Констанция еле коснулась пальцами руки хозяйки Бон Ви.
— Боюсь, это скорее похоже на потрясение, чем на сюрприз. Прошу простить за то, что я приехала без предварительного предупреждения. Боялась, что Ноэль даст мне телеграмму с просьбой не приезжать.
Слова были правильные, но тон, которым она их произнесла, гордый, на грани нападения. Это качество характера Констанции — удивительное пренебрежение к тому, что думают вокруг нее люди, — когда-то очень нравилось Ноэлю.
Ну и, конечно, ее яркая внешность. Она совсем не похожа на Риву. Красота Констанции особого рода. В ней было что-то сочное, средневековое, утонченно-эротическое, что часто можно увидеть на портретах Боргеса. У нее были серые глаза, сужающиеся в уголках, и прямой нос. Ее нижняя губа была полная и изогнутая, в то время как верхняя была прямой и тонкой, что говорило о наличии воли. Длинные волосы красиво заплетены и заканчивались узлом на затылке, какой бывает у балерин. Констанция часто жаловалась на свое тело, говорила, что она похожа на профессиональную роженицу и это-де мешает ей следовать требованиям высокой моды. Она сочетала в себе одновременно много варварского и много богемного. Последнее проявлялось в том, что она избрала карьеру ювелирного художника и, по ее словам, владела «искусством украшать». Для перелета через океан она надела платье из натуральной шерсти с ажурной каймой и драгоценные украшения, которые своей яркостью напоминали этрусский стиль. Через плечо накинула шарф. Это была женщина с пышными формами и жарким темпераментом. Большинство мужчин этого и ждут от представительниц слабого пола. В свое время Ноэль думал, что может раствориться в ней. Не ее вина, что ему это сделать не удалось.
Рива представила Констанции Данта, а потом предложила ей пройти в ее комнату, принять ванну, отдохнуть, чего-нибудь выпить, перекусить. Все это могло быть принесено прямо к ней на подносе. Констанция решила, что не успела она приехать, как от нее уже хотят здесь избавиться, чтобы в ее отсутствие постараться примириться с ее присутствием. Констанция думала именно так.
— Вам нет никакой нужды беспокоиться из-за меня, — сказала сицилийка. — Думаю, Ноэль сам сможет показать мне, где я должна буду спать.
Тот тон, которым она произнесла слова, был явно вызывающ. Поймав на себе быстрый взгляд Ривы, Ноэль почувствовал прилив крови к голове и понял, что ему стало трудно дышать. Он должен был раньше догадаться, что Констанция с удовольствием использует малейший предлог для того, чтобы испортить окружающим настроение. Пьетро. будучи очень чувствительным ребенком, снова начал тихо хныкать и тереть один глаз кулачком.
Констанция тем временем продолжила:
— Впрочем, я бы попросила вас, мадам Столет. об одной маленькой услуге: найти кого-нибудь, кто бы позаботился о Пьетро и Коралии. Дети с большим трудом перенесли путешествие. Им приходилось так долго ждать и сидеть сегодня. У них был тяжелый день.
Лицо Данта Ромоли внезапно озарилось широкой улыбкой.
— Я вызываюсь добровольно. Чтобы разогнать усталость, им следует хорошенько поплавать! Обязуюсь беречь их как зеницу ока.
Констанция с сомнением посмотрела на Данта.
— Я имела в виду няню.
— Я буду им великолепной няней! Временно.
Рива с улыбкой вмешалась в разговор:
— Это правда: он сможет заменить любую няню и сделает все гораздо лучше. У Данта есть, по крайней мере, два десятка племянников и племянниц, а дети друзей просто обожают его! Ваш сын и дочь будут в очень хороших руках, поверьте мне.
Констанция поджала губки, еще раз смерила всего Данта оценивающим взглядом и наконец сказала:
— Ну что ж, хорошо…
— Отлично, — сказала Рива. — А пока Дант будет с ними заниматься, я отыщу постоянную няню на время вашего пребывания у нас.
— В таком случае им нужно вытащить сейчас купальники. Может, Ноэля не затруднит проводить меня до их комнат?..
С этими словами она глянула из-под ресниц на бывшего мужа.
Поначалу у Ноэля возник сильный импульс отказаться, впрочем… Это будет хороший повод окончательно все прояснить в его отношениях с Констанцией. Тем более что он сам хотел сделать это как можно скорее. Он передал сына Данту, а Коралию Риве, затем молча повернулся к лестнице, которая была в дальней части холла, и зашагал к ней. Оглянувшись, он коротко бросил бывшей жене:
— Сюда.
Они поднялись по изогнутой лестнице, покрытой дорожкой с восточным рисунком, в полном молчании. На втором этаже он показал Констанции одну из спален, окна которой выходили на парадное крыльцо, и сказал, что здесь будут спать дети. Предваряя следующий вопрос, он прибавил, что ее комната на противоположной стороне коридора.
— А ты где спишь? — спросила она, изогнув губы в провокационной улыбке.
— Внизу. В комнате отца, за библиотекой.
— Ты хочешь сказать, что переселил оттуда свою мачеху? Ужасные манеры!
Его лицо напряглось.
— Ее комната здесь, на втором этаже. Рядом с твоей. И всегда здесь была.
— Выходит, у нее и у твоего отца были разные спальни? M-м… Как цивилизованно… Впрочем, я не могу ее упрекать. Между ними была очень большая разница в возрасте, ведь так?
Она дразнила его, и он это хорошо понимал.
— Тридцать лет, а что?
— Она очень молодая вдова. И как это ты еще не признался ей в любви и не потащил к алтарю, удивляюсь!
— А ты ожидала этого?
— Последние полгода точно. А вообще-то больше.
— Вынужден разочаровать тебя, как ни жаль, — ответил он сухо.
— Что же тебя останавливает? Не уважение же? Я думала, что скорбь давно уже вышла из моды, а уважение к памяти покойных теперь считается дурным тоном.
— Ты неправильно думала.
— Разве? Что-то я не заметила на красотке Риве черного платья.
— Я не буду обсуждать с тобой поведение Ривы.
Она посмотрела на него с кривой усмешкой.
— Ты вообще никогда этого не делал. Не так ли, дорогой? Эта женщина разрушила мое замужество, но мне никогда не позволялось поговорить о ней. До сих пор ее имя для меня словно табу. Дотронуться нельзя.
— Как бы ты до него ни дотрагивалась, ничего не изменится. Она не имеет никакого отношения к разрыву между нами.
— Не надо, прошу тебя! Ты можешь разыгрывать из себя дурачка сколько тебе нравится, но лично я не такая дура!
Она отошла от него, не подобрав шарфа, конец которого стелился по полу, и стала смотреть в окно.
Он нахмурился. Она ничего не поняла до сих пор! Ему даже стало жаль свою бывшую жену — редкое чувство для него. Констанция, наверное, никогда не будет способна понять, что для него свобода всегда была дороже ее титула или доступа к ее красивому телу. Она могла объяснить себе их разрыв только созданием в своем воображении очередного драматического любовного треугольника.
— Одна Рива, что бы она ни делала, не заставила бы меня уйти от тебя, — сказал он. — Она вообще узнала об этом, когда между нами уже все было кончено.
— А теперь еще скажи мне, что ты бросил меня вовсе не из-за тех чувств, которые ты испытывал… Да и сейчас все еще испытываешь по отношению к ней!
— А вот это, — спокойно ответил он, — не твое дело.
— Как ты можешь так говорить?! — вскричала она, резко оборачиваясь к нему лицом. — Это всегда стеной стояло между нами! Это твое идиотское любование ею! Я ненавижу это! Я ненавижу ее!
Он уже давно понял для себя, что единственным способом погасить разгоравшуюся в ней бурю в подобных ситуациях являлось незамедлительное отвлечение ее внимания от затронутой темы.
— И ты перелетела через океан только для того, чтобы сказать мне все это? Забавно, а я уж думал, что ты ненавидишь меня.
— Никогда! Я тебе клянусь всем чем угодно, что никогда не могла сказать, что я тебя ненавижу! Этого не было! — Она окинула его странным взглядом, в котором было густо намешано разочарование, страсти, размышления, прежде чем добавить: — Я приехала для того, чтобы понять, почему ты до сих пор не объявляешь помолвки с Ривой Столет. Теперь я знаю почему!
— Знаешь? Интересно! Надеюсь, ты не будешь держать это от меня в секрете?
— Потому что у тебя есть сильный соперник!
Его губы дернулись, когда он тихо повторил за ней:
— Соперник…
— Ну? То самое слово, да? Я имею в виду Данта Ромоли. Он стоит на твоем пути, дорогой мой!
— У тебя всегда было буйное воображение.
— Да, — не обижаясь, согласилась она, и вновь улыбнулась: — О, он очень симпатичен! И любит детей, и умеет с ними обращаться — редкое качество у мужчин.
Ноэль почувствовал какую-то тяжесть в груди, но даже себе отказывался в этом признаться.
— Если он такой чудесный, почему бы тебе самой не приударить за ним?
— А я подумаю над этим! По-моему, из этого получилась бы хорошая месть, а? Она отняла у меня моего мужчину, а я у нее отниму ее!
— Не смеши меня. Они знакомы многие годы. Что бы между ними ни было, ты бессильна будешь что-либо изменить.
Он ожидал, что она снова взорвется, однако вместо этого она спокойно и внимательно взглянула на него, о чем-то думая, потом сказала:
— Ты не знаешь, что между ними может быть? Ты не знаешь, кто они друг другу: друзья или любовники? Может, они когда-то были любовниками?
— Никогда не спрашивал.
— Правильно, — проговорила она, прищурив глаза. — Ты не хочешь знать правды. Так спокойнее. Пожалуй, тебе было бы даже выгодно, если бы мне удалось увлечь Данта. Пожалуй, ты даже был бы мне за это… благодарен.
Проговорив это, она быстро подошла к нему и закрыла пальцами ему рот. Он отбросил ее руку и жестко сказал:
— Благодарен? Как же!
Она чертыхнулась и снова отошла от него, потирая руку.
— Ты безумец! И я тоже дура, что приехала! Дура, я надеялась на то, что ты пересмотрел свои чувства! Дура, что думала, что ты ждешь моего возвращения и возвращения своих детей!
— Дура, согласен. Другое дело — дети. Если ты позволишь мне стать их полным опекуном, я возьмусь за это.
— Как же, жди! Ну, ничего! Я никуда не спешу, поэтому поживу у вас до-о-лго! А потом посмотрим, кто из нас сумасшедший.
— Должен напомнить, что не приглашал тебя. Это мой дом.
— Твой и твоей мачехи!
— Нет, только мой. Она имеет право только на то, что нажито с моим отцом со времени их свадьбы. Таковы законы Луизианы.
— А мне плевать на твои законы! Имеет она право на этот дом или не имеет, мне как-то все равно. Но я уверена, что ей будет интересно узнать, что ты о ней думаешь и что чувствуешь!
Ни один мускул не дрогнул на лице Ноэля, пока он выслушивал угрозу.
— Ты думаешь, она до сих пор не знает этого?
Констанция засмеялась:
— Она смотрит на тебя глазами женщины, которая видит опасность вместо обещания любви, врага вместо друга. Нет, она не знает.
— В таком случае скажи ей, — тихо произнес он. — И посмотрим, будет она видеть во мне врага, как ты, или нет.
Усмешка исчезла с ее лица.
— Благодари за то, что я вообще вижу в тебе кого-то!
Рива сняла платье, надела купальник кремово-кораллового цвета, а поверх него восточный халат из хлопка кремового оттенка. Затем она прошла к бассейну. Ноги у нее были босые. Она очень любила ходить босой и никогда ни перед кем за это не извинялась. Так она себя чувствовала свободнее, так она лучше ощущала саму себя.
Для Ривы одежда была особой формой маскировки. Она использовала наряды для создания имиджа холодной и элегантной аристократки. Временами ей казалось, что она сама и ее имидж сливаются в одно целое, но это было нечасто. Поначалу тут свою руку приложил Космо. Вскоре она поняла в этом пользу для себя и стала работать над собственным имиджем сама. Если за маской скрывалась все та же деревенская девчонка, все время немножко напуганная и потерянная, то лишь немногие имели привилегию знать об этом.
Дант Ромоли был в числе этих немногих. Он улыбнулся, когда увидел ее босые ноги и то, как она с осторожностью выбирала затененные участки террасы, стараясь не наступать на разгоряченные солнцем кирпичи. Он и сам несколько минут назад преобразился, надев купальный костюм в кабинке, стоявшей за римскими колоннами бассейна и специально предназначенной для переодевания.
В той части бассейна, которая была ближе к дому, было мелководье. Сейчас он стоял там, а Коралия и Пьетро наперегонки плыли к большому синему мячу, который он кинул. Усталость, навеянная действительно тяжелой дорогой, сменилась в детях радостью от плавания и живым восторгом.
Рива скинула свой халат и опустилась на край бассейна. Немного погодя она попробовала пальцами ног воду. Она в любую минуту готова была включиться в детскую игру, если Пьетро и Коралия изъявили бы такое желание, но сама не хотела форсировать события. По-настоящему купаться ее сейчас не тянуло. По-видимому, вполне хватало утренних заплывов, которые она с удовольствием делала в течение многих лет. Что касается жаркого солнца, то она не была его поклонницей. Глубокий сильный загар, может, в каких-то частях страны и ценился, но в Луизиане он воспринимался в лучшем случае как юношеская беззаботность, а вообще-то как идиотизм. Долгое нахождение под южным солнцем являлось не только дикой пыткой для организма, но кроме того было очень опасным. Наконец, в этом штате светлый, бледноватый цвет кожи никогда не выходил из моды, ибо был редким.
Приятели Эрин по колледжу увлеченно предавались игре в салки. Поскольку сама Эрин уже вышла из игры, она подплыла к Риве, затем встала на мелком месте и присела на бордюр рядом с ней, перекинула волосы через плечо, чтобы выжать из них воду, и, кивнув в сторону детей, сказала:
— Не могу поверить, что жена Ноэля все-таки приехала. Я думала, она презирает его.
— Похоже, он оставил ей право совершать сюда визиты.
— Удивляюсь ее хладнокровию. Даже телеграмму не послала для предупреждения.
Рива глянула сбоку на племянницу:
— Учись аристократизму.
— Детишки мне нравятся, хотя и довольно спокойные. Какова же их мамаша?
— Ли забыла, что ты ее никогда не видела. Пожалуй, ее можно назвать красавицей.
Эрин удивленно приподняла брови и посмотрела на тетю.
— Что-то не слышно теплоты в твоем голосе, тетушка.
— Я ведь ее почти не знаю, — запоздало извиняясь, произнесла Рива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54