Дуло было направлено прямо в сердце Де Воба. Креол застыл на месте. Бледный Бержерон стоял рядом и дрожал как осиновый лист. Наконец Де Воба издал противный смешок и презрительно взглянул на Стивена.
– Отлично сработано, приятель, но не совсем умно, – прохрипел он.
Стивен прищурил глаза и с трудом перевел дыхание.
– Где Анемон? – резко спросил он, поднимаясь с пола. – Отведи меня к ней немедленно!
– И не подумаю! – огрызнулся Де Воба.
В следующее мгновение Стивен почувствовал оглушительную боль в затылке. Свет померк. Одноглазый, стоявший у него за спиной, размахивал медным подсвечником и ухмылялся.
Де Воба метнулся вперед. На лбу его выступили капельки пота.
– Ну, что стоишь, болван? Отнеси его в шкаф и спусти по лестнице, пока сюда кто-нибудь не вошел. Нам надо выяснить, что он сделал с Бромфордом…
– Давно пора! – прозвучал новый голос, и все трое испуганно обернулись: перед ними стоял приземистый усатый мужчина. Никто не заметил, как он проник в библиотеку.
– Л’Ариньи! Что ты здесь делаешь? Ты должен был ждать у Хромого Матти, пока мы привезем его светлость!
– Ждать? Как я мог ждать? – Черные глаза вошедшего остановились на лице Де Воба. – Ты завалил все дело, Де Воба. Сегодня вечером ты позволил кучке шпионов проникнуть в наш стан и сорвать все планы. Как я понял, теперь один черт знает, что стало с нашей тщательно выбранной жертвой – лордом Бромфордом.
Л’Ариньи, известный под кличкой Паук, надменно оглядывал стоявших перед ним мужчин. Их заговор, продуманный до мельчайших деталей, их надежды разбогатеть, после того как Наполеон завоюет Европу, висели на волоске. Оливер Фенвик с трудом обуздывал гнев.
Под его проницательным взглядом Де Воба побледнел и начал запинаться. Вообще он мало кого боялся, но жестокость и коварство этого человека даже в нем вызывали страх.
– Мы допросим его, Оливер! Мы выясним все, что нам нужно. У нас еще есть возможность довести наше дело до конца…
– Надеюсь. Это в ваших же интересах. – Тут Оливер взглянул на Стивена, лежавшего на полу без сознания: – Девчонка у вас?
– Сидит внизу, в подвале. Мы связали ее и хотим допросить. Расколоть ее будет куда легче, чем папашу. В конце концов, она всего лишь женщина.
– Не забывайте, я знаком с этой женщиной, – отозвался усатый и хмуро сдвинул брови. – Не так-то просто ее сломить, а впрочем… да. Если мы будем пытать ее на глазах у этого парня, то он, возможно, заговорит. Пожалуй, так и сделаем.
– Ты слышал, что сказал Л’Ариньи? – сердито обратился Де Воба к Одноглазому, сдерживая собственную досаду. Но Одноглазый стоял с легкой усмешкой на губах и казался совершенно невозмутимым в отличие от Бержерона, который явно был на грани нервного припадка. – Отнеси его вниз, немедленно!
Одноглазый спрятал пистолет и склонился над Стивеном.
– Говорил же я, надо было сразу разделаться с Бромфордом, как только он приехал в Новый Орлеан! – заворчал контрабандист, с трудом поднимая Стивена с пола. – Напасть на него целой бандой, перерезать горло, расчленить – и делу конец! Никто и опомниться не успел бы. А теперь смотрите, куда завели нас ваши заумные планы – на грань провала!
– Еще не все потеряно, – процедил Де Воба сквозь стиснутые зубы. Поль Бержерон застонал.
Оливер переводил мрачный взгляд с одного на другого:
– Сегодня у нас сорвалось, но дело еще не проиграно. Мы заставим эту парочку рассказать нам, что они сделали с его светлостью, и составим новый план. А наши пленники заплатят за все – и Анемон Карстейз, и Стивен Берк, и мой дружок Томас. Паук не выпустит их из своей паутины.
Де Воба кивнул:
– Да. Теперь это вопрос чести. Тем более что с этой женщиной у меня особые счеты.
Оливер холодно взглянул на него:
– Да, Анемон Карстейз – актриса что надо. Ей удаются любые роли.
– Об этой она пожалеет! – поклялся Де Воба и резко отвернулся, чтобы остальные не видели его лица.
Одноглазый с усилием тащил Стивена к шкафу. Де Воба подошел к нему первым, дернул декоративный медный крючок, отпиравший потайной ход, и стал спускаться по темной лестнице. «Очень сильно пожалеет», – добавил он мысленно, сжав губы.
Глава 25
Подвал, в который ее привели, был отвратительным местом. Кирпичные стены, замазанные гипсом, были покрыты пятнами плесени и потеками грязи, сырой спертый воздух пропитался мерзкими запахами, а по дощатому настилу пола сновали крысы и водяные жуки.
Подвал озарялся мерцающими свечами: Де Воба зажег подсвечник на столике в трех шагах от ее стула. Этот столик, еще два грубо сколоченных стула, а также множество пустых ящиков и бочонков составляли всю обстановку небольшого мрачного подвала.
Руки Анемон были связаны за спиной, а веревка прикручена к стулу, на котором она сидела. Она боролась с подступавшей истерикой. Свечи плавились, истекая воском, и так же постепенно таяли ее надежды на спасение.
В шкафу тоже было несладко, но этот подвал вселял просто-таки панический ужас. Покрываясь мурашками, девушка оглядывала узкие стены, которые смыкались вокруг нее. Тянулись минуты, и дыхание девушки становилось все чаще, а к горлу подступал комок тошноты. Зажмурившись, она попыталась избавиться от этого пугающего чувства замкнутого пространства.
Анемон силилась представить себя на борту «Морского льва». Она опять на палубе, стоит и смотрит на сверкающую голубую гладь океана. Ее обдувает свежий морской ветерок, в лицо летят соленые брызги, над головой – бесконечное ослепительно голубое небо, а за кормой – пенистые волны, катящиеся вдаль…
Тонкие узловатые веревки больно впивались в запястья. Она покрутила руками, тщетно пытаясь ослабить свои путы.
Глаза девушки медленно открылись, и она уставилась в пол. Нет, из этого ада не убежишь! Надо встретить весь этот ужас лицом к лицу и побороть его.
В ней заговорило былое упрямство. Она напомнила себе, что на карту поставлена не только ее судьба.
Интересно, Стивен уже заметил, что она исчезла из танцевального зала? Наверное, он подумал, что она наверху, в постели Де Воба. Анемон горько усмехнулась. Хотя, может быть, у него возникнут подозрения. Он поделится ими с Джонни и Уильямом, но им никогда не найти ее здесь.
Она представила себе, как лорд Бромфорд сидит рядом с Де Воба за обеденным столом и, превозмогая себя, ковыряет вилкой выставленные перед ним роскошные блюда, а тем временем коварный яд уже возымел свое действие. Скоро его светлость станет больным, слабым и уязвимым.
Сегодня ночью его убьют – разделают, как быка на бойне, пока он будет спать, опоенный отравой. А папа? Анемон невольно всхлипнула. Они хотят убить лорда Бромфорда на его глазах. А что дальше? Папу тоже зарежут?
Девушка затряслась от рыданий. В отчаянии она вновь попыталась освободить руки, но лишь до крови расцарапала кожу грубой веревкой. Ее охватила обморочная слабость.
Втянув в себя воздух, Анемон с усилием оглядела подвал. Должно же здесь быть хоть что-нибудь подходящее…
И она нашла то, что искала. Взгляд ее остановился на груде ящиков – грубо сколоченных сосновых ящиков с зазубринами и неровными краями. Из угла одного, стоявшего на самом верху, торчал гвоздь – длинный, с острым концом. Это то, что надо, решила она, ощутив внезапный прилив надежды. Осталось только правильно развернуться.
Слава Богу, ноги ее не были связаны. Кое-как Анемон переместилась к ящикам. Здесь, в углу, было еще темнее. Ящик с торчавшим из него гвоздем оказался слишком высоко. Она не доставала до него связанными руками.
Развернув свой стул, она пнула ногой нижний ящик, и те, что были сверху, полетели на пол. Девушка попыталась увернуться, но один из них все же поцарапал ей лицо. Анемон невольно вскрикнула от боли. Ящик, который был ей нужен, лежал на боку. Гвоздь торчал из его верхнего угла. Анемон живо придвинула к ящику свой стул так, что ее запястья оказались возле самого гвоздя. Невзирая на неудобства, девушка стиснула зубы, подняла руки за спиной и принялась усердно тереть веревку о гвоздь.
Она до крови искусала губы, руки обжигало болью. Гребень выпал из ее волос, и светло-серебристые локоны рассыпались по поцарапанному лицу. Но девушка упорно продолжала свое дело.
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем веревка стала поддаваться. Анемон принялась тереть с новой силой. Наконец ее усилия увенчались успехом: веревка порвалась! Девушка вытянула онемевшие руки вперед и в радостном изнеможении упала на пол. Она свободна!
В следующую секунду снаружи послышался шум – как будто открылась потайная дверь. На лестнице послышались шаги. Девушка с усилием встала на колени. Сердце ее тревожно застучало.
Дальше Анемон действовала быстро и почти машинально. Невзирая на острую боль во всем теле, она вскочила на ноги и снова поставила ящики один на другой, а потом отнесла стул на прежнее место и села на него, спрятав руки за спину.
Тяжелые шаги приближались, и вскоре в поле ее зрения появилась пара ног, обутых в сапоги. За ней – другая. В течение нескольких секунд подвал заполнился людьми. Анемон увидела Де Воба, Бержерона и Одноглазого. Потом глаза ее округлились, а из горла исторгся мучительный крик. Одноглазый бросил к ее ногам неподвижное тело Стивена.
– Стивен! – вырвалось у девушки. – Он… он жив? – в ужасе проговорила она, не в силах оторвать глаз от его лица.
– Да, Анемон, милочка, он жив.
Потрясенная, она отвела взгляд от Стивена, распластанного на полу, и уставилась на говорившего – приземистого, коренастого мужчину с аккуратно подстриженными усиками и глубоко посаженными темными глазами. Это был Оливер Фенвик! Ее начальник в службе британской разведки, человек, на которого она работала, который давал ей указания и поддерживал ее и который теперь смотрел на нее с веселой улыбкой.
– Оливер… – еле выдавила ошеломленная Анемон.
– Позволь познакомить тебя с Пауком, – насмешливо сказал Де Воба, галантно взмахнув рукой, – а впрочем, ты, кажется, уже знаешь его, только под другим именем, cherie.
– Так ты и есть… Паук, Оливер? – Ей казалось, что она спит и видит какой-то странный, причудливый сон или смотрит через очки злого волшебника на искаженную реальность, где все – люди и предметы – принимает уродливые, зловещие очертания. – Но как? Почему? Почему ты предал Англию… и всех нас?
– Это Англия меня предала, милая Анемон. Много лет назад.
Оливер подошел ближе, с пугающей небрежностью вглядываясь в ее растерянное лицо. В сизо-серых брюках, жилете и рубашке из тонкого полотна он казался тем же самым уважаемым начальником, которым она восхищалась долгие годы.
Даже когда он начал рассказывать про свое предательство, девушка едва верила его словам. Оливер Фенвик был другом отца и ее другом! Анемон слушала его в полном замешательстве. Как мог он так низко пасть? Она передернулась. Ведь это он схватил и пытал ее отца! Он возглавлял этот грязный заговор!
– Я отдавал все силы служению нашей замечательной родине, Анемон, а что получил взамен? Богатство? Славу? Уважение наших досточтимых граждан? Едва ли. – Оливер скривил губы в мрачной усмешке и дернул себя за ус – этот жест был до боли знаком девушке. – Четыре года назад Англия могла отблагодарить меня за мое старание, но эта надменная страна предпочла этого не делать!
– Продвижение по службе?
Краем глаза девушка видела, как рука Стивена чуть заметно шевельнулась. Ей так хотелось подойти к нему, обнять и поцеловать его раны, но больше всего ей хотелось выбраться вместе с ним живой из этой переделки. Надо отвлечь от него внимание остальных, дать ему время прийти в себя. Одноглазый, Бержерон и Де Воба смотрели на Оливера, увлеченные его рассказом. Вот и отлично!
– Тебя хотели повысить в звании? – ровным тоном спросила она.
Оливер презрительно фыркнул и отмахнулся от девушки:
– Не просто повысить, милая. Речь шла о вещах гораздо более желанных. Меня могли сделать дворянином – за все мои заслуги перед Англией. Высокая честь, правда? Я мог стать сэром Фенвиком! Понимаешь ли ты, что это значило для меня, самого младшего сына простого пехотинца? Как сильно я желал получить эту особую привилегию!
– Могу себе представить. Из-за того, что ты ее не получил, ты предал свою страну.
– Да, – круглые почти черные глаза Оливера сияли в зловещей темноте подземелья, – потому что моя страна предала меня! Меня лишили этой чести, а все из-за того, что случайно всплыла одна пустяковая история. В юности я взял небольшую сумму, но потом вернул эти деньги… Сейчас это уже не имеет никакого значения! Они ухватились за этот единственный предлог, чтобы отказать мне в заслуженной награде, и я отомстил им за их оплошность. Я решил наказать их за высокомерие и неблагодарность, и они получили сполна, Анемон!
Девушку охватило презрение.
– Мой отец столько лет служил Англии и не получил никакого дворянского звания, Оливер. Странно, но ему и в голову не приходили мысли о подобной награде.
– Твой отец! Самый большой дурак из них всех! Я знал его много лет, и все это время он думал только о своей драгоценной Англии. Ох уж эта его благородная любовь к отечеству! – На щеке Оливера задергался желвак. Он прошел вперед, пнув Стивена сапогом, и встал перед девушкой. – И ты вся в него, милочка! – злобно выплюнул он. – Патриоты-идиоты! Как я потешался за вашими спинами, наблюдая за вашей мышиной возней! Ведь все это время я незаметно копал яму тем, кто работал под моим началом. Я сказочно разбогател. Тебе и не снилось такое богатство, милочка! Информация ценится дороже золота и рубинов, и уж чего-чего, а информации у меня всегда было в избытке. Мне не составляло труда продавать ее тем, кто больше платил. А все остальное – интриги, заговоры, измена – было лишь частью игры, частью моей сладкой мести.
– А убийства? Скольких же ты отправил на тот свет – дюжину, пятнадцать или еще больше? – Анемон потрясла головой. Ее серые глаза вспыхнули гневом. – Как тебе спится по ночам, Оливер?
– Превосходно! Милочка моя, перед тобой человек, который абсолютно доволен своей жизнью.
Ее лицо побледнело в свете свечей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42