На сайте сайт Wodolei
он вытер свое заплывшее жирком лицо надушенным платочком и испустил шумный вздох.
– Ты что же, сукин сын, не хочешь познакомить нас со своей прелестной подружкой?
– Нет.
– Ха! Тогда я представлюсь сам.
Он отвесил Кассандре самый низкий поклон, какой позволяло сделать его объемистое брюхо.
– Ваш покорный слуга, сударыня, Уоллес Дигби-Холмс. А это Том Сеймур, грубый мужлан, недостойный вашего внимания. А эти три дамы – наши приятельницы.
– Две, – терпеливо поправил его Том. – Эти две дамы.
– Черт побери, а разве я не так сказал? Вот это Грэйси… верно? А это Джейн. Готов побожиться, ее звали Джейн. И куда же вы оба направляетесь? Мы пойдем с вами. А если ты куда-то спешишь, Филипп, можешь отправляться по своим делам. Я буду счастлив сам проводить эту леди – мисс Мерлин, не так ли? – до дому. Ей-богу, вы, олухи из палаты общин, ни черта не смыслите в хороших манерах. Прошу прощения, мэм. – Он приподнял воображаемую шляпу.
– Да пошел ты, Уолли, – огрызнулся Риордан слегка заплетающимся языком.
– Ай-яй-яй! Немного перебрал, да? А с виду вроде не похоже… Слушай, дружище, а у тебя часом с собой нет? Есть? Вот это парень, разрази меня гром!
Он принял из рук Риордана серебряную фляжку, которую тот вытащил из кармана, отхлебнул большой глоток, потом передал ее Тому. Обе девицы захихикали и зацокали языками. Обе были грубоваты на вид и пестро разряжены; Кассандра сразу поняла, что они шлюхи.
– Мы вас не задерживаем, – хмуро пробормотал Риордан и забрал фляжку, нетвердо держась на ногах.
– Эй, а к чему такая спешка? Сдается мне, Филипп, что твоя дама охотно осталась бы с нами. На кой ляд ты ей сдался? Я такие вещи нутром чую, – Уолли подмигнул Кассандре, хлопнув себя по лбу и подвигаясь к ней поближе.
Тома осенила идея.
– Почему бы не спросить у нее?
Уолли усмехнулся и хлопнул друга по плечу.
– Черт побери, почему бы и нет? Что скажешь, Филипп?
Риордан продолжал молчать, хмурясь и слегка покачиваясь. Уолли опять повернулся к Кассандре:
– Ну, милочка, вам решать. Кто вам больше по сердцу? Этот пьяный неотесанный деревенский увалень, который виснет на вас, как на плетне, или пара развеселых удальцов вроде нас, с открытой душой и открытым кошельком?
Девицы опять захихикали, прикрываясь рукавом; Кассандре тоже хотелось рассмеяться.
– Пожалуй, я останусь с этим увальнем, – скромно ответила она.
Пока Уолли и Том громким воем выражали свое разочарование, она исподтишка бросила торопливый взгляд на лицо Риордана. Он по-прежнему хмурился, глядя на нее, но она заметила, что уголки губ у него подрагивают в попытке скрыть улыбку.
– Женщины! – проворчал Уолли. – Если не… ой, пардон, не будем об этом. Ну что ж, значит, мы уходим. Ты будешь сегодня у Флаэрти, Филипп? Приходи, я покажу тебе свои новые пистолеты. Пошли, Том. А-а-а, привет! Тебя зовут Джун, верно? Возьми-ка меня под руку. Та-а-ак, славная девочка. Говоришь, тебя зовут Джоан? Ну это уж тебе лучше знать…
Его голос замер вдали, когда славная четверка двинулась прочь по аллее парка.
Как только они отошли на приличное расстояние, на Кассандру напал неудержимый хохот. Друзья Риордана показались ей забавными и безобидными, хотя она прекрасно понимала, что их общество очень скоро может утомить и надоесть; по правде говоря, эта пара бездельников, хотя они и были немного старше годами, напомнила ей некоторых ее парижских приятелей.
Риордан улыбнулся ей, наслаждаясь звуками ее смеха, как редкостным утонченным лакомством и надеясь, что она так и не отпустит его руку. Она не отпустила. Но вскоре выражение глаз, вероятно, выдало его мысли, потому что смех замер у нее в горле, и она смущенно отступила на шаг.
– Нам пора возвращаться. Уже почти стемнело.
Еще не стемнело, но солнце садилось, и оговоренный час давно истек; Трипп наверняка уже их дожидался. Риордан покорно кивнул, и они вместе двинулись к южному выходу из парка.
Карета ждала и условленном месте. По пути назад в Холборн Кассандра с изумлением узнала, что Уолли не кто иной, как виконт Дигби-Холмс. Лорд Томас Сеймур оказался бароном, оба они заседали в палате лордов.
– О Господи! – воскликнула она. – Какой ужас!
– В самом деле, это шокирует почти так же, как мое присутствие в палате общин. Вот из-за таких уродов, как мы, Касс, и происходят революции. Да, кстати, что ты думаешь о Руссо?
У нее упало сердце. Она так надеялась, что он забудет и не спросит!
– Я была в восторге, – ответила она решительным тоном, надеясь, что это положит конец обсуждению. – Это ведь Вестминстер-Холл мы сейчас проезжаем? Разве не там расположены ваши палаты?
– Ах ты, ленивая корова, ты не прочитала книжку!
– Я читала! – запротестовала Кассандра с видом оскорбленной невинности. – Вот, пожалуйста: «L'homme est nelibre, et partout il est dans les fers» . Вот видишь?
– Вижу, что ты прочитала первую фразу, – со смехом сказал он.
– Нет, гораздо больше!
– Правда? Ну и как?
– Что ты имеешь в виду?
– Что ты думаешь о прочитанном?
– О каком именно месте?
Риордан терпеливо вздохнул.
– В общем и целом.
– Мне очень понравилось, честное слово. Но я еще не закончила, – краснея от стыда, призналась Кассандра.
– Это не так уж важно. Что ты думаешь о республиканской форме правления?
Она задумалась.
– Ну… я думаю, люди имеют право на хороших правителей. Если властители не умеют править или совершают безумные, недобрые, опасные поступки, у нас должна быть возможность их изгнать и избрать себе новых. Мне кажется, что король должен править, потому что мы его выбрали, а не потому, что он дан нам Богом.
– В точности так и рассуждают истинные революционеры.
– Конечно, нет! – в ужасе возмутилась Кассандра.
– А что ты думаешь о человеке в его естественном состоянии?
– Прошу прощения?
«Неужели он имеет в виду человека в чем мать родила?» – ошеломленно подумала она.
– Что представляет собой человек по своей природе, естественный человек, не развращенный обществом? Является ли он существом простым и мирным или напоминает хищного зверя, лишенного всякой морали?
Такой вопрос никогда не приходил ей в голову.
– Я полагаю, это зависит от обстоятельств, – осторожно ответила Кассандра. – Если человек не страдает от голода и холода, он, наверное, будет кротким и любящим. Но если сама его жизнь сводится к борьбе за выживание, я думаю, он будет жестоким, даже буйным.
Ее лицо прояснилось.
– Правильно?
Риордан рассмеялся.
– Правильного ответа не существует, Касс, Это все теория.
«Тогда какой от нее прок?» – хотела спросить Кассандра, но решила придержать язык.
Риордан продолжал терзать ее вопросами о происхождении общества и общественном договоре; когда она поняла, что он не собирается насмехаться над ней, ей удалось сосредоточиться на сути понятий и построить логические связи, никогда раньше не приходившие ей в голову. Ей понравилось, что он не пытается унизить ее своей образованностью: он внимательно слушал, иногда перебивая лишь затем, чтобы добавить к ее рассуждениям какое-нибудь из своих собственных соображений или вывести ее из логического тупика.
Для Кассандры это было откровением – вести разговор не о человеке или каком-то предмете, а об отвлеченной идее. Она с удивлением открыла для себя, что новое занятие ей очень нравится. Оно оказалось просто захватывающим. Выглянув в окно и увидев свой дом, она сообразила, что понятия не имеет, как долго карета стоит у ворот.
– О Боже, мне пора домой.
– Да, наверное.
Но ни один из них не двинулся с места. Кассандра посмотрела на Риордана в сгустившихся сумерках и подумала, что, несмотря на ловкое притворство, он – в отличие от своих друзей, с которыми она познакомилась в парке, – совсем не похож на бездельника и выпивоху. Лицо у него было не отечное и не обрюзгшее, а словно отлитое из бронзы, с сильной и чистой линией челюсти без намека на второй подбородок. Его тело было слишком крепким и поджарым, плечи – прямыми, а ноги – мускулистыми… Она сглотнула и обнаружила, что у нее пересохло во рту.
– Да, мне пора идти, – повторила Кассандра.
– Погоди, Касс.
Он протянул ей что-то белое.
– Держи, это тебе.
– Что это?
И тут она увидела. В конверте лежали десять стофунтовых банкнот. Ее пальцы судорожно стиснули конверт, ей вдруг стало холодно. Она не смела поднять на него глаз.
– Это ссуда, – как бы со стороны услыхала Кассандра свой собственный голос. – Разве Куинн не говорил тебе, что дал мне эти деньги в долг?
– В долг? Нет, об этом он не упомянул.
Вежливый, лишенный всякого выражения тон его голоса сказал ей лучше всяких слов, что он ей не верит. Гнев вспыхнул мгновенно: на него и на себя… за то, что рассчитывала на его доверие. В конце концов, ссуда это или нет, речь идет о деловом соглашении, не так ли? «Плата за оказанные услуги» – так назвал это мистер Куинн. Так почему же ей так стыдно? Горячая и душная волна унижения охватила ее, пока она сидела, бессмысленно комкая в руках толстый конверт и ощупывая его весомое содержимое сквозь плотную бумагу. Судорожным движением Кассандра засунула его в сумочку и передвинулась к краю сиденья.
– Когда я познакомлюсь с мистером Уэйдом? – спросила она сухо, глядя прямо перед собой.
– Скоро.
– Вот и хорошо. Я хочу как можно скорее начать отрабатывать свое вознаграждение. А теперь, пожалуйста, дай мне выйти.
– Я завтра опять приеду.
– Хорошо. Дай мне выйти.
Она по-прежнему не желала взглянуть на него. Риордан выждал еще минуту, лишь отчасти догадываясь о том, что ее так расстроило, потом распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Он взял ее за руку, чтобы помочь спуститься, но она тотчас же отняла у него руку и пошла к дверям, не дожидаясь сопровождения. Он думал, что она подождет его, позволит ему открыть входную дверь, но не успел протянуть руку, как она уже исчезла внутри.
5.
Наклонившись вперед, Кассандра погладила свою лошадь между ушей. Ей очень хотелось, чтобы Риордан заговорил с ней. Она бросила на него взгляд. Он молча сидел на прекрасном гнедом жеребце. Интересно, о чем он думает? По его суровому замкнутому лицу, повернутому к ней профилем, ни о чем нельзя было догадаться. Вообще-то оба они этим утром были не в разговорчивом настроении. Равно как и вчера вечером. Это было на них не похоже. В течение целой недели они гуляли, ездили верхом, обедали, играли в карты и танцевали друг с другом каждый день и каждый вечер. Но больше всего они разговаривали. Раньше Кассандра даже не подозревала, что у двух людей может быть столько общих предметов для разговора.
Теперь у нее были свои мнения и взгляды – не слишком глубокие, но достойные уважения и вполне добросовестно обоснованные – на самые разные темы. Следует ли члену парламента при голосовании прислушиваться к голосу совести или к требованиям своих избирателей? Может ли народ взять на себя моральную ответственность за свержение деспота? И что самое удивительное – ее мнения не были зеркальным отражением мнений Риордана, она пришла к ним самостоятельно. Она даже не знала, в чем состоят его истинные взгляды и верования, потому что его манера обсуждения любого спорного вопроса состояла в том, чтобы занять точку зрения, противоположную ее собственной, и вести спор до того момента, когда она либо побеждала, либо сдавалась, потом перейти на другую сторону и начать все сначала.
В его обществе она не казалась себе глупой, даже когда ошибалась и говорила нелепости, выявлявшие всю глубину ее невежества. Он даже сделал ей своего рода комплимент, заметив как-то раз, что его удивляет, каким образом такая умная девушка могла получить столь мизерное образование. В лучах этой сомнительной похвалы Кассандра купалась целыми днями. Ей по-прежнему нелегко давался Руссо и другие книги, которые Риордан заставлял ее читать, но, когда он делал для нее краткий пересказ, она легко и верно схватывала суть. Она чувствовала себя гордой и полной энтузиазма; впервые за всю жизнь учение показалось ей радостью, а не мукой.
Все время, свободное от обсуждения книг, брошюр и газетных статей, они проводили в высшем или, наоборот, в низшем обществе, делая вид, что они любовники. Они посещали балы и рауты, званые ужины в тесном кругу, фешенебельные и сомнительные игорные заведения, театры и оперу. Не прошло и двух дней, как по всему городу разнеслась весть о том, что новая подружка почтенного Филиппа Риордана – дочка Патрика Мерлина, того самого изменника, которого повесили в Ньюгейте всего две недели назад, а она даже траур не носит! А впрочем, чего еще ожидать от проклятой француженки? Ах, она англичанка? Ну, все равно ничем не лучше француженки: прожила там всю жизнь и, небось нахваталась от лягушатников всякой дряни, как и ее папаша-предатель. Никто не спрашивал, что в ней нашел блестящий депутат парламента: все были наслышаны о его репутации и о ее красоте. И лишь одно обстоятельство ставило всех в тупик: почему он не вывез ее из убогой трущобы в Холборне, где она жила под присмотром тетки, и не снял для нее уютное гнездышко в Мэйфер? Восхищение Кассандры лицедейскими способностями Риордана росло по мере того, как ей открывалась истинная глубина пропасти, отделявшей то, чем он был на самом деле, от того, чем хотел казаться. Они придумали сложный язык знаков для общения на публике и к концу недели уже представляли собой безупречно слаженный дуэт. Риордан почти не прикасался к спиртному и пригубливал, только когда за ним наблюдали. Кассандра, от природы наделенная умением сохранять трезвую голову вне зависимости от количества выпитого (эту способность она открыла в себе еще в Париже), разработала особый трюк: она залпом выпивала свою порцию почти до дна, а потом быстро менялась с ним бокалами, пока никто не видел. Она научилась держаться прямо, когда он, покачиваясь и спотыкаясь, цеплялся за нее, чтобы устоять на ногах, терпеливо сносила взрывы его недовольства, когда он проигрывал в карты, и, не моргнув глазом, смеялась непристойным шуткам, которыми он обменивался с друзьями.
Лишь к одному она так и не смогла привыкнуть: к тому, как откровенно он прикасался к ней на глазах у всех, вернее, к тому, что для него подобная интимность, по-видимому, ничего не значила и считалась просто частью спектакля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Ты что же, сукин сын, не хочешь познакомить нас со своей прелестной подружкой?
– Нет.
– Ха! Тогда я представлюсь сам.
Он отвесил Кассандре самый низкий поклон, какой позволяло сделать его объемистое брюхо.
– Ваш покорный слуга, сударыня, Уоллес Дигби-Холмс. А это Том Сеймур, грубый мужлан, недостойный вашего внимания. А эти три дамы – наши приятельницы.
– Две, – терпеливо поправил его Том. – Эти две дамы.
– Черт побери, а разве я не так сказал? Вот это Грэйси… верно? А это Джейн. Готов побожиться, ее звали Джейн. И куда же вы оба направляетесь? Мы пойдем с вами. А если ты куда-то спешишь, Филипп, можешь отправляться по своим делам. Я буду счастлив сам проводить эту леди – мисс Мерлин, не так ли? – до дому. Ей-богу, вы, олухи из палаты общин, ни черта не смыслите в хороших манерах. Прошу прощения, мэм. – Он приподнял воображаемую шляпу.
– Да пошел ты, Уолли, – огрызнулся Риордан слегка заплетающимся языком.
– Ай-яй-яй! Немного перебрал, да? А с виду вроде не похоже… Слушай, дружище, а у тебя часом с собой нет? Есть? Вот это парень, разрази меня гром!
Он принял из рук Риордана серебряную фляжку, которую тот вытащил из кармана, отхлебнул большой глоток, потом передал ее Тому. Обе девицы захихикали и зацокали языками. Обе были грубоваты на вид и пестро разряжены; Кассандра сразу поняла, что они шлюхи.
– Мы вас не задерживаем, – хмуро пробормотал Риордан и забрал фляжку, нетвердо держась на ногах.
– Эй, а к чему такая спешка? Сдается мне, Филипп, что твоя дама охотно осталась бы с нами. На кой ляд ты ей сдался? Я такие вещи нутром чую, – Уолли подмигнул Кассандре, хлопнув себя по лбу и подвигаясь к ней поближе.
Тома осенила идея.
– Почему бы не спросить у нее?
Уолли усмехнулся и хлопнул друга по плечу.
– Черт побери, почему бы и нет? Что скажешь, Филипп?
Риордан продолжал молчать, хмурясь и слегка покачиваясь. Уолли опять повернулся к Кассандре:
– Ну, милочка, вам решать. Кто вам больше по сердцу? Этот пьяный неотесанный деревенский увалень, который виснет на вас, как на плетне, или пара развеселых удальцов вроде нас, с открытой душой и открытым кошельком?
Девицы опять захихикали, прикрываясь рукавом; Кассандре тоже хотелось рассмеяться.
– Пожалуй, я останусь с этим увальнем, – скромно ответила она.
Пока Уолли и Том громким воем выражали свое разочарование, она исподтишка бросила торопливый взгляд на лицо Риордана. Он по-прежнему хмурился, глядя на нее, но она заметила, что уголки губ у него подрагивают в попытке скрыть улыбку.
– Женщины! – проворчал Уолли. – Если не… ой, пардон, не будем об этом. Ну что ж, значит, мы уходим. Ты будешь сегодня у Флаэрти, Филипп? Приходи, я покажу тебе свои новые пистолеты. Пошли, Том. А-а-а, привет! Тебя зовут Джун, верно? Возьми-ка меня под руку. Та-а-ак, славная девочка. Говоришь, тебя зовут Джоан? Ну это уж тебе лучше знать…
Его голос замер вдали, когда славная четверка двинулась прочь по аллее парка.
Как только они отошли на приличное расстояние, на Кассандру напал неудержимый хохот. Друзья Риордана показались ей забавными и безобидными, хотя она прекрасно понимала, что их общество очень скоро может утомить и надоесть; по правде говоря, эта пара бездельников, хотя они и были немного старше годами, напомнила ей некоторых ее парижских приятелей.
Риордан улыбнулся ей, наслаждаясь звуками ее смеха, как редкостным утонченным лакомством и надеясь, что она так и не отпустит его руку. Она не отпустила. Но вскоре выражение глаз, вероятно, выдало его мысли, потому что смех замер у нее в горле, и она смущенно отступила на шаг.
– Нам пора возвращаться. Уже почти стемнело.
Еще не стемнело, но солнце садилось, и оговоренный час давно истек; Трипп наверняка уже их дожидался. Риордан покорно кивнул, и они вместе двинулись к южному выходу из парка.
Карета ждала и условленном месте. По пути назад в Холборн Кассандра с изумлением узнала, что Уолли не кто иной, как виконт Дигби-Холмс. Лорд Томас Сеймур оказался бароном, оба они заседали в палате лордов.
– О Господи! – воскликнула она. – Какой ужас!
– В самом деле, это шокирует почти так же, как мое присутствие в палате общин. Вот из-за таких уродов, как мы, Касс, и происходят революции. Да, кстати, что ты думаешь о Руссо?
У нее упало сердце. Она так надеялась, что он забудет и не спросит!
– Я была в восторге, – ответила она решительным тоном, надеясь, что это положит конец обсуждению. – Это ведь Вестминстер-Холл мы сейчас проезжаем? Разве не там расположены ваши палаты?
– Ах ты, ленивая корова, ты не прочитала книжку!
– Я читала! – запротестовала Кассандра с видом оскорбленной невинности. – Вот, пожалуйста: «L'homme est nelibre, et partout il est dans les fers» . Вот видишь?
– Вижу, что ты прочитала первую фразу, – со смехом сказал он.
– Нет, гораздо больше!
– Правда? Ну и как?
– Что ты имеешь в виду?
– Что ты думаешь о прочитанном?
– О каком именно месте?
Риордан терпеливо вздохнул.
– В общем и целом.
– Мне очень понравилось, честное слово. Но я еще не закончила, – краснея от стыда, призналась Кассандра.
– Это не так уж важно. Что ты думаешь о республиканской форме правления?
Она задумалась.
– Ну… я думаю, люди имеют право на хороших правителей. Если властители не умеют править или совершают безумные, недобрые, опасные поступки, у нас должна быть возможность их изгнать и избрать себе новых. Мне кажется, что король должен править, потому что мы его выбрали, а не потому, что он дан нам Богом.
– В точности так и рассуждают истинные революционеры.
– Конечно, нет! – в ужасе возмутилась Кассандра.
– А что ты думаешь о человеке в его естественном состоянии?
– Прошу прощения?
«Неужели он имеет в виду человека в чем мать родила?» – ошеломленно подумала она.
– Что представляет собой человек по своей природе, естественный человек, не развращенный обществом? Является ли он существом простым и мирным или напоминает хищного зверя, лишенного всякой морали?
Такой вопрос никогда не приходил ей в голову.
– Я полагаю, это зависит от обстоятельств, – осторожно ответила Кассандра. – Если человек не страдает от голода и холода, он, наверное, будет кротким и любящим. Но если сама его жизнь сводится к борьбе за выживание, я думаю, он будет жестоким, даже буйным.
Ее лицо прояснилось.
– Правильно?
Риордан рассмеялся.
– Правильного ответа не существует, Касс, Это все теория.
«Тогда какой от нее прок?» – хотела спросить Кассандра, но решила придержать язык.
Риордан продолжал терзать ее вопросами о происхождении общества и общественном договоре; когда она поняла, что он не собирается насмехаться над ней, ей удалось сосредоточиться на сути понятий и построить логические связи, никогда раньше не приходившие ей в голову. Ей понравилось, что он не пытается унизить ее своей образованностью: он внимательно слушал, иногда перебивая лишь затем, чтобы добавить к ее рассуждениям какое-нибудь из своих собственных соображений или вывести ее из логического тупика.
Для Кассандры это было откровением – вести разговор не о человеке или каком-то предмете, а об отвлеченной идее. Она с удивлением открыла для себя, что новое занятие ей очень нравится. Оно оказалось просто захватывающим. Выглянув в окно и увидев свой дом, она сообразила, что понятия не имеет, как долго карета стоит у ворот.
– О Боже, мне пора домой.
– Да, наверное.
Но ни один из них не двинулся с места. Кассандра посмотрела на Риордана в сгустившихся сумерках и подумала, что, несмотря на ловкое притворство, он – в отличие от своих друзей, с которыми она познакомилась в парке, – совсем не похож на бездельника и выпивоху. Лицо у него было не отечное и не обрюзгшее, а словно отлитое из бронзы, с сильной и чистой линией челюсти без намека на второй подбородок. Его тело было слишком крепким и поджарым, плечи – прямыми, а ноги – мускулистыми… Она сглотнула и обнаружила, что у нее пересохло во рту.
– Да, мне пора идти, – повторила Кассандра.
– Погоди, Касс.
Он протянул ей что-то белое.
– Держи, это тебе.
– Что это?
И тут она увидела. В конверте лежали десять стофунтовых банкнот. Ее пальцы судорожно стиснули конверт, ей вдруг стало холодно. Она не смела поднять на него глаз.
– Это ссуда, – как бы со стороны услыхала Кассандра свой собственный голос. – Разве Куинн не говорил тебе, что дал мне эти деньги в долг?
– В долг? Нет, об этом он не упомянул.
Вежливый, лишенный всякого выражения тон его голоса сказал ей лучше всяких слов, что он ей не верит. Гнев вспыхнул мгновенно: на него и на себя… за то, что рассчитывала на его доверие. В конце концов, ссуда это или нет, речь идет о деловом соглашении, не так ли? «Плата за оказанные услуги» – так назвал это мистер Куинн. Так почему же ей так стыдно? Горячая и душная волна унижения охватила ее, пока она сидела, бессмысленно комкая в руках толстый конверт и ощупывая его весомое содержимое сквозь плотную бумагу. Судорожным движением Кассандра засунула его в сумочку и передвинулась к краю сиденья.
– Когда я познакомлюсь с мистером Уэйдом? – спросила она сухо, глядя прямо перед собой.
– Скоро.
– Вот и хорошо. Я хочу как можно скорее начать отрабатывать свое вознаграждение. А теперь, пожалуйста, дай мне выйти.
– Я завтра опять приеду.
– Хорошо. Дай мне выйти.
Она по-прежнему не желала взглянуть на него. Риордан выждал еще минуту, лишь отчасти догадываясь о том, что ее так расстроило, потом распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Он взял ее за руку, чтобы помочь спуститься, но она тотчас же отняла у него руку и пошла к дверям, не дожидаясь сопровождения. Он думал, что она подождет его, позволит ему открыть входную дверь, но не успел протянуть руку, как она уже исчезла внутри.
5.
Наклонившись вперед, Кассандра погладила свою лошадь между ушей. Ей очень хотелось, чтобы Риордан заговорил с ней. Она бросила на него взгляд. Он молча сидел на прекрасном гнедом жеребце. Интересно, о чем он думает? По его суровому замкнутому лицу, повернутому к ней профилем, ни о чем нельзя было догадаться. Вообще-то оба они этим утром были не в разговорчивом настроении. Равно как и вчера вечером. Это было на них не похоже. В течение целой недели они гуляли, ездили верхом, обедали, играли в карты и танцевали друг с другом каждый день и каждый вечер. Но больше всего они разговаривали. Раньше Кассандра даже не подозревала, что у двух людей может быть столько общих предметов для разговора.
Теперь у нее были свои мнения и взгляды – не слишком глубокие, но достойные уважения и вполне добросовестно обоснованные – на самые разные темы. Следует ли члену парламента при голосовании прислушиваться к голосу совести или к требованиям своих избирателей? Может ли народ взять на себя моральную ответственность за свержение деспота? И что самое удивительное – ее мнения не были зеркальным отражением мнений Риордана, она пришла к ним самостоятельно. Она даже не знала, в чем состоят его истинные взгляды и верования, потому что его манера обсуждения любого спорного вопроса состояла в том, чтобы занять точку зрения, противоположную ее собственной, и вести спор до того момента, когда она либо побеждала, либо сдавалась, потом перейти на другую сторону и начать все сначала.
В его обществе она не казалась себе глупой, даже когда ошибалась и говорила нелепости, выявлявшие всю глубину ее невежества. Он даже сделал ей своего рода комплимент, заметив как-то раз, что его удивляет, каким образом такая умная девушка могла получить столь мизерное образование. В лучах этой сомнительной похвалы Кассандра купалась целыми днями. Ей по-прежнему нелегко давался Руссо и другие книги, которые Риордан заставлял ее читать, но, когда он делал для нее краткий пересказ, она легко и верно схватывала суть. Она чувствовала себя гордой и полной энтузиазма; впервые за всю жизнь учение показалось ей радостью, а не мукой.
Все время, свободное от обсуждения книг, брошюр и газетных статей, они проводили в высшем или, наоборот, в низшем обществе, делая вид, что они любовники. Они посещали балы и рауты, званые ужины в тесном кругу, фешенебельные и сомнительные игорные заведения, театры и оперу. Не прошло и двух дней, как по всему городу разнеслась весть о том, что новая подружка почтенного Филиппа Риордана – дочка Патрика Мерлина, того самого изменника, которого повесили в Ньюгейте всего две недели назад, а она даже траур не носит! А впрочем, чего еще ожидать от проклятой француженки? Ах, она англичанка? Ну, все равно ничем не лучше француженки: прожила там всю жизнь и, небось нахваталась от лягушатников всякой дряни, как и ее папаша-предатель. Никто не спрашивал, что в ней нашел блестящий депутат парламента: все были наслышаны о его репутации и о ее красоте. И лишь одно обстоятельство ставило всех в тупик: почему он не вывез ее из убогой трущобы в Холборне, где она жила под присмотром тетки, и не снял для нее уютное гнездышко в Мэйфер? Восхищение Кассандры лицедейскими способностями Риордана росло по мере того, как ей открывалась истинная глубина пропасти, отделявшей то, чем он был на самом деле, от того, чем хотел казаться. Они придумали сложный язык знаков для общения на публике и к концу недели уже представляли собой безупречно слаженный дуэт. Риордан почти не прикасался к спиртному и пригубливал, только когда за ним наблюдали. Кассандра, от природы наделенная умением сохранять трезвую голову вне зависимости от количества выпитого (эту способность она открыла в себе еще в Париже), разработала особый трюк: она залпом выпивала свою порцию почти до дна, а потом быстро менялась с ним бокалами, пока никто не видел. Она научилась держаться прямо, когда он, покачиваясь и спотыкаясь, цеплялся за нее, чтобы устоять на ногах, терпеливо сносила взрывы его недовольства, когда он проигрывал в карты, и, не моргнув глазом, смеялась непристойным шуткам, которыми он обменивался с друзьями.
Лишь к одному она так и не смогла привыкнуть: к тому, как откровенно он прикасался к ней на глазах у всех, вернее, к тому, что для него подобная интимность, по-видимому, ничего не значила и считалась просто частью спектакля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60