– Моя тетя всегда говорила – о человеке нужно судить по тому, как тот справляется с жизненными трудностями. Она считала, что Америка – прекрасное место для подобной проверки. Думаю, она бы решила, что в Техасе особенно легко отличить подлинник от подделки. Тетя также верила, что женщин нужно нежить и защищать. Не могу представить, что бы она стала делать, если бы вышла замуж за техасца. Как раз накануне своей смерти…
Изабель умолкла – мальчики не слушали ее, насторожившись.
– Что такое?
– Кто-то едет верхом, – ответил Хоук. – Белый человек. Лошадь подкована.
Теперь и Изабель услышала топот копыт – кто-то приближался стремительным галопом. Она заметила, что Мерсер, сидевший в некотором отдалении, поднял винтовку. Лица ребят выражали любопытство, скуку, враждебность, даже страх.
Всадник не придержал лошадь. На мгновение Изабель испугалась, что он налетит прямо на них. Мужчина подъехал так близко и вид у него был такой свирепый, что кое-кто из ребят вскочил на ноги.
– Кто вы, черт побери, и что делаете на моей земле? – рявкнул он. Возвышаясь в седле, всадник казался огромным и устрашающим.
– Позвольте мне объяснить, – заторопилась Изабель.
– Если он даст вам слово сказать, – пробормотал Чет Аттмор, нимало не встревоженный. Изабель удивлялась, где братья приобрели эту холодную уверенность в себе.
Лицо мужчины, казалось, смягчилось, когда он спешился. Может быть, увидев перед собой женщину, несколько успокоился. На лице отразилось замешательство, пока он разглядывал мальчиков.
На нем были потертые штаны, облегающие тело почти так же откровенно, как кожа. Закатанные рукава клетчатой рубашки обнажали большие сильные руки и могучие предплечья, поросшие темными волосами. Расстегнутый воротник открывал мощную шею и волосатую грудь. Широкополая, с низкой тульей, шляпа затеняла глаза. Каждый дюйм тела заявлял – это самый страшный зверь на земле, зрелый мужчина, уверенный в своей силе.
– Боже милостивый! – буркнул он. – Не говорите мне, что все они ваши, я этому не поверю. Вы слишком молоденькая и хорошенькая.
Губы Изабель шевельнулись, но она ничего не сказала, лишь почувствовала себя ужасно глупо. При виде мужчины она почти лишилась дара речи и едва стояла на ногах. Интуитивно понимая, что он представляет угрозу самому ее существу, девушка боролась с настойчивым желанием бежать. Это было просто нелепо. Изабель буквально онемела от удивления. Ей никогда не приходилось видеть такого мужчину.
Огромным усилием воли девушка заставила себя сосредоточиться на его словах. Хотя ни одна женщина не может быть недовольна тем, что ее назвали молоденькой и хорошенькой, не следовало говорить подобные вещи при мальчиках. Дисциплина и порядок превыше всего.
– Мое имя – Изабель Давенпорт, – как можно спокойнее сказала она. – Эти мальчики – сироты. Я сопровождаю их в новые дома.
– Ну и что вы делаете здесь? Это место не похоже на сиротский приют. Оно не похоже и на ранчо, однако это ранчо.
Изабель обнаружила, что ей трудно собраться с мыслями. Она никогда не сталкивалась с такой грубой, необузданной силой.
– Я надеялась, вы позволите остаться здесь на ночь. Когда мы не нашли никого в доме, то…
– Вы всегда останавливаетесь там, где нравится? – не дожидаясь ответа, он обошел группу, рассматривая каждого мальчика, как армейский капитан, инспектирующий свой отряд.
Восьмилетний Вилл Хаскинс придвинулся поближе к Мэтту, своему брату, но остальные не пошевелились. Шляпа мужчины лишала Изабель возможности прочесть что-нибудь в его глазах, но по выражению нижней части лица могла заключить – ему не нравилось то, что он видел.
– Какого черта вам нужно в этой компании? – он обернулся к Изабель. – Хорошо, что у вашего мужа ружье. У этого парня такой вид, словно он способен вырезать и съесть ваше сердце.
Мужчина разглядывал Хоука. Тот ответил ему таким же взглядом, черные глаза были холодны и спокойны, тонкое коричневое тело балансировало на босых ступнях.
– Я не замужем, – произнесла Изабель, как она надеялась, своим самым надменным тоном. – Мистер Уильямс – наш охранник. Мальчики должны попасть к фермерам, живущим на расстоянии меньше чем в день пути отсюда.
Поведение мужчины мгновенно изменилось. Он надвинулся на Изабель, лицо выражало угрозу.
– Предупреждаю сразу, – прорычал он, тыча в нее пальцем. – Я пристрелю первого, кто тронет моих коров.
Мужчина казался достаточно разгневанным, и Изабель испугалась. Она не могла вообразить, почему кому-то захочется трогать его коров – лонгхорны были большими, грязными животными с отвратительным нравом. Она скорее дотронется до аллигатора.
– Мы просто хотели остановиться на ночь и уйти утром, – девушка говорила спокойно, надеясь смягчить его гнев. – Конечно, мы оставим это место таким же, каким нашли его.
– Я надеялся, что вы оставите его чуть в лучшем состоянии.
Она не могла понять этого человека. Казалось, он одинаково готов и выгнать их, и посмеяться над ними. Ни то, ни другое отношение не казалось привлекательным.
Спускающиеся на воротник волосы мужчины все еще раздражали ее, рождая не известное ранее чувство где-то глубоко внутри, но понемногу Изабель приходила в себя.
– В ответ на ваше гостеприимство мы приглашаем вас поужинать с нами. Наша пища незатейлива, но – добро пожаловать.
Мужчина мгновенно утратил всю свою воинственность.
– Мадам, все будет затейливым в сравнении с тем, что готовлю я.
Если своей приветливостью она рассчитывала показать, как он груб, то напрасно тратила время. Мужчина взял пустую тарелку, положил себе еды из котелка и сел, быстро запихивая в рот большие порции бобов и жареного бекона.
– У вас есть кофе? – умудрился спросить он с полным ртом.
Изабель хотела объяснить, что она думает о людях, которые сами себе накладывают из котелка, садятся, когда женщина стоит, разговаривают с полным ртом, но сомневалась, что он поймет, о чем речь.
– Я не привыкла подавать кофе человеку, имени которого не знаю, – Изабель была раздражена его полным неумением вести себя и считаться с ней.
– Полезная привычка, которой стоит следовать. В итоге это убережет вас от многих неприятностей.
– Благодарю, но ваше одобрение не обязательно. А теперь, если вы соблаговолите назвать свое имя, я представлю вас мальчикам.
– Мне нет нужды представляться кучке мерзавцев, которых вряд ли увижу еще раз. Но, если вам станет легче, назову свое имя. Вам, должно быть, уже сообщили его, когда объясняли, как сюда добраться.
– Да, сообщили, но джентльмен всегда называет себя.
Он перестал жевать и окинул девушку негодующим взглядом.
– Один из этих разговор-за-чашкой-чая-и-вышивки-кружева? Интересно, какого черта вам здесь нужно? Для такой воспитанности здесь, должно быть, ад. Ну ладно, хоть вам это и совершенно ни к чему, меня зовут Джейк Максвелл. Мне принадлежит «Броукен Секл», вернее, то, что оставили проклятые хапуги-фермеры. Вы можете остаться на ночь, но рано утром должны убраться. Я не намерен дать повод этим ворам и ублюдкам еще раз ступить на мою землю.
Фонтанирующий проклятиями гнев пугал Изабель. Джейк поставил тарелку и встал.
– Думаю, мне лучше самому налить кофе. Вы, похоже, немного медлительны.
Изабель вздрогнула, смущенная.
– Простите. Я забыла.
Она не понимала, почему чувствует себя обязанной налить ему кофе и подать. Насколько девушка могла судить, Максвелл просто создан для того, чтобы быть ковбоем. Нрав у него в точности как у дикого быка.
– Осторожно, горячий, – она протянула кофе.
– Надеюсь. Это все, что о нем можно сказать. Джейк смотрел на кофе так, словно ждал, что из чашки выползет тарантул.
– Разве не принято попробовать кофе, прежде чем пренебрежительно отзываться о его вкусе?
– Не в том случае, когда он такой жидкий.
Изабель отметила, что это не помешало Максвеллу выпить кофе и протянуть чашку за новой порцией.
– Жажда, – все, что он счел нужным сказать. Она могла бы поклясться, что видит насмешку в его глазах.
– Будет лучше, если вы будете класть побольше кофе, – сказал Джейк, допив вторую чашку. – И не выбрасывайте гущу, пока не используете ее три-четыре раза.
– Я никогда не использую гущу даже второй раз! Тетя, скорее всего, вообще обошлась бы без кофе, чем сделала бы что-нибудь столь ужасное.
– В новой гуще нет никакой крепости. Максвелл поставил чашку на землю рядом с тарелкой.
– Ну, теперь, когда я знаю, что вы не удерете с моими бесценными сокровищами, я поехал.
– Вы ночуете не здесь?
– Я живу в лагере. Вы можете спать в хижине. Кровать невелика, но это лучше, чем земля.
– Благодарю, я буду спать в фургоне.
– Вы уверены? Стыдно, что кровать будет пустовать.
– Уверена.
Снова Изабель остро осознала его мускулистые предплечья, заросли волос на груди, ощущение едва сдерживаемой силы. Было не по себе от одной мысли о том, чтобы спать в кровати Джейка Максвелла. Одно дело разбить лагерь на его ранчо, и совсем другое – позволить своему телу коснуться тех же простыней, которых касалось его тело.
– Тогда пусть кто-нибудь из ребят спит в ней. Они могут разыграть кровать в карты.
– Не одобряю игру.
– Я тоже, но ведь жизнь – игра, разве нет? Если посмотреть на нее с такой точки зрения, то бросить карты за одну ночь в кровати покажется не таким уж страшным грехом.
Изабель не нашлась, что ответить. Джейк сел на лошадь и ускакал, не добавив больше ни слова.
Он едва успел скрыться в темноте, как Пит сказал:
– У меня есть карты, – его глаза взволнованно блестели. – Бросим по одной.
Остальные мальчики согласились.
– Они, наверное, крапленые, – засомневался Брет.
Не обращая на него внимания, Пит обратился к Изабель:
– Снимите нам.
– Я не умею. Моя тетя не позволяла держать в доме карты.
Пит недоверчиво уставился на нее.
Хоук не унизился до претензий на кровать, но остальные были взволнованы шансом. Выиграл Пит.
– Вы думаете, этот коротышка знает, что с ней делать? – спросил Брет. – Он, наверное, привык спать на полу.
– Завтра будет важный день, – Изабель не обратила внимания на Брета, надеясь, что Пит сделает то же самое. – Вы должны встать пораньше, умыться, вымыть голову и надеть чистую одежду. Нужно произвести хорошее впечатление на фермеров. Они станут вашей семьей.
– Вы хотите сказать, мы будем их рабами, – усмехнулся Брет.
– Ты должен следить за своим языком. Никто не хочет слышать, как его характер или добрые намерения критикуют с утра до вечера.
– Ни у кого нет добрых намерений по отношению к сироте-янки.
– Место твоего рождения не определяет характер, – возразила Изабель.
– Черта с два не определяет. Вы – южанка, леди с головы до ног. Этот ковбой, хозяин ранчо, такая же дрянь, как команчи, у которых он украл эту землю. И любой из этих парней скажет вам, что я всего лишь подонок-янки и никогда не стану никем другим.
Изабель не спорила с Бретом – это бессмысленно.
Позднее, устроившись в своей постели в фургоне, девушка поймала себя на мысли о Джейке Максвелле. Хотела бы она знать, как мог человек жить здесь в одиночку. Невозможно, чтобы он один присматривал за тысячами коров. Конечно, в лагере должны быть помощники, по крайней мере, жена и семья.
И все-таки Изабель была уверена – Джейк одинок. Просто чувствовала это. Она сама слишком долго была одинока, чтобы не заметить признаков – настороженность, бегающий взгляд, тоска, идущая от сознания, что никто не пожалеет, если вы вдруг исчезнете с лица земли.
Это чувствовалось и в мальчиках. Ужасно видеть такое в столь юных существах, но Изабель не думала, что для мужчины это легче.
По крайней мере, ей совсем нелегко.
Что-то в Джейке произвело на Изабель огромное впечатление. Конечно, он совсем не похож на ее жениха. Чарльз красив, очарователен, настоящий джентльмен. Однако из-за него никогда ее пульс не бился учащенно, тело не ощущало слабости, а разум не изменял.
Все еще оставалось ощущение присутствия Джейка. Изабель даже пыталась представить, что она почувствовала бы при прикосновении его сильных рук. Ей приходилось видеть силу, грубость, но никогда в таком сочетании. Рядом с Максвеллом ее жених казался мальчишкой.
В Джейке Максвелле ничего мальчишеского не было.
Глава 2
Седлая лошадь, Джейк проклинал самого себя. Весь долгий путь по низким холмам, поросшим можжевельником, виргинскими дубами и юккой, он ругался последними словами. Стук копыт по каменистой дороге досаждал, необходимость проезжать по глубоким каньонам, доходящим до Педерналес Ривер, или объезжать их, раздражала. Даже изобилие травы не радовало. Он едва замечал буйное цветение голубых, красных и желтых диких цветов.
Джейк возвращался на ранчо из-за Изабель Давенпорт! Одна мысль об этом приводила в ярость.
Он не смог заснуть, думая об этой женщине. Всю ночь тело было напряжено от желания. Безнадежное дело. Он знает такой тип женщин – холодных, жестких, способных кастрировать мужчину, сохраняя хорошие манеры и приличествующее леди презрение ко всему физическому. Такая будет лежать под своим мужем как бревно. Без поцелуев, объятий, без тепла и страсти. Она будет терпеть его только из чувства долга и заставит мужчину чувствовать себя виноватым за каждую минуту.
Изабель надменна, манера общения – холодно-высокомерна по-королевски. Это неосознанная привычка, прочно укоренившаяся с рождения. Она вела себя как принцесса, ледяная принцесса.
Безостановочно ругаясь, Джейк пустил лошадь легким галопом. Почему он не может выбросить из головы эту женщину? Максвелл вспоминал тонкую талию, пышную грудь, белизну кожи, нежный голос, большие сине-зеленые глаза, откровенную женственность, перед которой беззащитен любой мужчина. Единственный способ покончить с этим дурацким наваждением – вернуться и позволить ей заморозить себя до смерти.
Когда он приехал, все уже были на ногах. Мальчишки выглядели как отбросы общества, юные разбойники в процессе становления. Она попусту растрачивает свою жизнь, пытаясь сделать из них что-нибудь путное. Джейк не удивится, если эти проклятые фермеры приспособят их красть его коров – у мальчишек такой вид, словно они всю жизнь занимались воровством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38