зачем я пришла? Чтобы помочь тебе.
— Ты собираешься помочь мне сбежать?
— Ну уж нет! Я не дурочка. Я отлично знаю, до какого предела можно испытывать терпение моего брата и когда нужно остановиться.
— В таком случае говори, что ты задумала. И почему тебе захотелось вдруг помочь мне?
— По правде говоря, Аллора, я знаю, что ни ты, ни твой отец не собирались похищать меня. Я, конечно, разозлилась, но ведь именно ты настояла на моем освобождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49