Тогда она увидит рассвет лишь после того, как ее выпустят. Если, конечно, ее не признают виновной в убийстве Джозефа. Тогда она последний раз увидит солнце с эшафота. Казнят, как правило, утром, когда солнце поднимается над землей.
Хотя эти мысли тревожили Кэйт, она не чувствовала страха. С тех пор как родилась Миранда, у нее была одна цель — защищать свою дочь, пока она не станет взрослой. Теперь это сделает Зак. Если Бог решит, что она должна поплатиться жизнью за то, что сделала, — да будет так! Она могла уйти со спокойной душой, зная, что у ее девочки будет все, что нужно.
Кэйт не удивилась, когда сильные руки обняли ее сзади и привлекли к широкой теплой груди. Она улыбнулась, потому что встретить восход вместе с Заком значило завершить события этой ночи.
— Плевать на них! — шепнул он ей на ухо.
— Я просто подумала: эта ночь была так прекрасна, что мне не о чем жалеть, если даже я никогда не вернусь домой.
Он еще крепче прижал ее к себе.
— Не думай так, Кэти. Ты вернешься! Хотя бы потому, что я не смогу жить без тебя.
— Придется, ведь теперь ты отвечаешь за Миранду и не имеешь права обмануть моего доверия.
Он прижался губами к ее шее.
— Я не беспокоюсь, потому что почти уверен: дело не дойдет до суда. Ты вернешься домой. И следующие пятьдесят лет я потрачу на то, чтобы прятать твое достоинство под подушку на время, пока я буду любить тебя.
Кэйт усмехнулась.
— После этой ночи меня уже ничто не удивит!
— Это тебе только кажется! — возразил он.
Кэйт обернулась и посмотрела в его светло-карие глаза. Знакомое чувство веселья охватило ее.
— Ты что-то еще придумал?
Склонясь к ее уху, он стал шептать ей о том, чего она еще не испытала. Страсть, охватившая ее, передалась ему.
— Ты не посмеешь!.. — прошептала она.
— Еще как посмею! — усмехнулся он.
Когда Кэйт представила себе это, краска залила ее лицо.
— Я никогда не допущу этого! Это возмутительно!
— Это восхитительно!
— Это цинично!
— Это даровано небесами! — возражал он.
— Я не хочу даже говорить об этом.
— И не надо. Я тоже предпочитаю делать это, а не обсуждать. Пойдем вниз, пока Мэнди не проснулась. Мы запремся там и сделаем что-нибудь такое, что нам запомнится. — Он провел языком по шее Кэйт, и острая дрожь прошла по ее телу. — Вот так-то, Кэти, милая! Тебе покажется, что ты в раю!
Она наклонилась к нему, охваченная жаром соблазна, бессильная противостоять тому, что он предлагал ей.
— Я, кажется, действительно умру от унижения.
— Со мной — никогда. Все, что я буду делать с тобой, заставит тебя испытать прекрасные чувства и нежную ласку. Запомни: все, что происходит между нами, — свято.
— Нет… Может быть, как-нибудь… Он хмыкнул и подхватил ее на руки.
— Никакая женщина не может предстать перед судом по обвинению в убийстве, если она не испытала всего, что для нее уготовано…
— Закария! — взвизгнула она. — Я не позволю тебе этого делать!
Он заставил ее замолчать поцелуями, от которых все чувства ее пришли в смятение и иссякли силы сопротивляться тому, что она считала постыдным. Они выскользнули из комнаты и спустились по лестнице. Зак внес ее в комнату, запер дверь и положил на кровать.
— Я действительно и думать не могу о том, чтобы позволить себе что-то непристойное… — вяло промолвила она.
Он вытянулся рядом с нею и пробежал рукой по ее телу. Склонив к ней голову, он ласково хватал губами мочки ее ушей, шею, рот.
— Клянусь тебе, я сделаю все как надо. И ты не будешь ни о чем думать. Кэти, девочка, только чувствуй, не думай ни о чем…
Когда все завершилось, она вновь убедилась, что он прав. В голове ее не было ни единой мысли. И не успел Зак закончить, как она почувствовала себя в раю.
ГЛАВА 21
Ощущение райского блаженства сохранялось у Кэйт весь день. Оно было при ней во время последнего завтрака с дочерью и в фургоне, увозившем ее в город. Оно сохранилось, когда ее доставили в тюрьму и заперли в камеру, и даже втечение первой ночи, проведенной ею в заключении. Это ощущение помогло Кэйт преодолеть отчаяние, подступившее к ней, когда она вспомнила слова Миранды при расставании: — Я люблю тебя, мама!
Эти слова бередили ее душу всю ночь. Сколько раз она вспоминала, как к ней прижималась дочь, такая маленькая и беспомощная, доверчивая и милая! Сколько раз Кэйт преследовал запах ее волос, прикосновение ее губок! Как цеплялись за нее ручки девочки, когда пришло время расставаться!
«Я буду беречь ее всю жизнь», — обещал Зак, и только это приносило ей облегчение. Что бы ни сулила ей судьба, Миранда будет в безопасности.
Рассвело, хотя Кэйт казалось, что утро не наступит никогда. Да, она сидела в камере, но свет победил ночь, город пробудился и занялся своими делами. Из окрестных домов доносились приятные запахи свежесварен-ного кофе и поджаренного бекона. Она услышала стук дверей и собачий лай, возвещавший о приходе нового дня. Где-то квохтали куры.
Помощник шерифа, долговязый светловолосый малый по имени Рассел, принес Кэйт завтрак: яйца, тосты, чернику и молоко.
Окно в камере Кэйт смотрело во двор. Через силу заставив себя поесть, она встала, вцепилась в прутья решетки и прижалась к ней лицом. Вдыхая свежий утренний воздух, она старалась не думать о серых стенах камеры. Они наводили на нее панику, пробуждали тоску и давили на сознание, постоянно напоминая, что она взаперти и не может выйти оттуда, что теперь ее мир — это узкая кровать, маленький .стол и ночной горшок. Ее одежда была такой жесткой и тесной, что вызывала у Кэйт содрогание, но сменить ее она не могла. Если вдруг случится пожар, неизвестно, успеют ли ее спасти. Вспомнят ли о ней? Она в западне.
Постарайся не думать об этом, уговаривала себя Кэйт. Пожар вряд ли произойдет. Глупо пугаться и терзать себя плодами собственного воображения.
Она разглядела, как у дальних дверей здания суда остановился кабриолет. На склоне холма перед нею теснились обшарпанные домики. Когда-то они были беленькими и чистыми. Их окружали ограды из штакетника. Слыша доносившиеся оттуда голоса, Кэйт представляла себе, как женщины остановились поболтать на улице, чтобы отдохнуть от хождения по магазинам и лавчонкам. В отдалении она видела женщин, развешивающих белье. Боже, как мучительно хотелось Кэйт пойти домой и заняться привычными делами.
Почти все утро она просидела на койке, бессильно уронив руки на колени. Через стену находилась контора шерифа, оттуда доносились голоса. Зак обещал в это же утро пойти к судье и убедить его ускорить судебную процедуру. После этого он должен был прийти к ней и рассказать, как идут дела. Кэйт напряженно ждала его; минуты тянулись бесконечно долго. Но она знала, что Зак всегда исполнял свои обещания. Значит, он придет.
В полдень принесли и унесли пищу. Кэйт к ней не притронулась. Она не могла есть. Кэйт знала, что прошел еще один час, поскольку спрашивала про время у шерифа или его помощника, когда они проходили мимо решетки. Их дверь была рядом. Два часа дня. Три. Скоро уж сумерки, а Зака все нет. Кэйт не притронулась к пище и вечером. Когда ее унесли, Кэйт прилегла на кровать, глядя, как сгущаются сумерки, и, думая, куда запропастился Зак.
Она перебирала множество причин, одна ужаснее другой. Только катастрофа могла удержать его, она это знала. С ним что-то случилось. Заболела Миранда. Сгорел дом. Что-нибудь выкинул Райан. Фантазиям не было конца, и каждая наполняла ужасом ее душу.
Стало темно. Взошла луна. И Кэйт заплакала. Она понимала, что это слабость, но почему все в ее жизни складывается так плохо? Все всегда против нее. Наконец глаза высохли. Горло саднило, голова разламывалась. Она улеглась на жесткий тюфяк, сознавая свою беспомощность и терзаясь тревогой.
— Кэти?!
Душа ее возликовала от этого голоса. Она вскочила и уставилась в темноту.
— Кэти, любимая! Я здесь!
Кэйт разглядела силуэт Зака на фоне окна и бросилась к нему.
— Зак! Ох, Зак! Куда же ты пропал?
Она вцепилась в прутья решетки и приникла к ней, стремясь прижаться губами к его губам. Он просунул руки между прутьями, так что ему почти удалось обнять ее. Его поцелуй сказал ей, как сильно он любит ее. Кэйт мучительно хотелось протиснуться сквозь решетку, прижаться к нему, обнять его.
— Как Миранда?
— С ней все отлично.
— А ты?
— Я не мог прийти раньше. — Он тронул губами ее ресницы. — О, солнышко, ты плакала? У тебя все в порядке?
— Теперь—да. Я так тревожилась, Зак. Ведь ты обещал прийти утром…
— Все пошло не так быстро, как я рассчитывал. — Он пошевелился, зашуршали бумажные пакеты. — Я ходил по лавкам, чтобы купить кое-что для тебя. Когда я с этим разделался, пришлось отправиться домой, поужинать с Мэнди и уложить ее спать. Думаю, ей необходимо, чтобы кто-то из нас был рядом с ней, когда она засыпает. Она была очень взволнована. Я рассказал ей пять сказок, только тогда она закрыла глазки.
Кэйт засмеялась, почувствовав облегчение.
— Неужели ты знаешь пять сказок?
— Черт возьми! Нет, конечно. Я их сочинял. С ее помощью. Она становится хитрым лисенком, когда дело доходит до сказок. Услышав про серого котенка, она тут же поправила меня, сказав, что он черный с белыми крапинками. У меня ушло довольно много времени, прежде чем мы договорились. Я не знал, как убаюкать ее, — она так тянула время…
Кэйт прижалась лицом к решетке и закрыла глаза. К ней вернулся покой, и тревога утихла. Теперь она говорила совсем другим голосом:
— Так чем закончились ваши споры о крапинках? Ты уступил ей?
Притянув Кэйт к себе, он прижался губами к ее щеке.
— Конечно! И все это время я думал о том, что ты здесь умираешь от беспокойства. Мне очень жаль, Кэти, любимая! Отцовский долг по временам очень тяготит. Меня утешало одно: я знал, ты тоже хочешь, чтобы я был с ней и распределял крапинки по котенку…
Кэйт засмеялась.
— Но зато теперь ты здесь, и в этом — все!
— Я хотел бы быть вместе с тобой.
Кэйт хотелось того же, но она промолчала. Заку и без того доставалось.
— Есть новости?
Дело будет рассматривать Большое жюри в понедельник. Это самый короткий срок. Жюри подобрано, повестки уже рассылают.
Шесть бесконечных дней! Кэйт проглотила комок в горле и попыталась найти в этом положительные стороны. Он ведь легко мог сказать и «шесть недель» или «шесть месяцев». Да, он совершил чудо, сумев уговорить судью назначить слушание так быстро!
— Так скоро? О Зак, как тебе удалось добиться этого?
— Я солгал, сказав, что ты беременна.
— Что-о?
Просунув руку между прутьями, он коснулся ее.
— Это вполне возможно. Не так уж я и солгал, Кэти. Потом я объяснил судье насчет Мэнди: как трудно она все это переносит. Услышав все это, бедный сукин сын был озабочен не меньше меня тем, как бы выпустить тебя отсюда побыстрее. По некоторым причинам он отказался выпустить тебя под залог, но порекомендовал нанять хорошего адвоката. И я его нанял.
Кэйт чувствовала, что он о чем-то умалчивает. Она знала, как Джозеф восстановил против нее общественное мнение. «Она не права, — шептались люди за ее спиной, — она становится невменяемой, когда на нее находит». Она почувствовала себя ужасно, подумав вдруг, что ее держат в тюрьме из страха, как бы она чего не натворила. И все это из-за слухов, которые распускал Джозеф.
Опасна для Миранды и для окружающих! Может быть, именно из-за этого Зак и выглядит таким удрученным? Потому и судья не захотел отпустить ее под залог? Но Кэйт не могла сейчас говорить об этом.
— Сколько ты заплатил адвокату? — Кэйт не думала о расходах, но цеплялась за все, что могло отвлечь ее от этих мыслей. — Очень много?
— Ну какая разница, сколько. Господи, Кэйт. Я продал бы и свою ферму, и твою вместе с ней, лишь бы вытащить тебя отсюда. Но этого не пришлось делать. Хватило и моих сбережений.
— Я не хочу, чтобы ты все на меня тратил.
— А на что еще я должен тратить деньги? Лучше всего вкладывать средства в тебя.
— А потом ты отправился за покупками… — выговаривала она ему. — Что за необходимость проматывать последние деньги? Ты и так уж порядком потратился, когда заказывал платья по каталогу! Мне же ничего не нужно!
— Позволь уж судить об этом мне… — оборвал он ее и попытался выдернуть руку из прутьев. — Ах, чтоб тебя! Застряла!
Кэйт старалась помочь ему освободить руку.
— О, Зак! Ты крепко застрял! — воскликнула она, истерически рассмеявшись. — Вот я и заполучила тебя!
Он ухватил ее рукой.
— Я не особенно возражаю. Я и сам хочу быть с тобой вместе… — Он так нежно поцеловал ее, что она даже забыла на мгновение, где находится. — Я люблю тебя, Кэти, —шепнул он, оторвав от нее губы. — Понимаешь ли ты, как я тебя люблю?
— Кажется, я и сама сейчас застряну в этой решетке, — ответила она дрожащим голосом.
Он отклонился назад и, наконец освободил руку. Потом просунул сквозь решетку пакеты.
— Господи помилуй, что это?
— Рождественские подарки в июне. Приличная одежда. Туфли. Ну, и книги. Я купил разные, не зная, что ты любишь читать. И еще одно, чтобы ты вспоминала меня, когда тебе станет одиноко.
Хотя Кэйт и упрекала его за ненужные траты, ее охватило радостное любопытство.
— Что же это, Закария?
— Подожди до утра, тогда сама увидишь. Прочти, что там написано.
Кэйт взяла пакеты, протянула руку и обняла Зака.
— Как я хотела бы, чтобы ты остался со мной.
— Если бы от моего желания могла появиться радуга на небесах, Кэти, девочка, ты бы сейчас ее увидела… Но у меня на руках еще одна леди. И она еще больше нуждается в моей заботе.
Слезы хлынули из глаз Кэйт. Она кивнула, не в силах что-либо сказать. Она ведь сама хотела этого.
— Она может проснуться, — хмуро сказал он. — А значит, мне надо быть с ней на всякий случай.
Кэйт поцеловала его руку, стиснувшую решетку.
— Я просто вижу, как вы вдвоем спите в моей постели.
— Втроем, — поправил он, — не забывай Ноузи. Она улыбнулась и ласково погладила щеку Зака, глубоко вдохнув его запах. Запах лошадей и кожаной упряжи, сена и почвы. Запах мужчины, такого же простого, как земля, на которой он трудился. Она любила каждый дюйм его сильного тела.
— И нам троим не хватало тебя! — шепнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41