Я тогда всерьез считала себя абсолютно доброй, компанейской и порядочной…Надо же, восемь лет не задумывалась о том походе. Неужели надо мной снова распласталось недоброжелательство Славиного накала? Я боюсь? Нет. Тогда в чем дело? Откуда ощущение незаконченности чего-то важного? Я обязана вспомнить нечто, мысли об Архызе посланы в помощь, но не получается. Я собрала вещи, в основном спортивные, написала Севе смешное письмо, приволокла кота в квартиру Измайлова, расставила на столе свечи и фрукты. А освободиться от зудящей тревоги так и не смогла.
Вик, накануне блистательно изобразивший ту самую батарейку, которая заменяет семь обычных, провожал меня сдержанно. Усадил в машину Балкова без напутствий и благословил долгим взглядом. С Крайневым нам предстояло «познакомиться» в санатории, так что он добирался отдельно. Сергей выспрашивал мое просвещенное мнение о женщинах, рожденных под знаком Скорпиона и верящих в талисманы.— Опять сменил зазнобу, Казакова?— Она меня сменила. На выпускника юрфака.— Так ты тоже юрфак кончил.— Я мент, а он в адвокаты метит.— Ну и Бог с ней.— Полин, у меня лысины нет? — склонил он голову.— Нет, — констатировала я, всмотревшись.— Это доказательство, что волосы я на себе не рвал.— И что не любил.— Получается по-твоему. Но выяснилось это только после встречи с Юлькой. А до этого страдал. И готов был кем и чем угодно клясться, что люблю.— Итак, Сергей и Юлия. Красиво.— Дано же тебе слова произносить. Действительно, звучит.— А смотрится?— Надеюсь. С тобой легко на личные темы разговаривать.— Сейчас. Когда поняла, что человеку надо поделиться чувством или впечатлением, не более. А раньше интересовалась подробностями и лезла с выводами и предсказаниями. Могла вмешаться в отношения. До скандалов.— Не верится.— Зря. Ты убийц останавливаешь на скаку, меняешь мир по мере возможностей. И ищешь девушку, которая обомрет от тебя такого, какой ты есть. А мне дано себя менять. И я намерена преуспеть хоть во внутреннем, собственном. С общественно-полезной деятельностью у меня не ладится.— Моя говорит, если дома все будет нормально, то я за двоих на работе пахать буду.— Ай да Юлька. Женись.— Погожу, погляжу еще, как на адвокатов станет реагировать.Да, привести в порядок мужское самолюбие катастрофически тяжело. Самое грустное, что женщина, потянувшая эту ношу, после кажется свидетельницей слабости. Бросит Балков свою непритязательную Юлю и снова кинется к некой парящей над бытом орлице. Снова его поклюют, подерут когтистыми лапами, побьют крыльями. И дождись Юленька милиционера с израненной душой, получится прекрасная жизнеутверждающая история. Но я и впрямь стала старше. И не сказала Сергею ничего больше. Все равно сделает по-своему. Ведь не только орлиц, но и голубок предостаточно на свете. Найдет не одну.До «Березовой рощи» было минут сорок езды на машине или немного больше часа автобусом. Адаптации к отдыху, обеспечиваемой сменой пейзажей и вокзалов за окном поезда и облачными залежами за иллюминатором самолета, не предвиделось. Зато всегда можно дешево и без предупреждений удрать домой. Воистину, не бывает худа без добра. И добра без худа, к сожалению. Верно, я затосковала. Потому что, зарегистрировавшись, поднялась в комнату.— Мне бы тут оберложиться хоть на недельку, — завистливо протянул Сергей, бросая на кровать мою сумку.— Райские условия, — подтвердила я, стараясь скрыть раздражение.— Ну, отдыхай. Полковник приказал поспешить с докладом, как ты устроилась.— Спасибо, Сережа. Передай, что я в восторге.Дверь за Балковым закрылась, и я скорчила рожу в стиле «лимона напробовавшись». Двадцать один день здесь? Прямо из коридора — попадание в тесное квадратное помещение со шкафом, кроватью, составленной из двух односпальных, тумбочкой, кухонным столом и парой стульев. Душевые кабинки, четыре штуки, действующих две. Шесть унитазов, действующих три. Все в противоположном от моего обиталища тупике с жутковатым названием «Дамский блок». Второй этаж. На первом — столовая, процедурный, массажный и врачебный кабинеты. В подвале — сауна, тренажерный зал и биллиардная для избранных. На третьем — многоместные номера. Или палаты? Господи, белье-то хоть стираное? О, даже глаженое. Поля, не выпендривайся, человек ко всему привыкает. Какое право они имеют драть такие деньги за такую жуть? Было бы великолепно, если бы путевки в такие тараканники и клоповники не раскупались в знак протеста, в знак отказа от звания скота, которому безразлично, где накачиваться денатуратом и, прошу прощения, лечиться. Но ведь они недоступны по цене людям, согласным мириться с обстановкой. Потешались над Эллочкой-людоедкой? И у меня нынче одно слово на языке: «Мрак, мрак, мрак». Надо мою портативную машинку-выручалочку на стол водрузить, может, поуютней будет? Я рванула «молнию» на сумке уже в истерике. Сверху вызывающе возлежали букет черных роз и две бутылки прекрасного легчайшего вина, обмотанные запиской Измайлова. «Детка, за что боролась, на то и напоролась. Да скрасят скудость меблировки и удобств виноградные изыски. Держись. Люблю».Вик, и надолго тебя хватит? Или ты по долгу службы проверил эту конуру? Пожалуйста, не сдавайся, пожалуйста, люби меня. Не знаю, полезны ли желудочникам перебродившие ягоды, но я махнула стакан сухого белого, выкурила сигарету и утешилась. Может, наши пьют так много, чтобы им везде было комфортно? Чтобы залить пожар унижения и безысходности и философски воспринять пепелище? Чтобы поверить в возможность строить на нем? Когда-нибудь, с кем-нибудь, протрезвев. И наворовав стройматериалов.
Меня предупредили, что Крайнев прибудет к вечеру, поэтому я выползла из норы только ужинать, пропустив обед. Узрев тарелку с манной кашей, я утвердилась в худших предположениях о диетическом питании. Ем я мало, но предпочитаю, чтобы единственный проглоченный мной кусок был вкусным. Избавь, Создатель, от заболеваний. Я малодушна, я и не выдержу самоограничений, диктуемых организмом. И к манной каше я не притронусь.— Девушка, это блюдо фаворит?— Есть перловка с молочным соусом, — добросердечно откликнулась густо накрашенная официантка.Вик, ты мерзавец! Не мог колбаски и овощей положить вместо цветов и вина? Или вместе с ними, все равно Балков багаж таскал. Как же надо болеть, чтобы прельститься этим? Нет в здоровом теле здорового духа. Таковой обитает лишь в немощи. Терпеть муки, слегка приструняемые лекарствами с диетой, и еще на работу ходить, семьей заниматься, улыбаться чему-то? Не знаем мы своих героев.Тут в проходе показался Валерий Крайнев. Осмотрел пустую столовую, в которой, кроме меня, стоически питались несколько пожилых людей, и направился на маяк моей зовущей физиономии.— Вы из какой комнаты? — преградила ему дорогу белохалатница бальзаковского возраста.— Неважно. Я хочу за стол вон к той девушке.— Молодец, — одобрила женщина и переправила что-то в своем списке.Мне нормальности не грех подзанять. Я вдруг вспомнила вахтершу из редакции, завтракавшую на моих глазах, и внутри засвербило. От голода или предчувствий?— Здорово, Поля, — вполне по-братски приветствовал меня Крайнев.— Добрый вечер, напарник. Приятного аппетита.Я пошутила. Но Валера без обиняков налег на кашу. Я схватилась за посудину с компотом и незаметно подвинула ему свою тарелку. Он и ее опустошил. Что-то мне его жена все меньше нравится. Мужчин надо кормить не только перед сексом, но и в промежутках. Иначе они гибнут как личности.— Тебе какой диагноз нарисовали? — спросил Валерий.— Гастрит с какой-то там кислотностью.— И мне. Прошвырнемся после еды? Ну, если это еда, то…— Конечно, Валера.Рано или поздно наступит момент, когда я смету все, что они приготовят. И, возможно, громко попрошу добавки. А не проще сгонять завтра в город за съестным? Это шанс сохранить собственное достоинство. Или нужно выдержать все, что выдерживают остальные? Искупить чего-нибудь? Пострадать?— Валер, когда жуешь то, что не выносишь, духовно очищаешься?— Поль, тут за оградой продуктовый магазин, вполне сносный.Я застонала. Крайнев рассмеялся:— Шопинг с девяти утра. А на сон грядущий устроим пикник — бутерброды и вино.— Молись на супругу, Валера.— Уговорила.И Крайнев выпил свой и мой компот. Старшая медсестра догадывалась, почему он рвался именно за десятый столик.Оказалось, я счастливица. Валерию достали комнату с соседом.— Еще не заезжал, — отчитался Крайнев и долгим взглядом на меня посмотрел.— Выспишься спокойно.— О другом я сначала думал, а теперь и не помышляю.— Давай не будем подначивать друг друга. Мы оба заняты.— Ангажированы. Давай не будем.После такой освежающей честностью договоренности нам приспичило веселиться. Мы загорали под мелочью осенних звезд, ели батон с маслом и сыром, потягивали его и мое вино. Болтали без умолку. Так болтали, что я прозрела: Крайнев что-то таил, скрывал, прятал. Он дорвался до этого пригорка, чтобы быть самому по себе. А я? Не заигрывайся в ковбоя, парень. Чай, не на Диком Западе, а на стремительно дичающем с голодухи и сивухи Востоке.— Смотри, Поля, как это делается.За воротами санатория разгружался автобус. Атлетичные мальчики в адидасовской форме двигались к центральному входу.— Команда какая-то.— Боевиков.— Валера, ты не слишком мнительный?При последнем слове Крайнев оскалился.— Вообще-то смахивают на персонажей американских фильмов, — сделала пируэт я.— У тебя видак давно?— Года полтора. Сын настоял. Я не фанатка кинематографа, некогда. Пялюсь в то, что порекомендуют.— Я тебе потом список составлю, чтобы американские фильмы всуе не упоминала.Мы с Игорем друг друга стоим. Не отличаем уравновешенного от сумасшедшего. «Упоминать американские фильмы всуе»… Я этого не переварю.— Благодарствую. Беспорядочные просмотры меня угнетают.— Пойдем по халупам, Поля. Труба зовет.Слуховые галлюцинации? Только этого не хватало.— Пойдем, Валера. Я устала.Мы стремительно рассосались по укрытиям. Крайнев обеспокоил меня до острого приступа бессонницы, который, впрочем, скоро отступил. Глава 15 Завтрак начинался в девять. До него я успела пробежаться и посетить доктора. Вчерашние спортсмены выкладывались на поляне под рык тренера, оснащенного по всем правилам свистком и секундомером.— Девушка, присоединяйтесь, — крикнули мне, трусящей мимо.— Нет, ребята, я от таких нагрузок загнусь. А вы кто по виду исповедуемого спорта?— Шахматисты, — заржали они.— Заткнитесь, кобели, — прекратил нашу беседу их редковласый наставник. И мне: — Гуляй, милочка, не мешай мальчикам ползти к медалям.— Вашим тракторам помешаешь, — обиделась я.— Они у меня бэтээры, — тоненько хихикнул физкультурный гуру и объявил такое упражнение, что я ускорилась и не оглянулась. Задатков гестаповки во мне не было.К врачу я ворвалась последней, минут за десять до конца приема. Вернее, по случаю заезда приему предстояло длиться целый день, но с перерывами на «покушать — покурить». Заявленная в табличке на двери кабинета терапевт Серова Ольга Михайловна предстала передо мной в виде молодого бородача с маленькими аккуратными кистями ленивых рук.— Доброе утро, Ольга Михайловна.— Иван Витальевич, с вашего позволения.— Охотно позволяю.Иван Витальевич измерил мне давление и истыкал стетоскопом. Видимо, последователем Гиппократа овладело пресловутое чувство глубокого удовлетворения под пульсацию сердца пациентки, поэтому он расслабленно спросил, на что я жалуюсь.Надо было оправдывать Измайловские выдумки.— Тошнит иногда.— Перед месячными?— После коньяка.— А кто вам поставил «гастрит»?«Один милицейский полковник», — чуть не призналась я, но по размышлении решила Измайлова так бездарно не закладывать.— Участковый врач. Я ей сказала, что могу есть гвозди, а она мне: «Это гастрит».— Сглазить пыталась, — улыбнулся Иван Витальевич. — Но «Боржоми» вам не повредит.Измайлов мне «Нарзан» обещал. Все-таки он не специалист.— Нельзя ли еще душ Шарко, какие-нибудь успокаивающие ванны, массаж и фитококтейль?— Разумеется, можно.— Иван Витальевич, вроде санаторий профильный, а тут и потенциальные чемпионы, и я, и кто угодно.— В нынешние времена о профиле мы и не заикаемся. Заполняемость — наш Бог. Ведь удобно, удобно же, пригород, на дорогу тратиться не надо, медицинские услуги высокопрофессиональные, питание калорийное.— Кстати, док, в смысле последнего, — пригорюнилась я.— Назначу общий стол, как в ресторане. Доводить здравоохранение до подобного состояния преступно. Мы спим и видим, чтобы нас кто-нибудь купил под частную лечебницу. Сделал бы ремонт, поставил современную мебель. Тут физиотерапия мощнейшая. И персонал золотой.Усомниться я не осмелилась.В столовой, продемонстрировав санаторную книжку золотнику из персонала, я подсела к ерзавшему в одиночестве Крайневу. Когда мне принесли морковно-яблочный салат, яйца и молоко, Валерий углубился в созерцание сечки-размазни и жидкого чая перед собой. Потом ожил от возмущения:— Расистское учреждение? Или по какому признаку они делят нас на достойных определенной пиши?— Ты у врача был?— Зачем?— Чтобы кормили. Плюс процедуры, хоть общеукрепляющие. Нужно пользоваться моментом. Кстати, я с вечера сыта бутербродами. Ешь все.Уговаривать его не пришлось. Просторный светлый зал постепенно заполнялся. Спортсмены заняли пять столиков в углу, дедушки и бабушки — восемь поближе к раздаче.— Поль, — облупливая яйцо, полюбопытствовал Крайнев, — что такое УВОВ и ИВОВ?— О чем ты?— О картонках.А, к вазам с астрами на столах стариков были прикреплены листы с аббревиатурой.— Участники и инвалиды Великой Отечественной войны.— Понял. Это что, клеймо?— Наверное, путевки льготные в межсезонье. Бывает ведь, спонсоры покупают. И знаешь, по-моему, они гордятся своими четырьмя буквами.Валерий не успел ответить. Напротив него возникла плотная рыжая девица с хорошенькой, но сердитой мордочкой. А визави со мной — приятный розовощекий парень лет двадцати восьми.— Здравствуйте, я Инна.— Салют, я Паша.Пришлось и нам с Крайневым представиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30