— Убирайся отсюда! Кто ты такой?
Вместо ответа, он схватил ее за руку и дернул. Он весил вдвое больше, и ее внезапно рвануло вперед, так что она чуть не выпала из кареты на дорогу. С Нелл обошлись подобным же образом, и ее ругательства прибавились ко всеобщей сумятице.
— Уберите от меня свои вонючие лапы, грязные отродья! — Нелл стояла, широко расставив ноги, уперев руки в бока, с вызывающим видом. — Ничего себе банда, скажу я вам! Пара пик и один старый мушкет на всех. Это этим вы собираетесь спугнуть мистера Кинга из резиденции?
Укол одной из презираемых пик заставил ее замолкнуть.
Эндрю и Эдварде, которых стащили с козел к этому времени, придвинулись к женщинам. Вокруг них кольцом стояла приблизительно дюжина мужчин, кольцо сжималось. Они не производили впечатления людей, знающих что делать; вид у них был не слишком уверенный, и только численный перевес, казалось, придавал им некоторую смелость. Среди них было также заметно сомнение насчет того, кто же главный. Но Сару все это не ободрило. Вид их при свете фонарей, возможно, и не был внушительным, но она ни на минуту не обманывалась в том, что они движимы отчаянием. Это кольцо грязных небритых физиономий наполнило ее ужасом. Именно такое лицо прижималось к ней в ночь бунта в Кинтайре. Столько времени прошло с тех пор, но она до сих пор содрогалась при воспоминании об этом. Она перевела взгляд с одного лица на другое: казалось, они оробели от собственной дерзости, а в отсутствие лидера они были еще опаснее, чем дисциплинированный отряд.
Один из банды взял на себя инициативу. Он подошел ближе и встал перед Эндрю. Единственным его преимуществом было ружье, которое он держал в руках.
— Никакого вреда не будет тем, кто ведет себя смирно, — он говорил с легким ирландским акцентом. — Мы просто заберем пистолет и лошадей. А вас пустим гулять. Для леди дорога до Парраматты далековата, но найдете какую-нибудь хибарку по пути для остановки.
Эндрю, быстро осмотревшись, казалось, взвесил ситуацию и настроение толпы. Он сделал шаг назад, в то же время угрожающе выставив вперед пистолет. Другой рукой он махнул Саре.
— Назад в карету! Эдвардс, на козлы!
Эдвардс и Нелл двинулись, чтобы выполнить указания, но Сара продолжала стоять.
— Эндрю, дай им то, чего они просят, — сказала она тихо. — Они…
— Делай что говорят! — властным голосом сказал он.
Она тут же шагнула назад. При этих словах Нелл, которая была уже на ступеньке, юркнула внутрь, а Эдварде стал взбираться на козлы. Сара колебалась, мозг ее онемел от дурных предчувствий и ужаса. Эндрю стоял совсем неподвижно, держа пистолет наготове и оглядывая по очереди лица вокруг себя. Она, затаив дыхание, ждала следующего действия: кровь стучала в висках, и она бессознательно нащупывала дверцу кареты для поддержки.
Эндрю наконец заговорил. Голос его звучал холодно, как будто он обращался к группе непослушных детей, затеявших недоброе.
— Вы знаете, что за кражу лошадей и вооруженный грабеж полагается повешение. Вам также известно, что у вас нет ни единого шанса на успех в этом бунте, как только призовут солдат.
Его слова были встречены полным молчанием. Никто не шевельнулся в знак протеста, и вообще в толпе не было никакого движения.
— А теперь… — продолжил Эндрю, — отойдите от лошадей. Я не советую вам увеличивать список своих преступлений. Уверяю вас, что будет хуже, если вы это сделаете.
Самозваный лидер отступил на шаг, неуверенно и нерешительно. Он огляделся, пытаясь уловить настроение собратьев. Они неловко переминались с ноги на ногу, кто-то глухо забормотал. В ветвях шелестел ветерок. Для Сары эта минута агонии была бесконечной, она пыталась оценить отчаянные, но все же испуганные лица. В острой тишине скрежет сапога по земле прозвучал как разряд грома. Люди открыто заколебались — им передалась нерешительность лидера.
Еще несколько секунд, и Эндрю победит.
Слишком рано, показалось ей, он отдал сигнал.
Она поднялась в карету, повернувшись, чтобы посмотреть на него. Он поставил ногу на ступеньку козел.
— Давай, Эдвардс!
Резкий голос Эндрю разорвал чары, опутавшие группу.
Кто-то хрипло выкрикнул сзади:
— И ты себя зовешь мужчиной, Мэт Донован? Да тебе только ослом командовать!
Они непроизвольно расступились, когда говорящий протолкался вперед. Это был огромный человек, на его уродливом лице читалась зверская ярость. Он взглянул прямо на Эндрю.
— А ну давай вниз! Мы, черт побери, возьмем коней, хочешь ты того или нет!
Из толпы послышались одобрительные крики. Сара услышала, как их перекрывает голос Эндрю:
— Хлыстом их, Эдвардс!
Выстрел прозвучал прежде, чем Эдварде успел опустить кнут. Испуганные кони рванули вперед, Эндрю согнулся и упал на дорогу. Сара услыхала свой пронзительный вопль и распахнула дверцу кареты. Она почувствовала, как Нелл отчаянно ухватилась за нее, но вырвалась, Эдварде уже натянул вожжи, и движение замедлилось. Сара спрыгнула, на несколько секунд удержав равновесие, потом упала в канаву. С трудом вскочив на ноги, она бросилась к тому месту, где лежал Эндрю.
Кольцо ссыльных отступило от нее, наблюдая, переговариваясь меж собой. Они не сделали никакой попытки помочь ей, и она перевернула Эндрю на спину собственными руками. Пуля пробила ему висок. Он, вероятно, был мертв, еще не коснувшись земли.
Бунтовщики забрали лошадей и пистолет и тут же исчезли. Сара почти не заметила их ухода, разве только из-за неожиданной тишины, которую они за собой оставили. Она уселась на краю дороги, держа тело Эндрю, не замечая ничего, кроме ужасной неподвижности этой тяжести у нее на руках. Нелл и Эдварде тихонько посовещались, и Нелл подошла и присела в пыли рядом с ней. Сара не замечала ее присутствия, пока ей на руку не упала теплая слеза.
Она подняла голову и взглянула неверящими глазами на Нелл.
— Ты плачешь?..
Нелл смахнула слезы.
— Я его мало знала, да и он меня мало замечал, проезжая через Касл Хилл, но он мне нравился.
Сара наклонилась и коснулась его неподвижных губ своими.
— Я его любила, — шепнула она.
Они сидели так на дороге, ничего больше не говоря. Потом Эдвардс с трудом отцепил от экипажа один из фонарей. Он что-то тихо сказал на ухо Нелл и отправился в сторону Парраматты.
II
Восстание было подавлено меньше чем за один день. Оно закончилось у Тунгабби на следующее утро в столкновении бунтовщиков с армейским отделением под командованием майора Джонстона. При этом был убит Каннигем, предводитель восстания в Касл Хиллс, а также еще шестнадцать человек, двенадцать были ранены, тридцать — схвачены. Остальные двести тридцать бежали в буш. Вил, пик, двух-трех десятков ружей и жажды свободы оказалось недостаточно. Через неделю они сдались, группами и поодиночке: оборванная мятежная армия была приведена к повиновению. Когда эта новость разлетелась по колонии, мелкие группки, поджидавшие возможности присоединиться к восставшим, тихонько отложили свое оружие. Восстание умерло.
В четверг и пятницу той самой недели Сидней, Парраматта и Касл Хилл стали свидетелями казни предводителей, среди которых был убийца Эндрю Маклея. Некоторых из бунтарей подвергли порке и заковали в кандалы, других сослали на остров Норфолк или отправили в то адское место на Угольной реке. Его превосходительство публично похвалил за отвагу майора Джонстона и капитана Эббота. Военное положение, объявленное сразу же, как только губернатор получил известие о бунте, было отменено. Колония вздохнула с облегчением и начала возвращаться к прежнему образу жизни. Даже у тех, кого заковали в кандалы, бунтарский дух поутих.
III
Сара устало откинулась в кресле, обратив лицо к огню, горевшему в камине. Длинная гостиная Гленбарра была притихшей и опустевшей. Эндрю похоронили днем, и все время в эту комнату приходили и уходили его друзья и соседи, даже сам губернатор нанес сюда официальный визит. Дэвид, как старший, тоже был здесь, напряженный и неестественный в своем черном костюмчике. На его лице боролись крайняя усталость и ощущение необычности участия в чисто взрослых церемониях. Подсознательно он искал отцовской поддержки и, не найдя ее, казался растерянным и озадаченным.
Теперь все это было позади. Окончен ужин, Дэвид полчаса назад лег спать, и в Гленбарр вернулась тишина. Джереми был единственным, кто остался. Он сидел, скорчившись, на табурете у камина, спиной к огню, и наблюдал за Сарой, за ее пальцами, неустанно теребившими черный шелк платья. Волосы, строго зачесанные со лба, над черным платьем казались почти белыми. На ее лице были заметны следы прошедшей недели, отражение суровых испытаний, тени под глазами, которых раньше Джереми никогда не видел.
Неожиданно она заговорила. Голос ее звучал устало.
— В этом году кончается твой срок — ты будешь свободен, Джереми. Я думала о тебе, о будущем…
Он отозвался, с вопросительной ноткой в голосе:
— Да?
Она посмотрела прямо на него.
— Когда ты будешь свободен — когда настанет этот час, — я собираюсь попросить тебя остаться. Я хочу, чтобы ты помог мне справиться с Кинтайром, Пристом и Тунгабби, как ты это делал до сих пор. — Она остановила его жестом руки, когда увидела, что он собирается отвечать. — Да, я знаю, что ты хочешь сказать. Ты будешь свободен. Ты захочешь взять землю и завести собственное хозяйство. Я прошу у тебя год-два, Джереми. Не более того. Останься со мной на это время. Я буду тебе платить…
— Давай не будем сейчас говорить о деньгах, Сара. Есть вещи поважнее.
Брови ее удивленно поднялись.
Он взмахнул рукой.
— Не может быть, чтобы ты решила оставить все это: три фермы, магазин, Гленбарр. А корабли?
— Я намерена оставить все, — ответила Сара спокойно. — Они принадлежали Эндрю, не так ли? Разве они не принадлежат его детям?
— Но ты же женщина, Сара! Ты не можешь делать того, что делал Эндрю! Это тебе не по силам, даже просто физически этого не выдержать.
Нахмурившись, она сжала губы.
— Неужели ты воображаешь, Джереми Хоган, что я помогала Эндрю создавать все это, не думая, что все должно достаться нашим сыновьям? Разве он принял хоть одно решение, не подсказанное мною? Если я продам все имущество сейчас — и корабли, и лавку, — я смогу отдать детям только деньги. А сами по себе деньги не имеют ни основательности, ни смысла. Наши дети должны почувствовать, что владеют землей — у них должна быть собственность, должны быть корни. Они забудут Эндрю, они просто никогда и не узнают его, если не увидят, что он для них построил. Я хочу, чтобы они — Дэвид, Дункан и Себастьян, — глядя на Кинтайр, не думали, что для его строительства потребовались всего лишь везенье в картах да награда за спасение чужого корабля.
Он медленно покачал головой.
— Но ты же женщина, Сара! — повторил он. — Разве можешь ты все это держать в руках — батраков на трех фермах, капитанов кораблей, лавку?..
— Да, если ты мне поможешь, Джереми! Дай мне два года, и я покажу тебе, что женщина может это сделать. Сначала все будут сомневаться и насмехаться. Но я знаю, что смогу!
— А что, если я скажу, что не верю, что это возможно? Что, если я откажусь помочь?
На миг она опешила, потом сказала ровным голосом:
— Если ты откажешься, мне придется попытаться сделать это без тебя.
Он вскочил.
— Сара, Бог мой, ты бессердечна! Ты мне не оставляешь выбора!
Он прошелся по комнате, остановился, резко повернулся и встал перед ней.
— Ты действительно все решила?
Она подняла на него глаза.
— Как может быть иначе, Джереми? Ведь во всем этом Эндрю. Как же я могу это бросить? Потерять все это — это все равно, что снова потерять его, потерять его еще тысячу раз.
Голос ее прервался, слезы хлынули из глаз и потекли по щекам.
— Тебе, больше чем кому-нибудь, известно, что Эндрю сделал для меня. Он вытащил меня из трюма для ссыльных. Из-за меня он поселился здесь. Потом он полюбил этот край, и его сердце здесь. Я в этом уверена больше, чем в чем-нибудь другом. Я должна сохранить все, что он создал, — сохранить в целости для наших детей. Это их страна, и именно здесь они должны увидеть достижения своего отца.
— И ты готова делать это в одиночестве?
Она кивнула.
— Да, если необходимо.
Затем она склонила голову, и он увидел, как вздымаются ее плечи. Она закрыла лицо руками. Дальше ее слова были невнятны и заглушались рыданиями.
— Я не знала, что будет так. Я не знала, что можно испытывать такое отчаяние, такую потерянность. Эндрю… Эндрю!..
Джереми нежно коснулся рукой ее волос и погладил их. Он до боли ясно вспомнил ту первую ночь, что провел под крышей Гленбарра, ту ночь, когда они ужинали при свечах, сидя на ящиках: Эндрю, мерившего шагами голые доски пола, и его лицо, озарявшееся видением будущего. Тогда он казался непобедимым, не было ничего недостижимого для его размаха, его гения. К чему бы он ни прикоснулся — все становилось золотым.
Но теперь, четыре года спустя, золотой век кончился. И рыдания Сары были протестом против его ухода.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава ПЕРВАЯ

I
Три недели после смерти мужа Сидней не видел Сару Маклей. Джереми Хоган, возвратившийся на Хоксбери, ничего не сообщил о ее планах на будущее, а из самого Гленбарра никаких известий не поступало. Все, что могли сообщить слуги, это что их хозяйка проводит время с детьми, гуляя с ними по Саутхедской дороге или внизу, на меленьком пляже; иногда она давала им уроки вместо их учителя Майкла Сэлливана — молодого человека, который ежедневно приходил в Гленбарр из снимаемых им комнат в городе. Но от Майкла Сэлливана невозможно было ничего добиться. Ричард Барвелл, кажется, тоже ничего не знал. От Энни Стоукс стало известно, что Сара проводит все вечера в кабинете Эндрю, где он занимался делами. Она распорядилась, чтобы там топили каждый вечер, и Энни, всегда внимательный наблюдатель, знала, что частенько ее хозяйка поднималась к себе в спальню глубокой ночью.
Сара прожила эти недели в каком-то тумане — это было время, которое она потратила не на забвение Эндрю, а на открытие для себя того, как он мыслил; она следила за тем, как созревал каждый его план, каждая его мечта, которые зародились в нем за время их супружества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66