Но сожаления все-таки остались, и в глубине души он по-прежнему сознавал, что изучение древней истории привлекает его больше, чем ожесточенная борьба за богатство и высокое положение в современном мире.
Стремясь отвлечься от этих нередко посещавших его докучных мыслей, Лайэм, утомленный шумом толпы, блеском украшений женщин, отражением света от многочисленных зеркал, открыл какую-то дверь и очутился в огромной столовой, где лакеи уже почти закончили накрывать столы. Горячие блюда должны были доставить из кухни отеля — небольшого отдельного строения во дворе, но на десертных столах уже были выставлены пирожные и печенья. На остальных столах пестрели вазы с цветами, матово светились серебряные тарелки и приборы, сияли пламенем свечей канделябры.
Лайэм заметил у десертного стола женскую фигуру и подошел посмотреть, что делает эта женщина — единственная из гостей в огромном зале с суетящимися лакеями. Он увидел в центре десертного стола маленькое чудо — сделанную из марципана копию Белого Городка Выставки, с изящно вылепленными строениями и крошечными статуями. Молодая женщина, не замечая Лайэма, наклонилась над столом и что-то переставляла; лакей, вставлявший свечи в канделябры, смотрел на нее удивленно.
— Павильоны Садоводства и Транспорта размещены неправильно, — сказала она лакею, переставляя миниатюрные домики, — и Павильон Электричества тоже не на месте. Надо соблюдать точность, верно?
— Да, мадам, — почтительно согласился лакей, очевидно, принимая ее за важную персону.
Поведение женщины заинтересовало Лайэма. Она держалась свободно и, видимо, так же, как и он, укрылась здесь от шумной толпы. Строгое элегантное прямое платье цвета слоновой кости, не соответствующее причудливой современной женской моде, подчеркивало ярко выраженную индивидуальность. Густые темные волосы были завязаны античным «узлом Психеи», что увеличивало сходство ее стройной фигуры с изображениями древних богинь Средиземноморья.
— Добрый вечер! — сказал Лайэм. — Прелестный городок, не правда ли?
Она обернулась, устремив на него взгляд огромных черных глаз.
— Да, это словно последний штрих, придающий законченность картине празднества.
Он посмотрел на нее, улыбаясь, и предложил, показывая на десертный стол:
— Давайте проверим, все ли строения городка на месте.
Она немного смутилась и посмотрела на него в замешательстве, очевидно, принимая его за одного из распорядителей празднества.
— Я только хотела…
— Ну конечно же, вы увидели непорядок, а женщины любят аккуратность. Но, пожалуйста, не стесняйтесь меня, я здесь такой же гость, как и вы.
Она улыбнулась.
— А я решила, что вы сочли мое поведение неподобающим.
— Произвести перестановки на десертном столе — что в этом неподобающего? Чтобы меня шокировать, вы должны были бы… ну, например, съесть один из павильонов. Давайте сделаем это вместе — вот павильон Транспорта выглядит очень вкусным.
Она тихо засмеялась.
— Неплохая мысль, но все-таки сладкое лучше съесть после ужина.
Она все больше нравилась Лайэму.
— Давайте познакомимся, —предложил он.
— Орелия, — представилась она, протягивая руку.
— Прекрасное имя, — сказал он, беря ее руку в свои ладони. — Орелия значит «золотая», а еще — это имя греческой богини Зари.
— Орелия Кинсэйд, — добавила она.
Он невольно выпустил се нежную руку.
— Кинсэйд?
«Не может быть», — думал он. — Вы — родственница архитектора?
— Я сама — архитектор.
— Орелия Кинсэйд, о Боже!.. — Улыбка сбежала с его губ.
— А как ваше имя? — спросила она настороженно, видя перемену его настроения.
— Лайэм О'Рурк. Я тоже архитектор. Мой отец, Син О'Рурк, нанял вас на работу.
— Да, — смущенно подтвердила она.
Лайэм решил, что честнее будет сразу внести ясность.
— И я недоволен, что он это сделал в мое отсутствие. Без моего согласия.
Лайэм не упомянул о главной причине своего раздражения: он был уверен, что Син предоставил это место некоему Кинсэйду под воздействием очаровавшей его Федры Кинсэйд, и уже сегодня утром высказал отцу свое мнение, что при найме служащих фирмы подход должен быть чисто деловым. Старик был недоволен упреком сына, но Лайэм знал, что размолвка будет недолгой — через несколько дней отец смягчится.
— Вы недовольны? — резко спросила Орелия. явно заняв позицию обороны. — Я не понимаю — почему. Я ведь представила свои дипломы.
— Да, отец говорил мне. Я знаю, что вы учились в Америке и проходили практику у Солини в Риме.
— Этого вам недостаточно?
— Дело не в ваших профессиональных качествах, они не вызывают сомнений. Речь о другом. Уточню: мой отец очарован вашей тетей, и наверняка она воспользовалась этим.
— Моя тетя?! — Брови Орелии взлетели, словно черные ласточки. — О, теперь я понимаю. Вы не только настроены против архитекторов-женщин, вы — женоненавистник!
Не будь Лайэм обеспокоен размолвкой с отцом, которого нежно любил, он бы просто рассмеялся в ответ на такое обвинение, — тем более что с каждой минутой он находил Орелию все более привлекательной. Теперь его очаровывала не только ее оригинальная красота, но и также пылкость и отвага, горевшие в ее черных необыкновенных глазах.
— Да нет же, — возразил он с досадой, — женщин я очень люблю. Но предпочитаю, чтобы архитектора, будь то мужчина или женщина, нанимали на работу согласно деловым правилам. — Он не счел нужным упомянуть Орелии, что фирме действительно срочно требовался архитектор. — А по этим правилам необходимо одобрение кандидатуры обоими партнерами фирмы, то есть мною и отцом, и выбор кандидата не по рекомендации, а в соответствии с деловыми качествами. Если бы вы пришли наниматься ко мне, возможно, я сразу принял бы вас на работу — при одобрении моего выбора отцом.
Лайэм говорил не вполне искренне. Он никогда не нанимал женщину-архитектора и побоялся бы перспективы работать рядом с таким привлекательным созданием, как Орелия.
— Если дело обстоит так, я готова немедленно подать заявление об уходе.
Лайэм понял, что это могло бы окончательно испортить его отношения с отцом.
— Я этого не предлагал, — твердо заявил он, подходя к ней вплотную. Она отступила, и он увидел, как в ее глазах метнулся страх. — Ну, а к тому же ущерб уже нанесен, не так ли?
Он видел, что она испугана вспышкой его раздражения и все же стояла перед ним, прямая как свечка, глядя ему в глаза, и строго спрашивала:
— Какой ущерб?
Лайэм имел в виду осложнения, возникшие между ним и отцом, но не хотел об этом рассказывать. Ведь она — уже служащая фирмы и не должна быть осведомлена о взаимоотношениях своего начальства.
— Может быть, я не так выразился…
— Будьте осторожнее в выражениях, мистер О'Рурк, — прервала она его. — Хоть я и не произвела на вас благоприятного впечатления, но не хотела бы нанести вашей фирме непоправимого ущерба.
И прежде, чем он успел ответить, она отвернулась и отошла.
Глядя ей вслед, он понял, что ему брошен вызов. Он постарался подавить свое раздражение и обдумать ситуацию. Даже если она и превосходный работник, присутствие в офисе такой привлекательной женщины будет мешать работе служащих. Может быть, и он сам будет выбит из колеи. Но ему показалось, что она и не стремится играть роль соблазнительницы, она хочет работать. И он предоставит ей полную свободу, а сам будет держаться в стороне от нее. Пусть она проявит свои способности и преуспеет в работе, в противном случае у него будет повод уволить ее.
* * *
Орелия была так возбуждена, что есть ей не хотелось, хотя столы ломились под тяжестью подносов со вкусными блюдами. Пробираясь среди гостей, которые поглощали бифштексы, жареных перепелок, фаршированные помидоры и всевозможные овощные приправы, она едва не выругалась вслух.
Какой отвратительный человек этот Лайэм О'Рурк! Агрессивный и необузданный, он напомнил ей Розарио в те ужасные месяцы в Риме. Он, безусловно, был убежден, что предназначение женщины — спальня и кухня. В противном случае, почему он сразу изменил свое поведение, узнав, кто она такая? И в каком оскорбительном тоне осмелился он говорить о тете Федре! Знал бы, что его отец консультировался с ней и по всем делам фирмы не мог без нес обойтись! И ей еще понравился с первого взгляда этот красивый зеленоглазый блондин! Оглянувшись, чтобы убедиться, что Лайэма нет поблизости, она взяла тарелку и положила себе кусочек омара и немножко салата из цикория. Потянувшись за ломтиком дыни, она задела руку Берты Пальмер, которая едва удержала свою тарелку.
— Боже мой, как это мы столкнулись! — рассмеялась та.
— Виновата я, извините, — улыбнулась Орелия. — Рада случаю поздравить вас с замечательной речью на открытии Женского Павильона. И сегодняшний ваш прием изумителен.
— Спасибо, дорогая! — просияла Берта. Она говорила с небольшим провинциальным акцентом штата Кентукки, но и речь, и эти манеры были пленительны, — Орелия почувствовала, что перед ней одна из самых культурных и цивилизованных женщин Америки.
— Ведь вы — племянница Федры Кинсэйд, архитектор?
— Вы архитектор? — Седая женщина, стоявшая рядом с Бертой Пальмер, внимательно поглядела на Орелию сквозь очки в проволочной оправе. Ее снежно-белые волосы были зачесаны назад и уложены в старомодную прическу. Она улыбнулась Орелии и протянула ей руку.
— Рада встретить женщину с профессиональным честолюбием. Я— Сьюзен Энтони.
— Сьюзен Энтони? — изумилась Орелия, пожимая руку старой женщины. — Для меня огромная честь и радость встретиться с вами.
Берта Пальмер с улыбкой сказала:
— Мисс Энтони целый день обменивается рукопожатиями. Она, наверное, устала.
— Ничего, на это у меня хватит сил, — рассмеялась мисс Энтони. — Хуже было, когда тридцать лет никто не хотел пожать мне руки, и вела свою борьбу я в одиночестве.
У Сьюзен Энтони было множество поклонниц, хотя иным ее взгляды казались чересчур радикальными. Скромная школьная учительница, она десятилетиями вела борьбу за права женщин. День рукопожатий для седовласой феминистки еще не кончился, — когда женщины в толпе узнали имя спутницы Берты Пальмер, то все кинулись к ней. Орелия отступила в сторонку. Укрывшись за какой-то колонной, она жевала свой ломтик дыни, когда ее окликнули сестры.
— Ора, мы всюду тебя ищем! — проворковала Мэриэль. Орелия нежно погладила ее по плечу и поздоровалась с ней и с Файоной. — А где же ваши мужья? — удивилась она.
— Уэсли где-то беседует с Эптоном о делах, — ответила Файона и спросила: — А ты-то где весь вечер была, Орелия? — И, понизив голос, добавила: — А главное, где твой кавалер?
— При мне нет никакого кавалера.
— Никакого? — переспросила Файона, подняв удивленно брови.
Орелия почувствовала, что в глазах сестры она — замшелая старая дева. Золотые волосы красавицы Файоны были уложены в высокую прическу; в платье из серебристого муслина с глубоким вырезом она казалась сказочной принцессой.
— Я все-таки надеюсь, ты явилась на прием не одна, — недовольным тоном продолжала Файона, — это было бы просто неприлично. Хотя бы вместе с тетей Федрой…
— Тетя Федра здесь. Ее друг Теодор Мэнсфилд привез нас сюда. Так что приличия соблюдены, не волнуйся.
— И все же лучше быть на вечере со своим кавалером, — решительно сказала Файона. — Я хотела представить тебя здесь Де Витту Карлтону, но ему пришлось уехать — его мать плохо себя почувствовала.
— Какая неудача, — с притворным сожалением протянула Орелия, понимая, что сестра хотела сосватать ей какого-хо видного холостяка.
— Де Витт — джентльмен в полном смысле слова, — нахмурилась Файона.
— Вдовец, — с энтузиазмом поддержала ее Мэри-эль. — Наследник Карлтоновских складов, и красивый, — весело щебетала она.
— Ну так выставляйте меня скорее на аукцион! — уже с открытой иронией воскликнула Орелия.
Глаза Файоны гневно сузились.
— Будешь так себя вести, останешься в старых девах! — сердито воскликнула она.
— Ну, ну, не надо ссориться! — вмешалась умиротворительница Мэриэль.
Орелия была раздражена не меньше, чем ее старшая сестра. — Оставь меня в покое со своими брачными проектами. Выйду я замуж или нет — тебя это не касается, — решительно отрезала она и повернулась спиной к старшей сестре, считая тему разговора исчерпанной.
Но Файона не унималась:
— Ты становишься такой же упрямой, как тетя Федра!
Орелия гневно поглядела на Файону, и прежде чем она успела вступиться за тетю, раздался голос Федры, которая подходила к сестрам в сопровождении двух мужчин.
— Кто тут говорит обо мне? Вы искали меня, мои дорогие?
Федра расцеловала трех сестер, бросив на старшую племянницу выразительный взгляд, — тетка, очевидно, слышала слова Файоны, обращенные к Орелии. Потом она представила им спокойного, сдержанного мужчину лет пятидесяти с коротко подстриженными серебряными волосами. — Да вы ведь уже знакомы с Тео? Файона? Мэриэль?
Теодор Мэнсфилд поклонился молодым женщинам, на секунду задержав взгляд на Орелип. Федра уже представляла второго, более видного спутника — широкоплечего мужчину с седеющими темными волосами:
— А это — мистер Вильям Ф. Коуди.
На обветренном лице с пышными усами и пегой эспаньолкой появилась широкая улыбка, и незнакомец, весело подмигнув сестрам, заявил:
— Дорогие леди, зовите меня просто Баффало Билл .
— Баффало Билл? — повторила Файона, глядя на незнакомца с таким ужасом, как будто он вытащил из кармана змею.
Орелия сразу узнала знаменитого разведчика, а теперь— актера по на афишам «Труппы Дикого Запада», хотя он был в сюртуке, а не в рубашке и штанах из оленьей кожи, в которых он изображал удалого ковбоя в своей труппе.
— Я познакомилась с Биллом много лет назад в Канзасе, — объяснила Федра.
— Почти тридцать лет назад, — добавил Билл. — Федра приехала тогда на гастроли с театральной труппой.
При этих словах Орелия улыбнулась, а Файона вздрогнула. Она предпочла бы, чтобы актеры после спектакля скромно удалялись за кулисы, а не вторгались неожиданно в семью Кинсэйдов в лице тети Федры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28