– В нашей деревне нет роялистов, констебль Фрейли, – сказал какой-то старик голосом, дрожащим скорее от страха, чем от старости. – Мы видели, как этот парень что-то высматривал здесь, но никто из нас его не знает: он никогда ни с кем не разговаривал.
Камерон поймал брошенный на него украдкой взгляд сторожа конюшен: тот, очевидно, знал, что старик отклонялся от истины. Всего пару дней назад люди видели, как покойник разговаривал с Камероном Смитом, и тем не менее никто его не выдал. Его сердце замерло, потрясенное непривычной добротой. Эти люди защищали его, а почему они это делали – то ли из преданности доктору Боуэну, то ли из ненависти к режиму Кромвеля, – не имело значения.
Фрейли медленно объехал толпу, и крестьяне инстинктивно сбились потеснее, как это сделали бы овцы. Камерону это было неприятно, но он знал, что, не подчинившись движению толпы, ничего не добьется, а лишь только привлечет к себе внимание.
Он долго не брился, чтобы замаскировать свое побитое лицо, и щетина, которая каждое утро доставляла ему столько мучений, покрыла его кожу от скул до горла, пряча шишку на челюсти. Шляпа его была низко надвинута на лоб, а воротник высоко поднят. Камерон натянул перчатки на свои распухшие руки, которые накануне ночью Джиллиан держала в своих руках, облегчая его боль. Он благословлял ее ловкие прикосновения, которыми она наносила на раны мазь, потому что порез над глазом не очень распух. Перед тем как выйти из дому, Камерон несколько минут рассматривал себя в зеркале и убедился, что выглядит не хуже любого мужчины, который упал по дороге домой, осушив пару лишних кружек эля.
И все же, едва цепкие глаза Фрейли заметили его, констебль насторожился, как хорошая охотничья собака, выследившая добычу.
– Эй, ты! Я не помню, чтобы видел тебя раньше в этой деревне. Подойди сюда!
Камерон коротко кивнул и вышел вперед. Сердце его колотилось так, как будто он несколько часов напряженно копал землю. Сейчас его плану предстояло пройти первую проверку, а для этого ему следует казаться спокойным и равнодушным.
– Это новый ученик доктора. – Старик, который говорил раньше, явно хотел заслужить благосклонность Фрейли.
– Я буду сам судить, кто он такой. – Сделав это высокомерное заявление, Фрейли наклонился и сдернул с головы Камерона шляпу. – Назови свое имя и объясни, чем занимаешься в моем городе.
– Камерон Смит, ученик доктора Боуэна.
– А я что говорил! – засуетился старик.
Фрейли смерил его уничтожающим взглядом, затем стал внимательно рассматривать Камерона, оглядывая его с головы до ног.
– Камерон Смит. Инициалы К и С. Те же инициалы, что и у этого удравшего шакала Карла Стюарта.
Толпа за спиной Камерона притихла, и он выругался про себя, потому что никогда не думал об этой стороне своего вымышленного имени. Хотя… Нельзя ли попробовать извлечь из этого пользу?
– Эти инициалы и мое телосложение недавно причинили мне большие неприятности, констебль. К счастью для меня, все знают, что у Карла Стюарта отталкивающее лицо, а у меня – нет, иначе меня уже арестовали бы вместо него.
Фрейли прищурился, и Камерону показалось, что он собирается отдать приказ об аресте.
– Не правда ли, папа, этот человек ничуть не похож на короля? – Джиллиан подошла к Камерону и встала с ним рядом. Его поразило ощущение духовной близости, которое неожиданно объединило их в противостоянии констеблю.
– Ты имеешь в виду молодого доктора Смита? Ну разумеется, он ничуть не похож на Карла Стюарта. – Уилтон Боуэн похлопал Камерона по плечу.
Фрейли выставил вперед подбородок.
– Мисс Боуэн! Вы ничего не говорили о каком-то новом докторе, когда мы встретились ночью на дороге.
– Это только потому, что тогда он еще не приехал, – учтиво ответила Джиллиан.
Камерон замер от восторга. Интересно, понимает ли она, насколько велика опасность?
Фрейли нахмурился.
– Я вас специально предупреждал, мисс, если заметите чужих…
– Но мистер Камерон не чужой! – Глаза Джиллиан расширились от притворного удивления. – Мой отец подтвердит вам, что мы были знакомы с ним еще в Лондоне.
– Да, были знакомы еще в Лондоне, – повторил доктор Боуэн.
– Ваш покорный слуга. – Камерон протянул Фрейли затянутую в перчатку руку. Констебль долго с подозрением всматривался в его лицо, потом надвинул ему на голову шляпу и… пожал протянутую руку.
– Советую вам подстричься. – Он с силой сжал раненую руку Камерона. – Длинные волосы придают вам дополнительное сходство со Стюартом, и вас опять могут по ошибке принять за него.
От боли Камерон издал неопределенный звук и крепко стиснул зубы.
– Ему нельзя стричься! – Джиллиан, кажется, собралась защитить волосы Камерона от цирюльника Фрейли. – Для пациента безопаснее, если доктор во время работы будет завязывать волосы сзади.
Высвобождая руку, Камерон напрягся, придумывая, что бы такое сказать, чтобы подтвердить свое ученичество у доктора. Сердце его опять бешено колотилось, но теперь уже подругой причине: он сознавал, что выступление Джиллиан в его защиту выглядело гораздо активнее, чем можно было ожидать от подневольной заложницы.
– Хорошо, что лорд Кромвель осуждает употребление портвейна, не правда ли, констебль?
– Что? – Сказанное скорее привело Фрейли в замешательство, чем произвело на него благоприятное впечатление, но смущение констебля тоже было Камерону на руку.
– Портвейн и подагра. Видите ли, между ними есть медицинская связь.
Фрейли недоверчиво хмыкнул, а затем коротко приказал:
– Отнесите покойника на кладбище! – Он повернулся к Джиллиан: – Ваш покорный слуга, мисс!
Констебль пришпорил коня, и многие в толпе облегченно вздохнули, как будто до этого все они, как и Камерон, стояли затаив дыхание.
На Камерона нахлынула буря чувств. Облегчение – поскольку он успешно прошел испытание у приспешников Кромвеля. Удовлетворение – оттого что его план удался и крестьяне его приняли. Удивление – Джиллиан имела возможность его выдать, но не только не выдала, а еще и упрочила его прикрытие.
Однако эти чувства были мелочью по сравнению с той досадой, которая не давала покоя его душе. Джиллиан поверила в него настолько, что сама глубоко втянулась в заговор. Час назад, когда он просил ее доверять ему, обещание Джиллиан необычайно подняло бы Камерону настроение, а сейчас… Сейчас было слишком поздно. Он упрекал себя в том, что, наконец получив желаемое, готов втоптать этот дар в грязь и уничтожить то, чего так страстно желал. А если прибавить к этому то, что человек, который знал его и помогал ему, убит и брошен в канаву…
На Камерона как будто вылили ведро ледяной воды, вернув его к действительности из заблуждения, в которое он сам себя ввел. Он забыл свой собственный совет, данный Джиллиан: не преуменьшать угрожающую ей по его вине опасность. Его потрясла мысль, что в случае чего он не сможет защитить Джиллиан. Не стоит забывать, что со всех сторон его окружают враги.
Он заметил прячущегося в толпе Баско, чья ненависть к Камерону вполне могла поколебать его преданность делу роялистов. Фрейли казался крайне довольным собой, когда разглагольствовал о роялистских заговорах: следовательно, он явно знал больше, чем сказал. Любой из них мог убить Роберта Линдсея, чтобы вытащить Камерона из укрытия и свести на нет усилия по переправке короля Карла во Францию.
И еще Камерон понимал, что следующий удар будет нанесен точнее.
Джиллиан стояла, сложив руки, как в молитве, ее прекрасные глаза сияли, в них читалась радость, смешанная с тревогой. Накануне ночью она немного рассказала ему о смерти своей матери и призналась в своем убеждении, что привязанность к другому человеку может уничтожить и ее тоже. Джиллиан Боуэн, закрывшая свое сердце от любви, уверенная, что в любви нет никакого смысла, поскольку смерть все унесет, уже готова отказаться от этих убеждений. Ей только необходимо увидеть, что он может предложить взамен.
Но ему нечего было ей предложить. Смерть Роберта Линдсея доказала, что даже слово Камерона теперь ничего не стоило. Чтобы спасти Джиллиан, он должен отвергнуть ее любовь и ее доверие. Он должен разбить ей сердце.
Глава 11
Что-то шло не так. Джиллиан почувствовала перемену в Камероне раньше, чем он обернулся к ней и ласково потрепал по подбородку, как это делает любящий дядюшка, когда поддразнивает любимую племянницу. Он доволен ею, он относится к ней с нежностью, но нет в нем никаких признаков той радости и возбуждения, которые поднимаются в ней, а затем откатываются наподобие волн, разбивающихся о скалу. Ничто в нем не напоминало того человека, который ее целовал и просил ему верить.
– Вы были великолепны, мисс Боуэн!
Губы ее задрожали, и Джиллиан сжала их в тонкую линию, чтобы это дрожание по ошибке не приняли за отражение душевной муки.
– Плохо то, что ваша игра оказалась напрасной. – Камерон с сожалением покачал головой и тяжело вздохнул. – А план хорош – он вполне мог сработать.
– Что значит мог сработать? – От удивления она повысила голос, так что некоторые из крестьян оглянулись на них. Заметив это, Джиллиан заговорила шепотом: – Не хотите ли вы сказать, что отказались от плана спасти короля?
– Ну разумеется. Как мы теперь сможем продолжать? – Он посмотрел на нее такими невинными глазами, что она сразу поняла: он лжет. Каждая капля крови Камерона Смита была отравлена коварством. Он что-то затевал.
– Роберт Линдсей не самое важное звено в вашем плане, – предположила Джиллиан. – Вы говорили мне, что каждым его участником можно пожертвовать. Роберт был просто… пешкой.
Она не знала, понял ли он, что ей хотелось сказать; однако стиснутые зубы и нервный тик выдавали его напряжение.
– Все кончено.
– Значит, вы сдаетесь, – сказала она. – Вы предоставите королю Карлу самому заботиться о себе, если он вдруг пойдет в этом направлении.
Камерон кивнул.
– И вы спокойно будете продолжать заниматься своим делом, ожидая, что мы с отцом заживем, как раньше, как будто ничего не случилось?
– Как только я уйду от вашего отца, все именно так и произойдет.
Волна негодования снова нахлынула на нее. Так он собирается уйти! Ей захотелось кричать. А она-то надеялась привязать его к себе невидимыми нитями надежды, доверия, которые он внес в ее жизнь!
Наряду с этим безумным желанием она ощутила полнейшую уверенность в том, что тот Камерон Смит, которого она узнала, не бросит так легко ни ее, ни ее отца, ни короля.
Джиллиан утвердилась в своих мыслях, когда заметила брошенный им взгляд в сторону канавы. Ей вдруг все стало предельно ясно. Она не могла без содрогания представить себе избитое, изуродованное мертвое лицо Роберта Линдсея. В душу ее прокрался ужас. Роберт Линдсей помогал Камерону, и теперь Роберт Линдсей мертв. Джиллиан и ее отец были вынуждены помогать Камерону даже больше – они укрывали его в своем доме, ездили с ним по округе, Давая ему свободу передвижения, о которой он не мог и мечтать, если бы ездил один.
Камерон боится за нее. Этот замечательный человек, лишившийся своего дома, всей душой стремившийся сделать нечто значительное, был теперь готов все бросить и примерить на себя клеймо неудачника ради того лишь, чтобы не подвергать опасности ее и ее отца.
Джиллиан не могла этого допустить. Зачем нужна жизнь, если проводишь ее, дрожа от страха за увитыми плющом стенами, а каждый миг и каждый вдох отравлены мыслью, что ради тебя любимый человек отказался от своей мечты?
Джиллиан зажмурилась при мысли, что любит Камерона Смита. Любит человека, не зная даже его настоящего имени.
Зато она знает его улыбку и нежное прикосновение его больших, огрубевших от тяжелой работы рук. Знает его сердце, подсказавшее ему, как посвятить Джиллиан в свои планы и при этом не сломить ее дух. Не имеет значения, какое он носит имя. Она любит его.
– Очень хорошо, – сказала она, собрав все силы, чтобы пойти на самый большой риск в своей жизни. – Вы поведаете мне свой план, и я спасу короля, если вас покинула решимость.
Камерон в изумлении уставился на нее. Она расхохоталась бы, если бы ставки не были настолько высоки.
– Но вы все равно не сможете спасти короля, – наконец с трудом выговорил он.
– Значит, я была с самого начала права насчет вас! – Джиллиан смотрела свысока, что было нелегкой задачей для женщины на голову ниже его ростом. Ей пришлось откинуть голову далеко назад и не обращать внимания на внезапно охватившее ее желание ощутить его губы у себя на шее. – Вы такой же низкий, как и другие, – считаете меня безмозглой дурочкой только потому, что я женщина!
Камерон прищурился, глядя на нее.
– Похоже, вы что-то задумали.
– Так же как и вы.
Джиллиан перевела дыхание и уже приготовилась перечислить свои подозрения относительно его мотивов, когда вдруг услышала:
– Пожалуйста, мисс, подойдите сюда.
Она оглянулась и увидела молодую крестьянку с маленьким ребенком на руках.
– Мисс, – женщина, склонив голову, прижимала ребенка к сердцу, – может быть, ваш отец или молодой доктор могли бы взглянуть на моего маленького Томми…
Джиллиан и Камерон одновременно подошли к женщине.
– Как вас зовут? – спросил Камерон. Удивленная вопросом, молодая мамаша еще крепче прижала младенца, и тот издал слабый жалобный плач.
– Меня зовут Сэри, молодой доктор.
– Сэри. – Камерон улыбнулся испуганной женщине, и от его улыбки Сэри немного приободрилась, а Джиллиан почувствовала слабость в коленях. Он явно усвоил урок доктора Боуэна: пациента надо отвлекать разговором. – Передайте, пожалуйста, Томми мисс Боуэн, пусть она подержит ребенка, пока я его осмотрю.
Сэри подчинилась и теперь стояла и крутила в руках свой фартук, пока Камерон пристально смотрел на младенца, а Джиллиан быстро ощупывала крохотное тельце. Животик под ее рукой был горячий и раздутый, и, когда пальцы Джиллиан трогали его около тазовых костей, ребенок вяло шевельнулся. Она пальцем отогнула пеленку. Мокрая, больше ничего. Все признаки того, что у мальчика просто запор. Джиллиан удивилась, почему Сэри не обратилась за советом к другим женщинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36