Фред тронул с места старую лошадь, и Орелия подумала: «Хорошо, что, по крайней мере, она спокойно проведет вечер дома».
* * *
Син пригласил Федру в маленький ресторан, где готовили просто и вкусно. Хорошая отбивная с помидорами— настоящая пища мужчины. Он с удовольствием занялся сочным мясным блюдом, в то время как Федра, как птичка, поклевывала гарнир, занятая своими мыслями. Ее всерьез беспокоила растущая враждебность между племянницами. Она заметила, что Орелия едва попрощалась с Мэриэль, а на Файону даже не взглянула.
Федра была полностью на стороне Орелии, но разлад в семье ей крайне неприятен, — тем более что первопричиной этого разлада Файона определенно считала Федру.
Син покончил с едой и предложил Федре прогуляться в Джексон-парке. Воздух был чудесный, и Федра полузакрыла глаза, наслаждаясь минутами отдыха, когда вдруг требовательный голос Сина едва не заставил ее подскочить.
— Мы должны обсудить одну проблему, — заявил он.
Федра открыла глаза и выпрямилась.
— Боже мой, в чем дело? Может быть, лошадь захромала? Мужчины всегда волнуются из-за пустяков.
— Ты знаешь, что я хочу жениться на тебе, и просто водишь меня за нос.
— О! — Сердце ее бешено заколотилось.
— Не делай вид, что ты меня не понимаешь. Я не раз говорил, что люблю тебя.
— Но это не всегда означает женитьбу, дорогой! — слабым голосом тихо возразила она.
— Не понимаю, что ты имеешь против брака. — Он говорил уже повышенным тоном. — Или я недостаточно хорош для тебя?
Она знала, что когда-нибудь этот разговор состоится, но сейчас не была готова к нему.
— Почему ты это говоришь? У тебя нет никаких оснований так думать.
— Под этим дорогим костюмом я — все тот же бедный необразованный ирландец. Добился какого-то успеха только благодаря своему сыну.
— Нет, не только благодаря сыну! Благодаря своей энергии и таланту. Почему ты не веришь в себя? — Она говорила твердым, убедительным тоном, хотя и нервничала, обескураженная горькими словами всегда веселого, самоуверенного ирландца. — Я восхищаюсь тобой, Сип. Я уважаю тебя. Мне нужен ты, а не свидетельство об окончании учебного заведения.
Но он продолжал перечислять свои недостатки, — она и не подозревала, что Син все это переживает как свою ущербность.
— Я не путешествовал, как ты. Меня привезли сюда десяти лет, так я здесь и живу. Я не знаком со знаменитостями, не бываю в обществе. А ты…
— Ты ведь знаешь, что я не всегда подчиняюсь законам общества…
— Может быть, потому ты и не желаешь выйти за меня замуж? — Он стащил с головы шляпу и запустил пальцы в свою густую седую шевелюру. — Но ты ведь знаешь, что я не захочу сделать из тебя жену-куколку. Ты будешь жить по своей воле, рисовать, посещать свои общества… Все это мне безразлично, я только хочу одного — быть единственным мужчиной в твоей жизни.
— Ты и есть мой единственный, — ласково сказала она.
— Я хочу узаконить наши отношения. Я хочу, чтобы ты носила мое имя!
Она не знала, что ему ответить.
— О, Син…
— Проблема Лайэма и твоей племянницы? Но они — взрослые люди, сами разберутся. И мой сын строит себе дом, скоро он будет жить отдельно.
— Конечно, дело не в отношениях Лайэма и Орелии.
— Тогда назначай день свадьбы!
— Нет.
Он замолчал, потом спросил:
— Ты не хочешь выйти за меня замуж?
— Хочу, но дай мне время подумать. — У нее не было сил открыть ему правду, что она не вправе выйти замуж ни за него, ни, за кого бы то ни было.
— Мы знаем друг друга уже год, Федра. Я крепок, но скоро начну стареть. В следующем месяце мне исполнится пятьдесят восемь. Ты говоришь — подождем, но время-то не ждет. — И он закончил тоном обвинителя: — Ты меня не любишь по-настоящему, хоть и уверяешь, что любишь.
— Я люблю тебя всем сердцем. — В ее голосе звучала страсть.
Он потянулся к ней.
— Тогда почему ты не согласна?
— Я просто не могу, дорогой. — Она мучительно искала объяснение. — Должна тебе признаться — есть проблема.
— Скажи мне, в чем дело.
Но она не могла ему солгать.
— Сказать я не могу…
— Не хочешь!
— Нет, не могу…
Он снова замолчал и больше не уговаривал ее. Наклонившись к кучеру, он велел ехать на Прери-авеню.
Федра терзалась, но молчала. Какая трагедия — встретить наконец человека, за которого она хочет выйти замуж, и не иметь возможности стать его женой. После скоропалительного брака с Фернандо у нее было много кратковременных связей, но с возрастом росла потребность в близком человеке, который всегда будет рядом. С которым будут и часы пылкой страсти, и часы нежной душевной близости, тихого счастья.
Син не вымолвил ни единого слова по дороге. Подъехав к дому Федры на Прери-авеню, он помог ей выйти из кареты, но в дом не вошел, а сказал:
— Я увижусь с тобой только тогда, когда ты решишь все мне объяснить.
Федра молчала. Тридцать лет сковывал ее брак с Фернандо. Она должна, наконец, рассказать кому-нибудь о своей неразрешимой ситуации, попросить совета. Она это сделает. Обратится к Орелии.
Глава 10
Орелия думала, что проведет в одиночестве приятный вечер, но беспокойство охватило ее сразу же, как только она вошла в дом. Отказавшись от обеда, она поела хлеба с сыром и поднялась в свою комнату, отпустив Мэри. Она была одна во всем доме. Комната Орелии на втором этаже была обращена в сад, расположенный за домом; в сад выходила веранда. Чертежный стол стоял рядом с красивым окном-фонарем, около которого помещалась мягкая софа с зелеными и темно-красными подушками — с детства излюбленный уголок Орелии. Обои, покрывало на кровати и полог над нею на четырех столбиках были тех же тонов и уже выцвели от времени.
Орелия собиралась сменить обстановку комнаты — вкус ее за эти годы изменился, — но пока откладывала это. Она успела только перебрать книги на полке, убрав старые, но новые книги после возвращения Орелии в Чикаго все еще лежали стопками на полу, и она принялась расставлять их, проглядывая и откладывая в сторонку то один, то другой роман, которые только еще собиралась прочитать. Устав, она поглядела на уютный уголок у окна-фонаря, вспомнив, сколько чудесных часов провела там, мечтая с книжкой в руках, взяла один из отложенных романов и удобно устроилась, свернувшись клубочком в этом гнездышке, оперлась локтем о подушку и раскрыла книгу. Окно выходило на запад, и света было еще достаточно. Прочитав несколько абзацев, она положила книгу на пол, открыла одну из створок окна-фонаря и задумалась, вдыхая свежий вечерний воздух и глядя на ветки развесистого вяза, росшего у самого дома, — они красиво вырисовывались на темно-синем вечернем небе. Впервые расслабившись после нескольких недель напряженной работы, Орелия откинулась на подушку и незаметно уснула.
Какой-то внутренний толчок пробудил ее. В комнате уже было темно, тело затекло — сколько же времени она проспала? Она почувствовала, что пульс ее участился, и ей почему-то стало страшно.
Орелия встала и выглянула в окно — ветви вяза по-прежнему красиво вырисовывались на небе, освещенном яркой луной, — через несколько дней наступит полнолуние. Через открытую створку окна она услышала шелест листьев под легким ветерком… и еще какой-то неясный шум.
Прислушавшись, она различила звук шагов на веранде внизу — звук был осторожный, медленный. Она затаила дыхание и услышала, как кто-то спрыгнул с открытой веранды в сад, и шаги слышались уже на тропинке.
Кто это? Федра? Фред? Они не стали бы красться по веранде и спрыгивать в сад. Орелия оперлась локтями о подоконник и выглянула наружу. Когда глаза ее привыкли к лунному свету, заливающему лужайку, она ясно различила темную человеческую фигуру: под вязом стоял мужчина, подняв к ее окну лицо, черты которого в тени ветвей были неразличимы.
Орелия похолодела от страха. Она заставила себя снова выглянуть в окно — он стоял все там же совершенно неподвижно и, подняв голову, смотрел на ее окно. Странно знакомая фигура… Да, — с ужасом поняла Орелия, это незнакомец из Дубового парка, и он знает, где она живет, а Федра уверяла, что это случайный карманник!
Орелия быстро закрыла окно, сердце ее бешено колотилось. Наткнувшись в темноте на чертежный стол и едва не опрокинув его, она на ощупь нашла и зажгла газовый светильник. Казалось бы, свет должен был ее успокоить, но нет! Она совершенно одна в доме и даже не уверена, заперта ли входная дверь.
Орелия быстро сбежала по ступенькам, решив позвонить в звонок для слуг или даже кинуться в их помещение, чтобы разбудить Фреда и Мэри. Нет, лучше сама запрет входную дверь и задвинет ее какой-нибудь тяжелой мебелью. Она кинулась к двери… увидела, что ручка поворачивается, и пронзительно закричала.
— Что такое?! — изумленно воскликнула Федра, входя и закрывая за собой дверь.
Орелия почувствовала слабость в коленях и упала на стул.
— Это ты, благодарение Богу! А ты видела мужчину, который скрывается в саду?
— Кто? Где? — вскричала Федра.
— В саду, за домом. Незнакомец из Дубового парка.
— Ну, я его проучу! — Федра кинулась в кухню и высунулась из окна.
— Ради Бога, тетя! Я чувствую, что он опасен. Я уверена в этом.
— Ничего, я и сама опасная женщина, пусть он меня поостережется.
Федра кинулась к двери и уже хотела ее распахнуть. Но Орелия, вдохновленная мужеством тетки, все же остановила ее разумным советом:
— Нам надо запастись оружием… И давай позовем Фреда.
Орелия схватила на кухне пару острых ножей и большие садовые ножницы, а Федра трижды дернула за веревку звонка для слуг. Когда они зажгли керосиновый фонарь, раздался стук в дверь.
— Это Фред, — сказала она.
Орелия открыла дверь и впустила старого слугу. Она бросила взгляд на лужайку — там никого не было.
— Ты никого не видел в саду? — спросила Федра.
Тот ответил недоуменным взглядом.
— А тебе не померещилось? — Федра внимательно смотрела на племянницу.
— Нет, нет… Он ходил по веранде… спрыгнул в сад, стоял под вязом, глядя на мое окно… Я узнала — та же самая фигура! Лицо было в тени…
Обе женщины и Фред, негодующий, что кто-то смеет бродить по ночам вокруг «его» дома, стали обходить с фонарем лужайку. Они прошли и аллею, и соседние лужайки, осветили пространство под террасой— никаких следов. Орелия уже начала думать, что у нее просто разыгралось воображение, но в эту минуту Фред воскликнул:
— Вот! — и осветил землю под вязом, там были следы.
— Да, я видела из окна, он тут и стоял…— прошептала Орелия, снова охваченная дрожью.
— Хм-м, следы мужские, но этот парень небольшого роста. — Фред отпечатал рядом свой большой сапог. — Видите, насколько следы меньше?
— Какого бы он ни был роста, это сумасшедший, уж точно, — решительно заявила Федра. — И преследует нашу Орелию. Не забывай об этом, Фред, будь теперь настороже!
— Уж я его отхлещу кнутом, когда он попадется мне, — пообещал Фред.
Поблагодарив Фреда и извинившись, что точного описания незнакомца она дать не может, Орелия вернулась в дом вместе с теткой.
Федра повесила на гвоздь садовые ножницы и, вздохнув, села за кухонный стол.
— Скажи, — спросила она племянницу, — ты подозреваешь Де Витта Карлтона?
— Всерьез — нет. Правда, он — единственный человек, который заявил, что не отстанет от меня. Но он не безумец, а просто зануда.
— И он имеет возможность докучать тебе своим ухаживанием открыто — зачем же ему преследовать тебя в парке и прятаться под твоим окном, — сказала Федра и, взглянув на племянницу, спросила:
— А если это кто-то из твоих сослуживцев?
— Может быть. — Эта мысль не приходила Орелии в голову. — Я ведь не разглядела его как следует, это может быть кто угодно. И все-таки фигура показалась мне очень знакомой.
«В чем я уверена — это не Лайэм, — подумала она. — Даже если б он не пришел мне на помощь в Дубовом парке, его широкие плечи и осанку я сразу узнала бы…»
Федра налила две полные рюмки бренди.
— Боже мой, как ты была испугана, когда я вошла! Надо что-то предпринимать.
— Врезать новые дверные замки, приделать крепкие ставни к окнам…
— И поставить телефон, — добавила Федра. — Это новое изобретение дорого, но очень необходимо. Можно позвонить соседям в случае чего.
Орелия кивнула и отпила большой глоток бренди. По всему телу разлилось тепло.
— И никогда не выходи одна из дома, — четко и раздельно проговорила Федра, строго глядя на племянницу.
— Ну уж нет! —тотчас возмутилась Орелия. Ограничить свою свободу — чем будут довольны ее сестры и… Лайэм О'Рурк. — Нет, нет, — твердила Орелия.
— Но ведь он не побоялся преследовать тебя даже средь бела дня, — мягко возразила Федра. — Он выслеживает тебя, он хитер и опасен. Если это безумец, его поведение непредсказуемо.
— Почему я должна чего-то бояться? Это недостойно, несправедливо.
— Женщины в нашем мире нередко вынуждены мириться с несправедливостью. Разве в Италии ты путешествовала одна?
— Обычно — нет.
— И ты никогда не встречалась с опасностью? Ты жила в Италии одна — это иногда приводит к плохим последствиям.
Может быть, настало время рассказать тете Федре о Розарио? Снять с души бремя, которое она несет в одиночку? Орелия отпила еще глоток бренди.
— Да, я пережила там страшное время, воспоминания все еще преследуют меня.
— Что же с тобой было?
Еще не собравшись с духом для откровенного разговора, Орелия уклонилась от прямого ответа.
— Я думаю, — сказала она, — что из-за этих воспоминаний то, что происходит сейчас, представляется мне зловещим, а на самом деле может быть нечто вполне безобидное.
— А мужчина в Италии — тот был безобидным?
Ситуация была сложная. Орелия для храбрости выпила еще глоток бренди.
— Я увлеклась там одним человеком, Розарио Джилетти, родственником моего учителя, Солини. Розарио был умен, образован, очень красив. Он начал ухаживать за мною, посылал мне цветы, ноты. Ну… я согласилась ездить с ним на прогулки. Он был страстным, обаятельным. Все развивалось очень быстро. — Орелия замолчала.
— Продолжай, — сказала Федра, — ты ведь знаешь, я люблю прямодушие. И подробности не обязательны.
— Мы ходили в картинные галереи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28