Гуляли в окрестностях Рима. Ну… мы стали любовниками…— Хотя Федра не требовала подробностей, Орелия решила рассказать все, скорее всего, чтобы самой разобраться в конце концов, что с нею произошло. — Розарио был моей первой любовью. Я писала тебе, что жила в бывшем монастыре, который переделали в пансион для женщин. Он стал приходить ко мне по ночам.
«… И мы делили сладкие запретные радости», — подумала она.
— Он был так страстен, клялся в любви, требовал от меня клятву, что буду принадлежать ему навеки. Ну, я и решила, что речь идет о браке.
— Естественно, — вставила Федра.
— Ну, я думала, что, кроме любви, у нас есть общность интересов — искусство, архитектура. Вообразила себе идеальный брак. Ведь я была так молода и романтична… и такая дурочка. — Орелия отхлебнула еще глоток бренди. — Словом, оказалось, что он уже женат.
— О Боже! — вздрогнула Федра. — Итальянец… католик… развод для них невозможен.
— Сердце мое было разбито. Я отказалась встречаться с ним. Но он был взбешен и потребовал, чтобы я по-прежнему оставалась его любовницей.
— Негодяй!
— И тогда началось самое страшное.
Федра наклонилась и сочувственно сжала холодную руку Орелии.
— Розарио сказал, что не оставит меня в покое, никому меня не отдаст. Что будет со мной, желаю я этого или нет. Он следовал за мной, словно тень, в экскурсиях, в деловых поездках, повсюду. Поклялся, что убьет любого мужчину, к которому я проявлю интерес.
— Вот почему ты так испугалась преследователя здесь, в Чикаго?
— Положение стало ужасным. Розарио совсем обезумел и угрожал убить меня, чтобы я никому не досталась. Однажды я возвращалась домой позже обычного. Шла по дорожке среди кипарисов к мрачному зданию бывшего монастыря. — Орелия вздрогнула, вспомнив темную ночь, серебристые лунные блики, летучих мышей, проносившихся над головой. Казалось, она не в силах была продолжать рассказ.
Федра сжала ее руку.
— И что же случилось?
Орелия глубоко вздохнула — она чувствовала, что ей станет легче, если она расскажет все до конца.
— Розарио прятался в тени деревьев. Выскочив на дорогу, он схватил и повалил меня. Кусал мою грудь, срывал одежду. Я сопротивлялась. Тогда он начал душить меня, и если бы не появился прохожий, я была бы мертва.
Федра вытерла слезы.
— О, дорогая! Как это ужасно. — Она нежно обняла племянницу. — Поэтому ты уехала из Италии так неожиданно! Ну а полиция?..
— Что я могла рассказать? — мрачно спросила Орелия. — Что мой женатый любовник пытался меня убить? Меня бы и слушать не стали. Даже если бы Розарио действительно меня убил, я уверена, он остался бы безнаказанным. Италия — страна жгучих страстей.
— Да, я задала нелепый вопрос. Но в каком страшном мире мы живем!
— И вот я решила уехать из Рима и начать новую жизнь, — закончила Орелия. «И никогда не влюбляться в мужчину, похожего на Розарио», — добавила она про себя. Именно из-за этих воспоминаний сила и страстность Лайэма пугали ее.
Федра грустно покачала головой.
— Налью-ка я нам еще бренди. Любовь — поистине тяжелое испытание.
Пока тетя доставала из буфета графин, Орелия осознала ее странный тон. «Любовь — тяжелое испытание!» Федра сказала «ordeal» — «суд Божий», испытание огнем и водой. Не прошла ли она сама через эти пытки?..
— А что с тобой случилось?-встревоженно спросила Орелия. — Ты тоже должна мне ответить прямодушно. — Федра мрачно молчала. — Что-то произошло между тобой и Сином? Так ведь?
— Он хочет жениться на мне.
— Но это замечательно! — воскликнула Орелия, не подумав. И сразу поняла, что это вовсе не замечательно.
— Син любит меня, и я люблю его как безумная, —задумчиво сказала Федра. — Впервые в жизни я встретила такого мужчину — пылкого, доброго, простодушного. Но не могу объяснить ему, что мне нельзя выйти за него замуж. Не могу сказать, почему. Я, наверное, никогда его больше не увижу. Сердце мое разбито.
Теперь Орелия утешала Федру и вытирала своим носовым платком ее слезы.
— Разве нет никакого выхода? — спросила она. — Ведь прошло тридцать лет. Ты ничего не узнавала о Фернандо, от которого сбежала в семнадцать лет. Ведь он мог за эти годы развестись с тобой, может быть, давно уже…
— Испанцы не разводятся.
— Может быть, он аннулировал ваш брак с особого разрешения церкви? Ведь он богат…
Орелия знала, что Фернандо был обаятелен, но властолюбив, и желал сделать свою обворожительную молодую жену затворницей. Федра не выдержала этого и сбежала.
— Не знаю, не знаю… Не вижу выхода, —сказала Федра, вытирая слезы.
— Ты должна связаться с ним! — настаивала Орелия. — Послать телеграмму. Даже в Калифорнию она Дойдет очень быстро.
— Да, пожалуй, — согласилась Федра. — Я попытаюсь.
Орелия обрадовалась, увидев, что глаза тетки посветлели.
— Вот видишь, — сказала она, — найдется способ разрешить твою проблему.
— Но и твою можно разрешить. — Федра воспрянула духом и говорила, как всегда, живо и уверенно. — Розарио далеко. Человек, который преследует тебя здесь, скорее всего безобиден. И мы уж сумеем тебя защитить. Можно нанять охранника.
— Это будет дорого, и, наверное, ни к чему. Я просто разнервничалась. — Орелия пыталась успокоиться. Ей уже было стыдно, что она позволила себе распуститься. — Мы обе пришли к выводу, что это безобидный безумец.
— Надеюсь, что так, — согласилась Федра. — Я ненавижу чувствовать себя слабой и беспомощной. В Европе я слышала о способах самозащиты восточного происхождения. Какие-то сложные приемы, овладев которыми, слабая женщина может легко одолеть сильного мужчину. Оказывается, неплохо было бы овладеть такими приемами.
Орелия вымученно улыбнулась.
— А может быть, поучиться стрелять у Энни Окли. Уж она-то в любом случае не растерялась бы.
— Да, — согласилась Федра, — но надо иметь пистолет и научиться стрелять, чтобы всадить пулю в этого негодяя, который крадется по твоим следам!
После этого бодрого заявления женщины решили пойти спать. Федра хотела лечь в спальне Орелии, но молодая женщина воспротивилась. Она заперла дверь своей спальни, легла и долго не могла заснуть.
«Что случилось бы со мной, — думала Орелия, — если бы в Дубовом парке мне не встретился Лайэм О'Рурк? Если бы вовремя не вернулась домой Федра?..»
* * *
Он пробрался темными проулками к своей карете, которую оставил в одной из аллей. Огляделся— нет никого поблизости. И никто его не видел по пути. Он был опьянен счастьем — он смотрел на нее, поклонялся ей. И она увидела его, теперь она, прекрасная богиня, узнала о его тайном поклонении.
Дрожащими руками он собрал вожжи и тронул карету. Какое счастье выпало ему, и как нежданно! Он думал только бросить на нее мгновенный взгляд, но увидел ее спящей у окна и целый час любовался ею. А потом и она взглянула на него. О, этот счастливый вечер подхлестнул его отвагу! Почему он считал ее недоступной? Он прошел по веранде и, будь решительнее, вошел бы в дом и нашел путь в ее комнату. Ну а если бы она проснулась и узнала его, что тогда? Тогда он погиб. Нет, ему не заполучить ее. Или, может быть, когда-нибудь он найдет способ?..
Но сейчас все его нутро было охвачено огнем. Она — потом. А сейчас, немедленно… Пускай это будет маленькая сирота-итальяночка.
Глава 11
Общество по изучению Средиземноморских культур устраивало небольшой прием в египетском храме по проекту О'Рурка. А открытие храма должно было состояться на следующий день. Посредине полутемной комнаты, освещенной по углам тусклыми светильниками, были сервированы столы. На собравшихся членов Общества взирали лежащие в саркофагах мумии, — Боже, здесь же совсем темно, — пожаловалась Федра, которая вошла в комнату вместе с Тео и Орелией.
Прентис Росситер сразу запротестовал:
— Сейчад вы приглядитесь. Во всех углах горят масляные светильники.
— Темно и страшно, — поддержала тетю Орелия. — Да еще мумии глядят из углов.
Орелия говорила шутливым тоном, а в действительности была польщена приглашением Росситера, которое означало признание ее участия во внутренней отделке храма.
— Что вы думаете о бордюре вокруг ниш? — спросила она. — Пожалуй, узор из скарабеев можно было сделать пошире.
— Узоры приемлемы, — ответил равнодушно Росситер. Он не сразу оторвал взор от Орелии, но вошел еще один гость, и хирург повернулся, чтобы его приветствовать.
Орелию обидела неучтивость Росситера— как лаконичный и небрежный отзыв о ее узорах, так и явное нежелание вступать с ней в беседу. Пожалуй, она откажется принимать участие в работе Общества, где заправляют грубиян Росситер и совершенно чудовищный Квигли.
Орелия подошла с Федрой к столу, и лакей обслужил их. Доедая десерт, Орелия стала разглядывать стоявший рядом с ней светильник — плоский, из бледного камня, испещренный какими-то письменами.
— Это античный светильник? — спросила у Тео Федра.
— Все светильники — подлинные. Из коллекций членов Общества, — ответил Мэнсфилд.
— Их принесли только на сегодняшний вечер, — заметила миссис Кэннингхэм. — Оставлять здесь такие бесценные сокровища нельзя.
Орелия болтала с супружеской четой Кэннингхэ-мов, когда в дверном проеме появился Лайэм. Он подошел прямо к ней и сообщил, улыбаясь:
— Если вы снова нуждаетесь в сопровождении, то я — к вашим услугам.
С момента встречи с Орелией на Выставке Дикого Запада, он ни разу не заговаривал с ней и офисе, ограничиваясь короткими деловыми замечаниями, за что она была ему от души признательна. Но вот опять встреча, и снова он говорит с ней легким дразнящим тоном.
— Спасибо. — Она старалась говорить спокойно. — Сегодня мне спутник не понадобится. Тогда мне пришлось удирать от своих разъяренных сестричек.
— Не-у-же-ли? — Он огляделся, изображая на лице испуг. — Да ведь здесь, в темноте, могут скрываться та-а-кие страшилища!
— Страшилища или призраки не так страшны, как моя сестра Файона в дурном расположении духа!
Оба рассмеялись.
— Я люблю свою старшую сестру,. — заметила Орелия, — но мы не всегда сходимся во взглядах.
— Понимаю вас, — отозвался Лайэм, — братьев и сестер у меня нет, но отец бывает временами очень сварлив.
— А где же ваш отец? — оглянулась по сторонам Орелия.
— Он сказал, что не пойдет, и это очень странно. — Он поглядел из-за плеча Орелии на Федру.
Орелия, конечно, не стала сообщать Лайэму о ссоре его отца с Федрой и заметила с притворным удивлением:
— Что же это он, ведь проект делала ваша фирма.
— Завтра будет расспрашивать меня, как прошел вечер, и сожалеть, что не пошел. — Лайэм заметил пустой бокал в руках Орелии: — Налить вам еще? Я открою другую бутылку.
— Спасибо, да.
Пока он разливал вино по бокалам, она смотрела на него, красивого, в белом галстуке и во фраке, и думала, если Федра и Син все-таки поженятся, то между нею и Лайэмом возникнут родственные отношения, что, конечно, создаст некоторую неловкость в работе. Но какое это имеет значение, если Федра устроит наконец свою жизнь… Орелия искренно желала ей счастья.
Выпив вина, они с Лайэмом обошли храм, разглядывая мумии и саркофаги, крышки с которых были сняты, чтобы можно было увидеть мумии.
— Что это за богиня нарисована на внутренней части крышки саркофага?
— Это Нут, богиня неба, — ответил Лайэм. — Египтяне хотели, чтобы ее звездное тело парило над ними и после смерти.
— Какая красивая мысль!
— Вам понравилось исполнение бордюра из скарабеев и лотосов? — спросил Лайэм.
— О да! Но Росситеру бордюр вовсе не понравился.
— Как? — забеспокоился Лайэм.
— Он сказал, что это, в общем-то, сносно.
Лайэм весело засмеялся.
— Не обращайте внимания. Оценка в его духе. То он брюзжит, то ликует не поймешь отчего. Он человек настроения. А бордюр превосходен, и идея принадлежит исключительно вам.
Орелия покраснела от удовольствия.
— Как, по-вашему, эта мумия отличается от других? — спросил Лайэм, показывая на мумию, к которой они подошли.
— Ну, я же не специалист, мне трудно судить. Кажется, она круглее, менее плоская.
— Да, внутри этой — человеческий скелет. Из коллекции Росситера.
— Бр-р! — Ее передернуло. — Такое устрашает.
— А бинтовал мумию Квигли.
— Приятное сотрудничество, — заметила Орелия. — Тетя Федра говорила мне, что они-друзья, эти двое.
— Ну, я сказал бы, что это скорее сотрудничество. Не думаю, что они любят друг друга.
— А вот к женщинам Квигли относится весьма враждебно. — Впервые она напомнила Лайэму инцидент на заседании Общества, когда Квигли грубо высказывался о женщинах. — Неужели он действительно женат? Ведь он презирает и даже ненавидит женщин.
— Да, женат, но никто его жену не видел. Может быть, он держит ее взаперти. Или мумифицировал и хранит мумию в подвале.
— Ну и шуточки! — поежилась Орелия. В глубине души она считала, что грубый, как носорог, Джек Квигли способен даже на убийство, и поэтому легкий тон Лайэма, который обычно ей нравился, сейчас покоробил ее.
Он понял это и заметил:
— Знаете, наверное, наши представления о Квигли преувеличены. Он своей грубостью и бестактностью сам как бы подставляет себя под удар.
— И вы уверены — что преувеличены?
Даже в тусклом свете масляной лампы она увидела на его лице глубокое раздумье.
— Квигли нелегко понять. Может, он такой, каким себя выставляет, а может, лучше. Но в одном я уверен— на убийство он не способен.
Орелии очень хотелось, чтобы Лайэм оказался прав. Она сделала еще глоток шампанского, и перед ее глазами все поплыло. В этот миг Лайэм наклонился к самому ее уху, и она почувствовала себя в облаке аромата цветущего дерева, под которым он ее поцеловал. Но мгновенно все растаяло, и она услышала его тихий голос:
— Пожалуйста, не говорите никому, что в одной из мумий — скелет.
— Почему?
— Посетители будут пугаться.
— Никому не скажу, конечно. Пускай не пугаются, — сказала она с беспечным смехом; пузырьки выпитого ею шампанского как будто кружились и лопались теперь в ее голове.
К ним подошла Федра.
— Добрый вечер, Лайэм. Кто делал эти саркофаги?
— Доктор Росситер, доктор Кэннингхэм, Мэнсфилд и Квигли. Превосходная работа, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28