Бессмыслица! Так что, по крайней мере, объясни.
Она покачала головой.
Родриго наклонился и приподнял пальцами ее подбородок. Заглянув в его глаза, она была ошеломлена тем, как гнев исказил эти милые черты.
— Каким предлогом ты воспользуешься теперь, чтобы избавиться от меня? Возможно, ты питаешь ко мне какие-то теплые чувства, но ведь я всегда буду ниже… не то, что твои святые предки. Дело в этом? Я навсегда останусь ублюдком — отпрыском цыганки и какого-то тосканского волокиты, пятно на безупречной линии Алессандро?
Он отвернулся. Несмотря на слова о прощении, Родриго не хотел услышать из ее уст настоящую правду. Данте де Алессандро учил его другому, но правда такова, что его собственная дочь не верит в нее. Конечно, принцу легко разглагольствовать о высоких принципах — в его жилах течет голубая кровь поколений принцев.
Его гордая поза приковала к себе взгляд Джульетты. Каждая насмешка, каждое оскорбление вернулись к ней и ударили в десять раз сильнее, вызвав знакомый прилив стыда.
— Дело совершенно не в этом, — запротестовала она. — Ты ни в чем не виноват, просто я не могла простить себе свое поведение в ту ночь… Гордость Алессандро не позволяла, и я пыталась держать тебя и чувства, которые ты во мне разбудил, подальше. А для этого годились язвительные насмешки и оскорбления, жалкие барьеры трусости.
— В тебе нет ни капли трусости, — тихо сказал Родриго. — Но почему, зачем так настойчиво добиваться отмены брака?
Она решилась и посмотрела в прекрасные голубые глаза.
— Когда ты умирал от яда Лукреции, я заключила договор с Богом.
— Договор? — Родриго нахмурился.
— Si. Я поклялась, что попрошу отца об отмене брака, освобожу тебя, если Он дарует тебе жизнь… ты сможешь найти другую любовь, более достойную.
— Освободить меня? — Валенти сел рядом с женой. — Если Он дарует мне жизнь? — ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать величие ее обещания. А когда осознал, то чуть не закричал от счастья… Вот глупышка!
Хотя кто ты такой, чтобы считать ее поступок глупым? Чтобы преуменьшать ее самоотверженный жест?
Возможно, все было не так, ведь он действительно угрожал Данте отказаться от брака, когда тот не согласился с планами преподать Джульетте урок смирения, оставив ее в Санта-Лючии до весны. И конечно, она набралась достаточно благочестия в этом проклятом монастыре, чтобы придумать столь невозможный и ненужный договор с Богом.
Глядя, как катятся по ее щекам слезы, он закусил губу, чтобы удержаться от улыбки.
— Джульетта, — начал Родриго. Какие найти слова, чтобы успокоить ее, отговорить от надуманных планов? Взяв ее неестественно холодные руки в свои, прижал к губам.
— Я потрясен твоей жертвой, но не кажется ли тебе, что прежде чем договариваться с Богом, следовало проконсультироваться с жертвенным агнцем? Не думаешь ли ты, что нужно было поговорить со мной?
— Но ты был между жизнью и смертью… Не могла же я толкнуть тебя в бок и спросить согласия! А теперь смеешься надо мной… — в глазах проступила обида.
Родриго покачал головой.
— Нет, cara, никогда.
— Я Алессандро. Я не даю слово с легкостью и не забираю его так же назад. Особенно обещание Богу! После стольких недель в Санта-Лючии.
Легкая усмешка в голосе напомнила ему прежнюю Джульетту де Алессандро, восхитительном ребенке, все еще живущем в молодой женщине.
— Разве ты не понимаешь? Я должна просить отца об этом… это мой договор с Богом! — в ее голосе слышалась мольба и решимость, вскоре отрезвившие его.
Обет Богу, он знал, это дело серьезное. Но нельзя же допустить, чтобы последнее препятствие…
— Хм!
Они обернулись к приоткрывшейся двери.
— Джетта, Риго, простите за вторжение, но я сам хотел сообщить вам, что у нас гость, — Данте вошел в комнату, и Родриго встал. — Должен, однако, сознаться, что слышал ваш разговор…
Охваченная горем Джульетта осталась сидеть, склонив голову, и не заметила, как отец подмигнул зятю.
— И как твой отец, Джульетта, определенно отклоняю эту просьбу. Я не нарушу свой уговор с Родриго и запрещаю тебе нарушать твой священный обет брака с ним.
Девушка встала.
— Но Бог, конечно, будет недоволен. Я обещала освободить Родриго…
Данте нахмурил брови.
— Ты выполнила свою часть договора, насколько я вижу, но никто ведь не давал гарантии, что я выполню твою просьбу. И ты, дочь, не имела права заключать договор от моего имени. А теперь предлагаю тебе умыться и прийти в большой зал. Приехал отец Антуан, и нужно встретить его как полагается.
— Отец Антуан? — обрадовался Родриго. Он взглянул на жену и заметил надежду в ее глазах.
— Может быть, ты поговоришь с ним относительно епитимьи?
— Я подумал о том же, — сказал Данте. — Возможно, ты примиришься с Богом, пожертвовав из своих личных средств и пообещав предоставить вести дела с Господом тем, кто посвятил свою жизнь служению Ему.
Он повернулся к выходу и столкнулся с неожиданным посетителем, прошмыгнувшим мимо принца с живостью, характерной для представителей его племени. Данте удивленно посмотрел на пса, потом оглянулся на Родриго и дочь и вышел.
К ужасу Валенти, Бо держал в зубах изрядно потрепанную желтую туфельку.
— Что это? — спросила Джульетта, вытирая слезы. Потом присела и протянула руку к собаке.
Родриго вздохнул. Расставаться с тайной не хотелось.
— Не беспокойся, это не башмак Аристо.
Она подняла к мужу голову, услышав в словах иронию.
— Но где она находилась столько времени? А другая?
К ее удивлению, Родриго покраснел.
— Пока Zingari не уехали из Монтеверди на зиму, обе были спрятаны в фургоне Маддалены, — он преувеличенно равнодушно пожал плечами. — А потом… одну я держал при себе. Всегда, — последние слова девушка едва расслышала.
Джульетта встала, выпустила туфельку из рук. Какой же все-таки милый романтик ее муж! Ей снова вспомнились давние слова, которые она в свое время не поняла: В вас нет ничего обычного, Мона Джульетта, как нет ничего обычного в нашей встрече.
Но в нем самом столько всего, что она даже не смогла бы объяснить, почему любит его, любила всегда, с той первой ночи, когда сердце погнало ее на башни Монтеверди, чтобы только взглянуть на него.
И сколько же раз она сама отказывалась от этого бесценного дара!
Джульетта встала на цыпочки и обняла мужа за шею, чувствуя, как он охватил руками ее талию, прижимая к себе.
— Ты был прав, когда говорил, что отличаешься от Алессандро.
Он слегка нахмурился, ее губы щекотали мочку его уха и не давали возможности сосредоточиться на чем-то другом.
— Что… что ты имеешь ввиду? — осторожно, немного страшась ответа, переспросил Родриго.
Джульетта заглянула ему в лицо, янтарные глаза светились любовью.
— «Незапятнанная» линия Алессандро усеяна негодяями и мошенниками. Ты к ним не относишься. Наши дети эту линию укрепят, они унаследуют все твои замечательные качества.
Родриго улыбнулся, все больше веря в ее любовь и искренне восхищаясь женой.
— Не такой уж я святой, дорогая, как ты думаешь, — скромно ответил Родриго, глаза светились счастьем. — Не забывай, я провел шесть лет во Франции.
Джульетта опустила ресницы и бросила лукавый взгляд через этот шелковый занавес.
— Тогда я требую, чтобы ты научил меня всему, что узнал там, мой Zingaro.
Откинув голову, Родриго рассмеялся.
— Говоришь, всему?
Джульетта подняла к нему лицо, завороженно глядя на его губы.
— Certamente!
Никто из них не заметил, как Бо подобрал брошенную туфельку и затрусил со своей добычей к двери…
От автора
Джироламо Савонарола выступил со своей последней проповедью во Флорентийском соборе на Рождество 1497 года. В «Нежном негодяе» я позволила себе перенести ее и некоторые другие события на более позднее время.
После заключения Савонарола был подвергнут пыткам и в результате изощренных мучений на strappado сделал все необходимые признания. Однако когда с него сняли веревки, он тут же отказался от своих слов, результатом чего стал новый круг мучений. Он и два его наиболее верных ученика, отец Доминико (не персонаж романа) и отец Сильвестро, были признаны виновными в ереси и расколе и осуждены на смерть. На Пьяцца делла Синьория возвели виселицу, и все трое были повешены в цепях, а потом их тела сожгли.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43