— Возможно, его мир стал другим. Возможно, у него есть причины не возвращаться, — Фальконе наклонился, сокол подкарауливал свою добычу. — Возможно, он уже давно в Париже, но затаился.— Глупости! — Марго засмеялась с такой отдачей, что пара кусочков сыра пролетела возле моих ушей. — После амнистии ему нечего бояться.— Не солдат короля. Но такой человек как Вийон должен явно иметь много врагов.Я чувствовал себя совершенно лишним при всем этом разговоре и злился по этому поводу. Фальконе и Марго спорили о человеке, о котором я ничего не знал, кроме того, что он был сочинителем песен — явно тем, кто был склонен больше к сточным канавам, нежели столам прекрасного общества, и чьи песни распевались не при большой публике, но во всех тавернах Франции.— Почему так много шума вокруг этого парня? — пробормотал я.Марго бросила на меня строгий взгляд:— Никто не сочинял такие песни как он — ни до, ни после. Это песни людей здесь, — и снова она обняла весь кабак. — Не фальшивый миннезанг высоких господ и благородных дам. Песни сутенеров и проституток, о вине и опьянении — и о кокийярах, — при этих последних словах она посмотрела на Фальконе.— Так он писал о том, что знал, — сказал угрюмо я. Фальконе заметил:— Что можно учесть в оправдание малого числа поэтов и потому должно тем более цениться у Вийона.— Но он был большим ученым, магистром в Сорбонне, — горячилась Марго, которая не на шутку разошлась.— Магистр и мастер ножа, как я уже сказал, — Фальконе откусил сыр. — Человек со многими занятиями, многими именами и, если верить слухам, многими жизнями.— Почему так много имен? — поинтересовался я.— Свое настоящее имя знает, пожалуй, вообще только он сам. В актах Сорбонны мы найдем его как Франсуа Монкорбье, Франсуа-С-Холма-Виселицы — явно судьбоносное имя! Позже он выступал, как Франсуа де Ложе, но и назывался еще Мишель Мутон. Этот список я могу продолжать еще долго, но даже наша роскошная Марго потом посмеется тайком, как мало известно в Шатле.— Я никогда не смеюсь над стражей, — возразила Марго. Фальконе отмахнулся:— Никогда, если стража рядом.— А Вийон? — спросил я. — Почему его так зовут, если у него много имен?— Не знают, за кем была замужем его мать, когда он родился, — ответил лейтенант. — Если она была замужем. Она нашла покровителя для маленького Франсуа, уважаемого опекуна, который дал ребенку свое доброе имя, даже если этим не воспользовались. Гийом де Вийон был капелланом в церкви Сен-Бенуа-ле-Бетурне, напротив Сорбонны, и, должно быть, имел, как верят одному из слухов, естественное право дать свое имя маленькому Франсуа. Теперь, возможно, Вийон унаследовал противоречивую душу этого набожного человека.— Что вы там говорите так напыщенно? — спросила Марго между двумя глотками вина из кувшина.— Гийом де Вийон был капелланом, но способствовал жизни, по возможности больше чем своей вере. Из-за распространения своего ошибочного учения его лишили поста, — Фальконе игриво поднес палец ко рту и продолжил шепотом:— Точно ничего не известно, но он явно водился с еретиками.Марго разразилась хохотом, поперхнулась и прыснула через весь стол, так что красный винный дождь пролился на Фальконе и меня:— Лейтенант, вы стражник или сплетница? Клянусь душой моей давно убиенной матери, я еще никогда не слышала так много болтовни за один вечер!— Ваша вина, уважаемая Марго. Так как вы отказываете нам в фактах о Вийоне, нам приходится строить предположения.Марго ударила кулаком по столу и пьяно воскликнула:— Нет никаких фактов!— Не философствуйте, это вам не идет, — иронично произнес Фальконе.— Шпильман! — Марго поманила кудрявую голову к нашему столу; мне бросилась в глаза странная форма его лютни, как голова козы или скорее коня, сверкающая как серебро. — Шпильман, господа хотят послушать факты о Вийоне. Валяй, выкладывай-ка факты для их ушей!Музыкант ударил по струнам — левой рукой, и запел чистым голосом: Того Ты упокой навек,Кому послал Ты столько бед,Кто супа не имел в обед,Охапки сена на ночлег,Как репа гол, разут, раздет —Того Ты упокой навек!Кто его не бил, не сек?Судьба дала по шее, нет,Еще даст — так тридцать лет.Кто жил похуже всех калек —Того Ты упокой навек!Того Ты упокой навек,Кому послал Ты столько бед… «Рондо» Ф.Вийона — в переводе И. Эренбурга (прим. ред.)

Левушка, которую я прежде не заметил, танцевала под пение шпильмана вокруг нашего стола. На миг я подумал, что знаю девушку, вижу очаровательную Эсмеральду перед собой. Но танцовщица, которая высоко поднимала свою пеструю юбку и стройные ноги, походила на египтянку только возрастом и фигурой.Ее кожа и волосы были гораздо светлее, красивое лицо немного круглее, глаза светло-карие. И все же ощущение доверительности не хотело меня оставлять. Я не знал девушку, но в то же время чувствовал, что встречал ее где-то.Танцовщица, закружившись в танце, вдруг споткнулась и упала ко мне на руки. Теперь я с явным удовольствием подхватил ее, вдохнул сладкий аромат ее разгоряченного тела. Взгляд ее глаз мог воспламенить мужчину, но я подумал, что увидел в их глубине доверие. Всего один миг — и она уже вырвалась от меня с поспешными извинениями и со смущенной улыбкой и исчезла в проходе в сопровождении шпильмана.— Никаких фактов, но милая песня, — вздохнул Фальконе и пустил серебряный грош кружиться по столу. — Возьмите этот турский ливр для шпильмана и танцовщицы, Марго.Хозяйка трактира сцапала монету и скептически рассмотрела ее.— Что за времена, если уже стража расплачивается фальшивыми деньгами? — забрюзжала она и бросила турский ливр презрительно на стол.— Фальшивая монета? — спросил я удивленно.— А то! — прорычала Марго. — Я вижу уже по весу. Кроме того, грош по краям исцарапан, внизу под серебром проглядывает дешевая медь.Я поднес ближе монету и увидел медь под царапиной, хотя не сумел определить разницу в весе.— Маленькая проверка, — Фальконе вытянул губы в извиняющейся улыбке. — Хотел посмотреть, вдруг я вас проведу, Марго. В Париже появились вот такие фальшивые гроши, что даже сами менялы определяют разницу только с помощью весов. Вы случайно не знаете, кто распространяет среди народа медные гроши?— Почему именно я?— Говорят, толстуха Марго в курсе всего, что происходит на острове Сены. А большинство фальшивых грошей появились на острове.Марго пожала округлыми плечами:— Времена, когда литейщики и весовщики рассказывали мне о своих делах, прошли. Я ничего не знаю о фальшивых монетах и ничего — о крапленых картах.Фальконе поднял выше десятку:— Почему крапленых?— Если рисунок на обратной стороне внимательно рассмотреть, то вы увидите, что черточки в углах немного толще. Карта принадлежит не только убийце, но и шулеру. И не рассказывайте мне, что это для вас новости, мой хитрый страж порядка!— Вовсе нет! — Фальконе спрятал игральную карту и грош. — Но у вас я надеялся получить намек, кто прячется за подделками.— Вы предполагаете какую-то связь?— Считаю возможным. Кто подделывает одно, находит, возможно, удовольствие и в другом. Как и кокийяры, которые были задействованы в самых разнообразных делах.— Опять ваши «братья раковины»! Словно Париж не мог предложить других подлецов.— Отнюдь, целую кучу. Нам в Шатле никогда не придется выстраиваться в очередь в поиске работы на Гревской площади. Клопен Труйльфу и ватага его нищих совсем не дают нам покоя; целая армия, как когда-то давно — кокийяры. И так же герцог Египта может внести в ближайшее время существенную лепту. Да и о кайманах и кротах не нужно забывать.Оба последних понятия были мне незнакомы, и я попросил Фальконе объяснить.— Кайманы хватают детей на улицах или из домов их родителей и отдают нищим. С обрубленными руками и выколотыми глазами или обваренными лицами малышей делают калеками и рабами.— Какой ужас! — воскликнул я. — Худшего и вообразить себе нельзя.— Почему же, — возразил Фальконе, — кроты. Банда, о которой мы знаем все равно, что ничего.— Чем они промышляют? — спросил я, испугано и одновременно заворожено.— Убийством, бесшумными убийствами темной ночью. Убийцы передвигаются в темноте с уверенностью кротов, которые прорывают себе ходы под землей.Марго поднялась.— Значит, лейтенант Фальконе, вам вовсе не нужен Вийон, Париж и без того дает вам постоянный заработок. Простите, если я сейчас вновь займусь делами таверны. И сэкономьте ваши фальшивые деньги, вы гости толстухи Марго.Только она ушла, Фальконе махнул рыжеволосой девице.— Еще вина, месье?— Нет, мяса!Он посадил ее себе на колени и положил руки на грудь.— Марго пригласила нас. У тебя есть сестра для моего молодого друга и милая комнатка на ночь?Я встал и сослался на сильное утомление и уйму работы, которая поджидала меня. Нет, у меня не было настроения для женщин. Маленькая танцовщица, которая так неожиданно споткнулась и упала в мои руки, могла бы легко разжечь огонь во мне. Но мне не нравилось все глубже заходить в расставленные сети Фальконе. Кроме того, я кое-что у себя припрятал под камзолом, чего ему не следует видеть.— Мы наверняка скоро снова увидимся, месье Сове, — пообещал лейтенант и опять вернулся к хихикающей подружке.Я поспешил обратно к Собору и не обратил внимания на сомневающиеся, подозрительные взгляды, которыми окинул меня привратник на улице дю Клаватре. Когда я вошел в Собор, я только мельком взглянул наверх, где Одон расстался с жизнью. Образ, непонятно как связанный с его смертью, вызвал у меня отвращение, и я быстро повернулся ко входу на лестницу.Лишь в своей келье в Северной башне я почувствовал себя в безопасности от Фальконе и засунул руку под камзол, чтобы достать накладную бороду.Она исчезла. Глава 6Каменная смерть Прямо передо мной стояла девушка и говорила со мной, но я не понимал ее. Неугомонная дробь глухих ударов барабанов поглощала слова, каждый удар был таким мощным, что от него содрогался весь дом. А может, у меня только оттого возникало такое впечатление, что большинство людей сбились в кучи, стоило барабанам загреметь? Мужчины и женщины толпились в большом зале, каменные стены которого обещали им убежище и защиту. Надолго ли?Девушка развернулась и вышла. Я побежал вслед за ней. В тот момент я не знал причины, это было неопределенным предчувствием опасности. Удары барабанов обещали беду, а страх людей красноречиво подтверждал это.В длинном проходе я остановил девушку. Здесь ужасный барабан гудел не так мощно. Крича, мы поняли друг друга. Я спросил девушку, куда она идет.— Мне нужно выйти, продолжить поиск.Я предупредил об опасности, которая при каждом ударе барабанов обрушивается с небес на голову за пределами защитных стен.— Опасность — цена познания.Девушка хотела убежать прочь, но я крепко схватил ее за плечи, не давая ей уйти. Тут меня самого схватили за плечи и дернули с такой силой, что я упал на землю. Надо мной стоял костлявый мужчина с примечательным, похожим на лошадиное, лицом. Я узнал его: Одон.Он ушел, а с ним девушка. Передо мной открылся покинутый ход, кажущийся бесконечно длинным. Я побежал вдоль по нему, натолкнулся на винтовую лестницу и прямо-таки взлетел, а не взбежал вверх по ней. Да, у меня было чувство, будто я лечу, парю над ступеньками.Наконец, я стоял на свежем воздухе. Сильный ветер дул мне прямо в лицо, мешал дышать, колол глаза.И за ветром пришел каменный дождь. Каменные шары, больше головы, летели во все стороны, будто их швыряла рука разгневанного великана. Мощными ударами они разбивали в крошку крепостные стены вокруг меня. Камень за камнем величавой горной крепости вырван из своей ячейки.Тут я увидел девушку. Она стояла перед большим входом и внимательно смотрела на многочисленные скульптуры наверху, полностью забыв про каменный дождь. Но я видел, что каменные глыбы приближались все ближе ко входу.Со страшным треском в воздухе летел камень. Я видел, как он приближался, и знал — он размозжит портал, а с ним и девушку. Я закричал и заметил силуэт, который кинулся к девушке, ища защиты, словно она могла оградить от каменной смерти.Но прежде, чем каменный блок раскололся на части, я побежал. Когда я подоспел, яростный порыв ветра рассеял пыльное облако возле места удара. Под скалой и руинами портала лежало похороненное размозженное тело, я заметил остекленевший взгляд Одона. От девушки не осталось и следа…Я проснулся рано утром и был благодарен тому. Смерть Одона преследовала меня даже во сне, сливалась с вечно возвращающимися картинами горной крепости. Так навязчиво, что сон почти не приносил мне отдыха. Я чувствовал себя усталым и разбитым, словно действительно боролся на той горе со штормовым ветром. Голова трещала, и многочисленные вопросы, которые напирали на меня, не способствовали облегчению.Что должны были найти Одон и девушка в замке? Да и я сам? Кто метал камни? И девушка — что она искала? Кто она?Во сне я был с ней знаком, однако не знал ее имени. Я закрыл глаза и попытался вызвать в воспоминаниях молодое, красивое лицо. Непроизвольно я подумал о малышке, которая прошлым вечером танцевала под песню Вийона. Это она произвела на меня такое впечатление, что я взял ее в мир моих сновидений?Шорохи возле моей двери в келью оторвали меня от воспоминаний. Я вскочил с кровати и подошел к окну рядом с дверью. Я чуть было не выскочил наружу и не обнял мужчину, который там ставил на маленькую скамейку круглый поднос.Одон!Он жив!Я оставил дверь закрытой. С разочарованием я осознал, что мой измученный разум играет со мной шутки: это был Гонтье, и у меня не было повода заводить с ним разговор. К чему слушать обвинения, если он вообще заговорит со мной. Слишком отчетливо у меня в памяти прозвучало его утверждение, что я — убийца Одона.Когда я сидел за утренней трапезой, то догадывался, что Гонтье или даже все остальные причетники продолжали считать меня убийцей Одона Хлеб был черствым и старым. К сожалению, лишь после нескольких ложек я почувствовал отвратительный привкус мучного супа: это было утреннее пожертвование воды от причетника, а, возможно, даже от самого повара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72