Надо бы перелезть через него. Труда мне это не стоило, но кожа ладоней пострадала. В большом просторном одноэтажном доме было светло. По конторским помещениям и цеху разгуливали исчезнувшие язвенники под предводительством некачающегося Паши. Крайнева с ними не случилось. Опоздали. И полковник, и капитан. Только я стояла столбом, пока не сообразила залечь в какую-то выемку. Бежать звонить? Из сторожки? Из санатория? Так я еще никогда не терялась. Тем временем мужчины погасили лампы и сгрудились на крыльце.— Врубай сигнализацию, — приказал кому-то Паша. — Значит, в следующий заход проблем не будет. Линяем.— А с Валеркой что делать? — попросил санкций хриплый голос.— Перебросьте на ту сторону, чтобы и ползать не смог, гаденыш.Крайнев, я тебя умоляла прикинуться похотливым, ждать, ничего не предпринимать. Позвоночник пополам от удара — и останешься инвалидом до смерти. Я не в силах им воспрепятствовать. Как Инна сказанула? «Надо было лезть не на меня, а на пушку?» Я же ее спасителя назвала трусом. Над дверью вспыхнул огонек сигнализации, и одновременно раздался отвратительный шмякающий звук. Валера даже не застонал. Из-за угла возвратились двое, которых в наступившей тьме узнать было невозможно. И все двинули к сторожке. Через несколько минут стало тихо и жутко.Осмелев, я перебралась через преграду, воспользовалась зажигалкой и отыскала Крайнева. Затылок был в крови, но она свернулась. Я кое-как посадила его. Получилось. Может, обойдется с позвоночником? Может, человек без сознания равен пьяному и влюбленному? Связать краями его и свою куртки было легко, уложить, перевязав голову носовым платком, тоже, а вот тащить по пересеченной местности… Полина, девчонки-санинструкторы в войну делали это под пулями. Сейчас они старушки, ими полон санаторий. Если им удавалось, удастся и тебе. Крепись. Однако для начала мне пришлось забыть о размозженном затылке Крайнева. О его костях. Когда я поволокла своего раненого, как предмет неодушевленный, дело заспорилось. Пашина банда своих комнат достигла, света не было. В кабинете дежурной медсестры тоже. Давай, Поля, пообезьянничай напоследок. И не верится, что я так легко перемахивала через балконные перегородки. Ноги отнимались. Добро, мои апартаменты недалеко от края, а вниз по лестнице уже проще. Вера спросонья никак не могла взять в толк, чего я от нее хочу. Потом захныкала: «ЧП в мою смену, вот подарочек». Вдвоем мы втащили Валерия через дверь и водрузили на кушетку в процедурной.— Откуда он свалился, говоришь? — спросила Вера, отдуваясь.— С дерева.— Алканавт несчастный.— Все они одинаковые.— И вы тоже все одинаковые, без кобелей неймется. Ассистируй, не отключайся, — прикрикнула она на меня.Я покорилась. Держала голову, чтобы Вере было удобнее промывать и перевязывать, стирала с лица грязь, поворачивала на бок, стаскивала брюки перед первым уколом, разрезала рукав пуловера перед вторым…В пять утра я стоя спала под душем. Он оказался саморегулирующимся: вода становилась прохладнее, холоднее. А это бодрит. Глава 17 Я так перевозбудилась накануне, что в семь утра уже считала трещины на потолке и уговаривала себя поспать еще чуточку. Не поддавшись, сползла с кровати, с трудом оделась и без пятнадцати восемь установила очередь на массаж из себя одной. Бабульки, которые являются к медицинским кабинетам задолго до медсестер, вытаращились на меня, как на нечисть. Массажист гаркнул из-за двери: «Входите, кому надо», в начале девятого. На стол ему пришлось меня подсаживать.— Вы что, сутки отжимались? — поразился он.— Перетренировалась, — выдавила я.— Дозируйте нагрузки, сколько можно твердить. Вы же не олимпийская чемпионка. Разве так себя загоняют? Сейчас будет очень больно, разрешаю визжать.Да я бы, собственно, и без разрешения… Только бы кудесник не оглох. Однако он меня похвалил.— Выносливая девушка. Денек-другой обойдитесь без бега.Мне казалось, что я без него век обойдусь. Но уже к завтраку спустилась вприпрыжку. Возле столовой меня отловила Инна.— Поля, не рассказывай ребятам, что я в окна заглядывала.— Само собой. Многовато чести им будет.Инна сразу повеселела. Паша основательно ворочал тяжелой челюстью, перемалывая овсянку.— Девочки, засони, а где Валера?Шваркнуть бы тебя тарелкой с кашей, бандюга. На первом этаже было так людно, что я не рискнула проведать Крайнева. Если промолчу, это не вызовет подозрений. Но бледный Валерий своей собственной битой персоной брел меж трапезничающими и наконец деревянно опустился на стул. Паша не смог скрыть удивления.— Привет, — сказал Крайнев. — Со мной беда. И все из-за тебя, Полина. Недотрога, блин. Поманила, потом выперла, я с горя занял у какого-то старикана бутылку водки, вылакал, и черт меня понес по буеракам.— Поскользнулся? В яму провалился? — не поскупилась на участие Инна.— Хуже, — неподдельно простонал Крайнев. — Напоролся на забор этот, будь он проклят, и, наверное, полез на него.— Что значит «наверное»? — решилась открыть рот я.— Так на автопилоте же двигался. Ни фига не помню. Очнулся под забором, как свинья, ни хрена не соображу, спины будто нет. Едва добрался до комнаты. Радуйся, чаровница, качественно продинамила.— Ладно тебе, сосед. Оба мы хороши. Я, кстати, девочки, извиняюсь, перебрал, вырубился, не соответствовал обстановке. Мы вот что, дадим Валере здоровье поправить и послезавтра повторим попытку, — затараторил Паша. — Все друг перед другом сразу и реабилитируемся.— Здорово, да ведь, Поль? — мигом простила ухажера Инна.— Без меня, пожалуйста, — закаменела в негодовании я.— Брось, помиритесь, — развыступался Паша с таким жаром, что, не знай я, где он был ночью и какой приказ отдал относительно Крайнева, не усомнилась бы в его искренности. — Ему же обидно. На нем места живого нет. Мне, мужику, жалко.— Не давите на меня, я подумаю.— Подумай, сестренка.Нотки угрозы Инна прокомментировала мне на ухо по-своему:— Горой за соседушку. Ворон ворону глаз не выклюет. Наверное, в деревню за самогоном ходили и подрались с местными.Зачем трудиться, выдумывать объяснения? Сами себе наплетем с три короба, лишь бы самолюбие не трепыхалось.— Я платье готовое принесу тебе к четырем, — осчастливила меня мастерица.— Спасибо…— Инна, — вдруг перебил Крайнев, — у тебя прическа другая, или я головкой сильнее, чем надо, тюкнулся?Инна зарделась и с укором посмотрела на Пашу.— Я сразу заметил, но думал, неудобно вслух, — оправдался он.— Мы с Полей вчера колдовали, — улыбнулась Инна.Так доверчиво, смущенно и радостно улыбнулась, что я едва не начала слезомойничать прямо за столом. Доброе, издерганное, запутавшееся, одинокое существо.— Ради этакой шикарности я Полину прощаю, — гнул свое Валерий.Мне и ему захотелось въехать тарелкой. Впрочем, откуда ему знать, что бедняжка бреет череп, чтобы не травмировать сестру, уже почти пожилую даму. Какая-то я стала холеричная. То ли на электросон у Ивана Витальевича попроситься, то ли подышать лесными ароматами?В путах сомнений я вывалилась из санатория. Отдыхающие бродили парами и тройками, смеялись, собирали желтые листья покрупнее. Нормальные живые люди. И тут же Паша с друганами. Мне необходимо было побыть в стороне ото всех, чтобы избежать какого-нибудь унизительного аффекта. Но куда сунуться? Наверное, муж позволил бы мне пошляться за сеткой. Я сиганула через невысокую преграду. Здесь был почти парк. Здесь был хозяин. Те же деревья, та же трава, но они успокаивали, а не будоражили. Как мне сообщить Вику о происках Пашиной команды? Я еле-еле уломала главного врача разрешить воспользоваться телефоном, а полковника не застать ни дома, ни в управлении. Мы, конечно, договаривались, что связь поддерживает Крайнев. Но мне маниакально мечталось: я слышу его утомленный голос, убеждаюсь в том, что он есть, что, кроме аномалии под названием «Березовая роща», город есть, мир есть.Похоже, Паша послезавтра снова напоит сторожа и, отключив сигнализацию, полезет на заводик доделывать дела. Вряд ли на сей раз он обойдется шампанским, Валера-то на подозрении. Значит, снотворным угостит. Мы с Крайневым поостережемся, но как быть с Инной? Пути я не разбирала, уже и на природу не реагировала, поэтому, услышав оклик: «Дочка», вздрогнула, как от незаслуженной пощечины. «Сто лет проскрипите, дедушка, — мысленно поприветствовала я ненадежного стража фирменных ворот, — только что о вас думала».— Ты здешняя?— Из санатория, — не слукавила я. — Партизаню.— Гляди, там дальше охрана рыщет, — предупредил дед. — Мы деревенские, углы свои всегда срежем, а тебя и к администрации этапировать могут.— Спасибо, я учту. Лишь бы к смертной казни не приговорили. А вы что, лес поливаете? — показала я на ведро, которое старик держал, будто пустое, а не полное.— По воду ходил.— Куда? Я про водопровод не спрашиваю, но разве у вас в деревне и колодцев нет?— Пойдем-ка, городская.Дедок, как американский пионер, двинулся через заросли. Полсотни метров — и я благоговейно застыла. Ни дать ни взять игрушечная бревенчатая избушка возвышалась над шлифующими белоснежные камешки струями ключа. Он что-то приборматывал, будто одновременно ворочались несколько прозрачных языков.— Дедушка, чудо какое!— Сам расчистил, обиходил, наличники вырезал. Лет уж пять тому, для души. Водица тут сладкая. Попробуй.На веревке, спущенной с крыши избенки, болталась эмалированная кружка. Да, и вода может быть вкусной.— А в санатории такую же добывают?— Та похуже будет. Она в низинке, тут повыше, посуше. Правда, они из скважины качают, сойдет.— Вы волшебник.— Плотник я. Еще из коряг рамы для зеркал мастерю. Не надо?— Надо, обязательно надо. Почем?— За бутылочку. Пенсия мне идет, сторожем работаю, так что не денег ради…— Вы простите меня, но я деньгами отдам.— И ладно, магазин недалече. Я нынче так и так собирался перед дежурством свой товар на тачке привезти. Выйдешь ровно в шесть, всех опередишь.За время разговора дед не ставил ведро на землю. Словно не замечал его. Простился и зашагал себе, как мало попользовавшийся ногами и руками мальчишка. Я села возле домика. Этому бесхитростному старику невдомек, что молодые сильные мужики дурачат его, накачивая сорокаградусной. Наверняка врут, что в комнатах не погудишь после отбоя, льстиво прерывают охами и ахами его фронтовые воспоминания, подначивают трепом о бабах. А после подставят, и дед будет отвечать за то, что они натворят на заводе. Неужели им его совсем-совсем не жалко? Завяжи он с водкой двадцать лет назад, на него бы напали, скрутили, заткнули, но все равно своего добились. Вот именно, своего. Будто белые воротнички на службах не подсиживают, не спаивают, не вызывают на откровенность и не закладывают потом начальству ради карьеры. Ну почему даже возле этого родника я вынуждена прокручивать в себе мерзости, как мясорубка? Я устала. Часовые стрелки сегодня вертелись по неведомым законам. Никакой механики, сплошная мистика. Вроде только что притулилась щекой к прогретой деревяшке, а уже обедать пора. Я бы не приблизилась к столовой, но беспокоилась о Крайневе.Однако Валерий восседал на своем месте и был близок к форме привычно напахавшегося работяги.— Угадайте, какая штука у меня под рубашкой? — балагурил он, по-моему, назло Паше.— Майка, — поддерживала его Инна.— Не иначе, трусы, — вредничала я.— Бронежилет, — выдавал кипение своего мелкого сознания массовик-затейник.— Ребята, массажист разобрал меня на позвонки, потом собрал снова и зафиксировал результат, — залился смехом Крайнев, — бандажом для беременных. Утянул за милую душу. Клево же.— Не ври, — проявила серьезное отношение к бандажам Инна, — где он мог его найти?— В тумбочке. Когда дела принял, пошарился. Смотрит, это лежит с отчетами вместе. Он еще подумал: «Чем только бабы не забивают служебную мебель». А вот пригодилось. Через неделю верну.— Предопределенность, — затеребила скатерть впечатлительная вязальщица.— Неделю спеленатый будешь? — уточнил Паша.— Или дольше. Он мне вообще не рекомендовал шевелиться, призвал впасть в спячку. Поля, посиди со мной на скамейке. Я в сбруе смирный. И во всех смыслах не ходок.Вчера, Крайнев, я по знакомству предлагала тебе роль героя-любовника. Ты загордился, отказался поверить, что сценарист и режиссер у нас Паша. Теперь играй калеку. Так часто случается с гордецами. И самое печальное, чем жальче образ, тем большей достоверности всякие Паши требуют от исполнителя.
— Как себя чувствуешь? — спросила я.Валерий, видимо, ждал упреков. Когда понял, что не дождется, растрогался. А меня мама давно приучила: «Если человеку больно, не нуди вслух».— Вера рассказывала, что ты меня волоком приволокла. Я так тебе благодарен.— Прекрати. Надеюсь, и ты бы меня не бросил.— Конечно, нет.— Ну вот и все. Слушай, а Вера Паше не повторит свой рассказ?— Она даже в журнал ничего не заносила. Если в ее смену что-то случилось, могут зарплату урезать. Женщина набирала ночные дежурства, чтобы обменять их на десять отгулов. Она мысленно уже в Сочи. Восстановим события, Поля?— Куда денемся. Объясни мне только, почему командир делит с тобой комнату, а рядовые в одноместных номерах жируют?— Чтобы скрыть командирство. Потом, видишь же, он самый умный, от любого отделается, любого обведет вокруг пальца. Со мной его номер прошел. А с тобой нет.— Ты сам говорил, что я «просто слишком женщина».Если я опишу ему признаки, поднявшие волну моей подозрительности, он снова обзовет меня психопаткой. Лучше отчитаемся друг перед другом и разойдемся.Крайнев курил возле санатория, когда «строители» начали по очереди выскальзывать из дверей. Паша замкнул собой этот поздний исход. Предполагаю, что какое-то время Валерий выжидал, потешаясь надо мной, упрашивавшей его остаться в помещении. Он верно прикинул направление, заглянул в окно сторожки… И совершил ошибку. Вариант наполнения деда водкой загодя ему на ум не пришел. Он решил, что собутыльники долго не выберутся из-за стола и занять удобную позицию времени хватит. А они лишь добавили накушавшемуся в одиночестве старику и послали кого-то в обход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30