– Сквайр Хортон подался вперед, но тут же застонал, так как от этого движения под его ногой сместилась подушечка. Он снова откинулся в кресле.
– Садоводство меня весьма интересу… интересовало. – Камерон пощупал ногу сквайра, как будто проверяя персик на спелость, и больной громко вскрикнул.
Садоводство! Джиллиан не могла себе представить менее подходящее занятие для того, кто объявил себя отъявленным разбойником. И в то же время оно соответствовало решительности, с которой Камерон очистил огород от сорняков и исколол все руки, вырезая малину. Она легко могла представить его руку, держащую свежее сочное яблоко, или его, взбирающегося на дерево, чтобы вырезать отмершие ветки и позволить плодовому дереву давать больше фруктов.
– Ваши рекомендации по поводу ноги сквайра, доктор Смит, – напомнил доктор Боуэн.
Камерон проглотил слюну, прочистил горло, затем снова сглотнул.
– Пиявки? Пустить кровь, чтобы ослабить давление изнутри?
Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из горла испуганного сквайра, и Джиллиан захотелось, чтобы Камерон лучше честно признался в своем невежестве относительно лечения, чем унижался таким образом. Пиявки и кровопускание были одной из причин недоверия людей к цирюльникам, которое зачастую распространялось и на врачей. Сквайр Хортон тут же подтвердил это.
– Кровососы! Они высосут из меня всю кровь! – взревел он. – С каких пор вы опекаете помешанных на крови цирюльников, Уилтон? Вам надо было оставить этого парня в яблоневом саду.
– Тихо, тихо! Доктор Смит только недавно получил образование, а в университете теперь учат некоторым чересчур радикальным методам. – Доктор Боуэн старался успокоить взбешенного сквайра. – С гордостью могу сказать, что я, возможно, внес свой вклад в этот курс. Вы знаете, я считаю, что пришло время врачам-терапевтам и хирургам-цирюльникам работать вместе. Однако все это не для вашего случая. Доктор Смит скоро научится видеть отличие.
– Я склоняюсь перед вашими знаниями, доктор Боуэн, – сказал Камерон именно с той долей облагороженной униженности, которая сейчас требовалась. Он и в самом деле, извиняясь, склонил голову, и что-то в этой самоуверенной голове, склоненной, но не пригнутой, заставило радостно забиться сердце Джиллиан. – Мисс Боуэн, безусловно, тоже могла бы дать прекрасные рекомендации.
– Горячие компрессы. – Джиллиан говорила быстро, не ожидая одобрения отца, как она это обычно делала. – Начинайте обертывать от пальцев и поднимайтесь до колена. Меняйте каждый час.
Рука сквайра дрогнула, как будто лечение ему пришлось по вкусу больше, чем если бы он мог взять бокал своего любимого портвейна.
Уилтон важно кивнул.
– Есть еще один метод, о котором я читал. Он очень старый – его забросили, заменив новыми методами лечения. Печально, что мы теряем связь с древней мудростью.
– Ну же, Уилтон, не томите!
Старый доктор отчего-то замешкался и принялся прочищать горло. Сейчас он выглядел глуповато.
– Нужна собака, – наконец выдавил он.
Сквайр и Камерон насторожились, а Джиллиан с изумлением посмотрела на отца. Она уже не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как он называл способ лечения без ее подсказки.
– Что там насчет собаки, папа? – прошептала она, опасаясь, что его предложение могло оказаться всего-навсего очередным помутнением рассудка.
Уилтон задумчиво нахмурился.
– Кажется, я помню, что читал где-то… Ах да! В этом есть смысл. Пусть старая собака свернется у вас в ногах и спит. Пациент обнажает больную ногу и кладет ее на собаку. Тепло животного поднимается вверх, проходит сквозь ногу и приносит облегчение.
– Ей-богу, Уилтон, в этом и правда что-то есть. – Хортон схватил колокольчик и начал изо всех сил трясти его. – Карсон, сейчас же принеси из конюшни старую собаку! – крикнул он торопливо вбежавшему слуге.
– И пусть мальчик выберет у нее блох. Отвратительные твари, вечно прыгают и сосут кровь! Надеюсь, вы не хотите заболеть еще чем-нибудь? – Доктор Боуэн недовольно пожевал губами.
– Собака плюс вращательные движения и горячие обертывания, которые предложила мисс Боуэн, быстро поставят меня на ноги. – Хортон снова позвонил в свой колокольчик и приказал появившемуся слуге: – По стакану вина всем моим гостям!
У Джиллиан закружилась голова. Совет человеку, который не может отказаться от вина, положить больную ногу на спящую собаку не особенно отразился на репутации доктора Боуэна, но сегодня впервые за месяцы, а может быть, и за годы ее отец извлек хотя бы такой крохотный кусочек из болота своего помраченного рассудка.
А тут еще и Камерон Смит. Глядя прямо на нее, он предложил ей назначить лечение, и она это сделала, не вызвав возмущения сквайра. Хортон даже не удивился тому, что женщина осмелилась давать советы, касающиеся его здоровья. Воспоминание засияло, разгоревшись от искры ее успеха, и она маленькими глотками стала потягивать вино, в первый раз предложенное ей сквайром. Оттого, что путь к успеху был тяжел, он казался еще слаще; однако в этой сладости имелась слабая примесь горечи от осознания, что причиной всего явился Камерон Смит и его нелепое предложение, его скандальная дерзость, заставившая ее переступить границы, которые она сама себе очертила.
И все же сквайру ее мысль понравилась больше, чем идея Камерона. Он дал слово применить ее, делать вращательные движения и обертывания, а также последовать совету ее отца. Теплое свечение разгорелось еще ярче. Когда они вернулись домой, миссис Поджетт неодобрительно посмотрела на Джиллиан и положила руку на узел с постелью, которую Камерон свернул и забросил на шкаф, – он сделал это, чтобы никто не наступил на его ложе, когда понадобится войти в медицинскую кладовую.
Завернутое в холстину платье, которое он накануне ночью принес домой, лежало на узле с постелью.
– Кто-то вышвырнул доктора Смита из комнаты, которую я для него приготовила, – заявила миссис Поджетт, с подозрением глядя на Джиллиан. Кровать опять накрыта, как раньше, даже нет места для хранения вещей.
– Виноват, что свел на нет плоды вашей тяжелой работы, миссис Поджетт. – Камерон подмигнул, давая понять, что ценит ее заботу. – Просто я не привык к такому прекрасному жилью. Мне стало не по себе наверху, вот я и перебрался сюда…
– Гм, вот оно что… – Миссис Поджетт снисходительно улыбнулась, а потом неодобрительно взглянула на Джиллиан. – Мисс не любит выходить из дома. Молодой доктор не может спать выше первого этажа. А потом мы узнаем, что старый доктор не может сидеть в гостиной. – Она фыркнула и с гордым видом отправилась по своим делам.
Не любит выходить из дома…
Пока миссис Поджетт разглагольствовала, Джиллиан не произнесла ни слова, но теперь Камерону стало понятно, почему она постоянно сидит дома. Обычно женщины стремятся навещать подруг, делать покупки или просто в хорошую погоду выходят подышать свежим воздухом, а она даже не вышла посмотреть, что он сделал у нее в саду.
Решив после поразмыслить над этим, он обратил внимание на то, что доктор Боуэн с неприкрытым любопытством смотрит на сверток, а Джиллиан бросает на него косые взгляды.
– Посылка из дома? – не выдержав, спросил доктор Боуэн.
– Вовсе нет, сэр.
Камерон был уже немного знаком с настроениями и причудами старика и знал, что его надо чем-то отвлечь от продолжения расспросов. Проклиная порыв, в котором приобрел платье, он решил сказать правду.
– Это подарок. Подарок для мисс Боуэн.
– Для меня? – Джиллиан вскинула голову. Ее глаза засияли от возбуждения – как видно, рассеянный папаша нечасто радовал ее подарками.
Теперь, когда Камерон сознался, что хотел сделать ей подарок, он не мог дальше ждать ее реакции и, принеся сверток, положил его Джиллиан на колени.
Пальцы ее сразу скользнули к узлу, но внезапно остановились.
– Откройте, – сказал он не допускающим возражений тоном, к своему удивлению, обнаружив, что его сильно задело бы, если бы она отвергла подарок, даже не взглянув на него.
И тем не менее Джиллиан собиралась отказаться от подарка. Судя по ее гордо поднятой голове, она подозревала, что Камерон собирается очистить свою совесть, преподнеся ей одну-две безделушки.
– Ну давай, Джиллиан, открывай подарок! – поторопил дочь Уилтон. – У тебя давно не было никаких удовольствий.
Джиллиан посмотрела на отца со страстной надеждой, которая всегда появлялась при возникновении у него признаков чувствительности. Уилтон Боуэн рассматривал сверток и ковырял пальцем холст с нетерпением ребенка в рождественское утро. Наконец она покорно улыбнулась ему и ловко развязала узлы.
Жесткий холст развернулся и открыл островок золотистого шелка. Скользкая ткань стекала ей на колени, накрывая ее всю, начиная от груди, расплавленным золотом. Это было как дразнящий намек на то, что увидел бы Камерон, если бы она носила его подарок.
– Так вы принесли мне платье… – сказала она невыразительным голосом.
– И цвет его точно подходит к твоим глазам и волосам, – с удовольствием отметил Уилтон. Он захлопал в ладоши, как будто сам купил дочери это платье.
– Я заметил, как хорошо вы шьете, и надеюсь, что вам удастся подогнать его по фигуре, – подал голос Камерон. – При солнечном свете этот золотой цвет будет великолепно сочетаться с отливом ваших волос и цветом глаз.
– Цвет не имеет значения, потому что я никогда не буду носить его. – Джиллиан побледнела, и только на щеках ее пылали два ярко-розовых пятна. Ее отказ прозвучал твердо и решительно, хотя пальцы все еще ласкали сияющую ткань, как будто она гладила не шелк, а любимую кошку. Потом Джиллиан сложила платье и завернула его в холст.
– Ваша власть не простирается на то, чтобы одевать меня как куклу, мистер Смит, – прошептала она.
– Ну-ну, – проворчал Уилтон, – я учитель, а молодой доктор ученик, так что власть у меня, ты все перепутала.
– Правда? – Джиллиан отодвинула от себя сверток с гримасой такого отвращения, как будто перед ней была крысиная отрава. – Почему бы нам не спросить мистера Смита, с какой целью он дарил мне это платье?
– Просто так…
Камерон, знал, что лжет. Он представлял себе, как Джиллиан, длинноногая и соблазнительная, с головы до пят сияющая золотом, с улыбкой на лице идет ему навстречу. – Вы так много потеряли за последнее время, мисс Боуэн. Когда я услышал, что у вас больше нет шелкового платья, то подумал…
– У меня есть все наряды, которые мне нужны и которые я хочу иметь. Когда надо, я прилагаю усилия к тому, чтобы выглядеть как можно лучше, а в последнее время просто не испытываю такого желания…
Джиллиан никогда не уступала, и Камерон знал, какая сила воли требовалась для того, чтобы вопреки хорошим манерам твердо держаться своей линии. Большинство женщин в ее положении к этому времени подобрели бы и уже начали с ним флиртовать, а получив в подарок платье, стали бы радоваться, что их жизнь наконец направилась в нужное русло.
Несмотря на это, он преднамеренно воспользовался платьем и, протягивая его Джиллиан, рассчитывал на то, что женщинами управляет стремление к красивой одежде и украшениям. Увы, в Джиллиан ничто не соответствовало тому, что он знал о женщинах, она не подтверждала ни один из преподанных ему уроков. Теперь, ругаясь про себя на чем свет стоит, Камерон пытался понять, перестанет ли он когда-нибудь ее недооценивать.
Этой ночью Камерон, дождавшись, пока луна спрячется за облаками, опять вышел из дому. Он ушел, не взяв с собой злополучное платье, и теперь оно лежало на столе неопрятной кучей, притягивая к себе и одновременно отталкивая.
Джиллиан не могла поверить, что он принес платье для нее. Она не могла себе представить, где вообще можно раздобыть такую роскошную вещь, не говоря уже о цвете, том цвете, о котором она мечтала, но не могла себе позволить. Такой дивный шелк можно найти только в Лондоне, но, даже живя там, она не могла бы заказать себе столь безумно красивую ткань.
Те немногие женщины, которые ее навещали, посмеялись бы при мысли о том, что неуклюжая невзрачная дочь доктора Боуэна ходит по дому в переливающемся золотом платье. Они стали бы перешептываться у нее за спиной о неспособности Джиллиан Боуэн ослепить мужчину настолько, чтобы он забыл о недостатке у нее природной привлекательности, злословили бы о ее неумении вести светские разговоры, о ее полной несостоятельности в простейшем женском искусстве.
У Джиллиан заболела голова от тугого узла, в который она преднамеренно стянула волосы перед самым ужином, как будто этим можно было отогнать воспоминания о взгляде Камерона и его словах. «Этот золотистый цвет при солнечном свете подчеркнет сияние ваших волос и глаз».
Такие слова могли навести на мысль, что он представлял себе, как она выглядит с распущенными по плечам волосами. Жесткая шерсть ее рабочего платья царапала кожу при каждом движении. Шелк, от которого она отказалась, шелк, который она поклялась никогда не носить, заскользил бы по коже мягко, как прохладная вода.
Прохладная вода. Дождь начался сразу, как только Камерон ушел, и теперь он, шурша, бился о стены и крышу дома.
Джиллиан оторвала взгляд от платья, встала и закрыла ставни.
– Надеюсь, мистер Камерон не простудится, – заволновался Уилтон.
Джиллиан не раз оказывалась довольно близко к их непрошеному гостю и знала, что внутри у него горел неукротимый жар, жар, который охватывал все, что находилось рядом с ним.
– Он не простудится, отец.
– Правильно, он здоровый парень. Но тебе надо было надеть это платье ради него, Джиллиан, – тогда доктор Смит ушел бы сегодня работать с образом красивой женщины в душе. Когда твоя мама провожала меня в дорогу, она старалась выглядеть как можно лучше, и это меня вдохновляло.
– Доктор Смит не работает сегодня вечером, и, пожалуйста, не сравнивай Камерона Смита и меня с собой и мамой.
Однако Уилтон был слишком захвачен своими воспоминаниями, чтобы обратить внимание на ее просьбу.
– О, твоя мама так хотела видеть, как ты повзрослеешь и влюбишься, Джилли! – Он расстегнул ремешок, который всегда носил на шее, и открыл маленький медальон, чтобы посмотреть на спрятанную в нем миниатюру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36