Выбор супер, советую
— Простите, вы вместе? — проявила нескромность Инна.— По отдельности. А вы? — не уступила я.— Тоже.Мой вариант Инну взволновал и взбодрил. Типичная охотница за мужчинами. Такие признают лишь одиноких женщин и стремятся подружиться с сестрой по тусклой доле во что бы то ни стало. Вик, забери меня отсюда, я погорячилась, когда рвалась в эту юдоль слез.— Как славно, что ты есть, Поля, — задушевно звякнула голоском Инна. — Мы ровесницы, а кругом пенсы.Чего я и опасалась. Во-первых, тебе лет тридцать, не примазывайся. Во-вторых, вошедших последними двух дам слегка за сорок и пятерых ребят-кабанчиков цветущего возраста равнять с пенсионерами не стоило.— Публика разношерстная, — заметила я.— Держу пари, что компания мужчин сбежала от жен попить и покартежничать, — подхватила Инна.Крайнев с Пашей скривились, испытав взаимопонимание.— Поля, тебя врач осматривал? — не отставала Инна.Липучка, как от такой отделаться?— Да. Симпатичный парень, обходительный.Инна втянула живот и опустила глаза. Пошли Бог очередь к дипломированному знахарю после завтрака. Похоже, Паша пересядет от нас.— Ты в какой комнате обосновался, Валера?— В пятнадцатой.— Сосед!Нет, не пересядет.— Девочки, — продемонстрировал правильность моей трактовки происходящего Паша, — мы вам в обед пришлем тех мадамочек, а? Тянет в мужской коллектив.— Они не согласятся, — остудила я его пыл. — Им суп вкуснее покажется рядом с парнишкой.— Я попробую, — самодовольно заявил строптивец. — Не может быть, чтобы не уговорил.— Да ради Бога, мы за вас не держимся.Ничего себе! Инна лягнула меня под столом так, что я ойкнула. Надо спасаться. И, простившись до следующей трапезы, я пулей вылетела из столовой.
Массажист в «Березовой роще» относился к категории суперкласс. Ради его рук, вправляющих позвонки, месящих застойную плоть и более всего напоминающих обтянутые бархатом тугие пружины, можно было вытерпеть продавленный матрас моей лежанки и удобства в конце коридора. Вик не стал бы беспечнее от того, что я договорилась о дополнительном двухнедельном курсе за свой счет. В виртуозе присутствовали решительность и жестокость скульптора.— Здесь уберем, а сюда добавьте нагрузки. И получите такие спину и бедра, что всего остального для достижения самых смелых целей вам не понадобится.Это была речь ваятеля. Пятидесятилетнего циника со своеобразным юмором. Мужчины типа Измайлова, только в гораздо более грубом варианте. Постоянно, а не эпизодически злого. Притягательная личность, да, Полина? Нет, слишком резок. Слишком «со стороны» смотрит, оценивает, говорит, живет. Разминание чужих жиров, верно, способствует. Однако после его массажа я провалялась пластом полчаса. А потом почувствовала потребность и способность парить. Талант. Гений. Стоило сюда притащиться, стоило.До обеда я свою комнату не покидала, читала. Оказывается, книги мне заменил телевизор, а я и не заметила. Ладно, здесь оторвусь. Не спускаться же в холл к общему для всех экрану. Мама мне рассказывала, что ее посиделки такого рода не смущают. Она помнит, как собирались у друзей, первыми приобретших ящик, наслаждаться фигурным катанием.— Тебе дико?— Отнюдь. Мы так же к видеомагнитофону подтягивались.— Есть точки соприкосновения у поколений, — заключила мама и приникла к зеркалу в тщательных поисках морщин.Вечером Вик встретит их в аэропорту. Что, собственно, я делаю в санатории? Разбираюсь, кто и зачем приехал? Но в горизонтальном положении с романом на подушке это вряд ли удастся. Не хочу в разведку. Позже. После. Потом.Обедали мы в прежнем составе.— Ты права, Полина, бабенки вцепились в стулья возле мужичка намертво, — признал свое поражение Паша.— Разве мы с Полей нарушаем ваше пищеварение? — ломанулась в кокетство принарядившаяся Инна.— Нет, как можно, — покорился Паша с видом «была не была».Всем четверым подали одинаковые блюда, что делало размашистый реверанс нашему здоровью. Обещанного врачом ресторана не получилось, но если употреблять произведения здешней поварихи осторожно и по чуть-чуть, то надежда на жизнь сохранялась. Впрочем, дурью маялась только я, остальные уминали за обе щеки. Приятель моей юности, учась в МИМО, имел завидную летнюю практику — переводил на международном конгрессе. За десять дней работы он и его сокурсники безобразно растолстели.— Вы там из принципа обжираетесь, псевдоаристократы? — допытывалась я.— Именно. Вылизываем посуду, чтобы официантам не доставалось. Видела бы ты их ряхи!Против здешних официанток я камня за пазухой не держала, но гуляш предпочла бы скормить Валере. Только как это воспримут остальные?— Мы со вчерашнего дня привыкли перераспределять кухонные блага, не удивляйтесь, — сказала я и метнула Крайневу второе.Паша завистливо вздохнул. Инна наклонилась ко мне: «Потрясающе задумано. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Валерий замялся, но сосед его выручил:— Ешь. Не ты, так эти жирнозадые по домам растащат.Все дающие чаевые недолюбливают берущих, даже теоретически берущих. Поветрие.— Чем ты сейчас займешься? — бесповоротно расположилась ко мне Инна.— Сном, — отрезала я. — Хронически не высыпаюсь. Наверное, через недельку пройдет. Надремлюсь за все одиннадцать месяцев без отпуска.— А мы с мужиками пульку распишем, — сообщил Паша.— Поль, ты спи, а я у тебя тихонечко посижу, можно? — заканючила Инна. — Со мной в комнате две такие вредные бабули обитают.Лучше смерть.— Ребята уже отчитываются перед нами про преферанс, а ты ушами хлопаешь. Иди с ними до своей комнаты, не упускай случая, — влепила я ей шепотком по мозгам.Подлым шепотком, но как иначе от нее отбрыкаться?— Я буду вязать, решено, — воскликнула Инна. — Я неплохо этим подрабатываю. Наша трикотажка открылась недавно, а клиенток уже полно.— «Снежинка»? — дернул меня черт за язык.— Мы встречались? — просияла Инна.Нет, труженица. У меня в машинку вставлена бумага с рекламой крохотной фирмы. Насколько я раскусила вашу руководительницу, ты там не обогатишься. Ей на себя слишком много нужно. А на «того парня», который все организовал, еще больше.— Вряд ли. Вывеска попадалась.— Тебе на заказ вещь не требуется?Это выход. Я заплачу, Инна. Твори и отвяжись.— Джемпер. Нет, платье. Обтягивающее, до пола. Знаешь сказку — Элиза и ее братья-лебеди…— С картинкой?Смерть в два раза лучше.— Никаких картинок. Она плела из крапивы. Строго, отчаянно и благородно. Любовь цвета жгучей подзаборной поросли. Справишься ?— Завтра же поеду за шерстью в город. И надо шефиню предупредить.— Ты что, дура? Тебе индивидуально поручают. Неужели делиться собралась, довольствоваться процентом? — накинулся на Инну Паша.А я и забыла, что мы еще в столовой и ребята с нами. Инна восторженно благодарила Пашу за дельный совет.— Утром облазим местные торговые точки, — обреченно пообещала я. — Куплю пряжу и вперед рассчитаюсь за работу. Конечно, если ты берешь, а не дерешь.— Поля, перестань. Лицевыми петлями, ни узора, ни рисунка… Примерки в любое время… За неделю тебя одену.За неделю?! Если повезет с нитками, то цена бросовая. Но зачем мне три платья?— Ты не спеши, Инна. Мы сюда отдохнуть и поразвлечься заглянули. Не к сроку же обнова.— Я очень обязательная, — взыграла в Инне профессиональная гордость.— Обязуйся по-дружески — медленно, но с душой, — пожалел меня Крайнев. — Девочки, нас скоро тряпкой сметут, мы задерживаемся и людей задерживаем. Пошли отсюда.Пошли… Я, например, побежала.
— Если лежать на холодной земле, легко застудить почки.Я запрокинула голову и увидела в ближайших кустах русую бороду доктора. Пришлось срочно ощутить себя великой Гретой Гарбо, произнесшей: «Я хочу быть одна». Затем стимульнуться строками Евтушенко: «А мы не умерли от скромности и умирать не собираемся». И, наконец, встать и приветливо улыбнуться:— Будете ругать за игнорирование тихого часа, док?— Нет. Но сиеста в некоторых странах…— Там жарко. С полудня до заката разумнее не шляться по улицам.— Курите?Он протянул мне пачку «Мальборо».— Спасибо, у меня свои почти такие же.— Облегченные?— Хрен редьки не слаще, полагаете? Иван Витальевич, табак и впрямь так страшен, как его малюют?— Страшнее гораздо. Правда, правда. Я задымил в четырнадцать, а в восемнадцать, перед армией, бросил. Отслужил, поступил в медицинский, поучился пару лет и однажды на занятиях по социальной гигиене был посвящен в то, что горожанин ежесуточно пылесосит легкими количество мерзости, тождественное четырнадцати пачкам сигарет. А разрастись город еще на квартал с заводом, и было бы пятнадцать. Я траванулся вновь, но уже с почти чистой совестью.— Как мы нынче именуемся, доктор? Легальными токсикоманами?— Да. Но поневоле токсикоманят все, от младенца до старца.— А здоровый образ жизни существует?— Где-нибудь в тайге, в горах. Сейчас можно говорить только о том, вводил ли ты в организм яд добровольно. Ни о чем другом.— Мы вводили.— Вводим. Перестаем вводить. Побродим?— Я слышала, у вас тут экологически чистую водицу добывают?— На планете с экологически чистым напряженка. Но забор покажу.— Какой забор?— Мы принимались за второй корпус. Не удалось. И тут нашлись какие-то люди, сделали анализ воды из ключа, она оказалась питьевой. Завезли оборудование, качают, очищают, обогащают, разливают, продают. Конечно, построили здание, конечно, отгородились. Но без того, что они нам платят, мы бы давно закрылись.Гидом Иван Витальевич был никудышным. Впрочем, и вести меня было некуда. Запущенный, переполненный валежником лес, растрескавшиеся бетонные плиты дорожек, обломки бордюров клумб. Разорение. Советская усадьба после буржуазной революции.— Здесь когда-то была прачечная, тут — зеленый театр, там — склад. А позади санатория металлическую сетку натянули недавно, года три назад. Некогда наша территория смыкалась с детским оздоровительным лагерем. Мы и не ведали, где. И вдруг новоявленные господа отрезали кусок землицы впритык. У них тоже все по-разному. Коммерсанты, которые водой занимаются, просили, договаривались, горы подписей собрали. Эти же оттяпали, и жаловаться не моги. Клуб какой-то образовали. В гольф играют, денди притворяются. И нам, как подачку-услугу, которая их самих и обогащает… Видите два коттеджа сразу за калиткой? С восьми до восьми она не заперта, чтобы наши отдыхающие могли сгонять в бакалею и галантерею. Но дальше по асфальту не пустят, частное владение. А ведь домики-то принадлежали санаторию. Для сановных пациентов, чего теперь скрывать. Отошли вместе с землей. И нет управы.— Массажист у вас уникальный, — попробовала я отвлечь его.— Обработал? Когда-то политиков на четвереньки из положения лежа за сеанс ставил. Потом то ли спился, то ли притомился. Он сейчас замещает тетю Машу, она в отпуске. Ваш маэстро по сравнению с ней — школяр. Серьезно. Мария Львовна владеет экстрасенсорикой. Прикоснется без нажима, и больной лишается недугов и комплексов.— Она, наверное, не молода, сил на контакт не хватает.— Не молода, угадали. Но весьма мускулиста.Молодчина, Мария Львовна. Превратила свою репутацию в розгу, которой долго будут сечь любого чужака, претендующего на ее место. Но на массажном столе я предпочитаю прикосновения с нажимом. А комплексы вообще сродни невинности: лишать и лишаться их следует по взаимной любви, хорошо подумав. Иван Витальевич поблагодарил за прогулку и запросился на обед. Я отпустила его без сожаления, побаиваюсь голодных врачей.Скудные недра магазинчиков содержали пряжу, апельсиновый сок и абрикосы. На прочие товары я внимания не обратила. Вернулась в комнату, потом с четырех до пяти тешилась процедурами под предводительством смуглой неразговорчивой жрицы водолечебницы, посочиняла, привела себя в цивилизованный вид и спустилась к ужину. Инна расстроилась из-за того, что я посетила магазины без нее, но тут же увязалась за Пашей и Валерием, которые, услышав мой отчет о наличии спиртного на прилавке, размечтались во что бы то ни стало успеть до закрытия и отметить свое знакомство. Все, кроме пенсионеров и спортсменов, поели изумительно быстро. Потом возникла обычная неприятность. Молодежь потребовала ключи от подвала, чтобы погонять шары по сукну, а дежурная медичка отказала:— Они у сестры-хозяйки. Внизу материальные ценности — белье, посуда. Завтра общее собрание, с главврачом и обсудите.Перспектива тягучего, склеивающего желания запретами вечера народ рассердила. Женщины включили телевизор в холле и заявили, что предпочитают сериалы футболу. Мужчины возроптали, но под натиском бабушек отступили к лестнице. Где их и окликнула веселая официантка:— Эй, мальчики, помогите котел снять.Пять мальчиков выступили на подмогу и больше с футболом не приставали. Глава 16 Неделя проклячилась, и я вынуждена была спросить у Крайнева:— Валера, если мы ничего не раскопаем, должны будем вернуть благотворительной организации деньги за путевки?Он испросил разрешения поухаживать за мной, иначе под бдительным оком Инны нам и словом перемолвиться не удалось бы.— Шиш этой организации. Но хоть что-нибудь мы раскопали, Поля?— Угу. Частный клуб превратил ближайшую деревушку в резервацию. Чтобы добраться до автобуса, местным теперь приходится делать полуторакилометровый крюк по бездорожью. Но они не бунтуют. Потому что у всех есть работа в санатории, на заводике по розливу воды и, конечно, у бар. Сволочи богатые, да? Никакой жалости к людям.— Сволочи. Ты зачем развелась с мужем? — вручил мне неправдоподобно багряную ветку Крайнев.— Это относится к делу? — попыталась пресечь его фамильярность я.— Так его земелька за сеткой, напарница. Кстати, я с Игорем общался. Твой поправляется.— Дай Бог, — пробормотала я.Обходит ФСБ Измайлова. Он со мной связи не поддерживает, отдал все на откуп Игорю и Валерию. И Крайнев служит верой и правдой.— У меня кухонные девушки сигареты стреляли. Мы помянули расстрел бизнесменов. Видишь сосну, одна в березняк затесалась? Это сейчас она на стороне господ. Возле нее единственного вырвавшегося парня убили.— Положим, левее гораздо, — буркнул Крайнев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Массажист в «Березовой роще» относился к категории суперкласс. Ради его рук, вправляющих позвонки, месящих застойную плоть и более всего напоминающих обтянутые бархатом тугие пружины, можно было вытерпеть продавленный матрас моей лежанки и удобства в конце коридора. Вик не стал бы беспечнее от того, что я договорилась о дополнительном двухнедельном курсе за свой счет. В виртуозе присутствовали решительность и жестокость скульптора.— Здесь уберем, а сюда добавьте нагрузки. И получите такие спину и бедра, что всего остального для достижения самых смелых целей вам не понадобится.Это была речь ваятеля. Пятидесятилетнего циника со своеобразным юмором. Мужчины типа Измайлова, только в гораздо более грубом варианте. Постоянно, а не эпизодически злого. Притягательная личность, да, Полина? Нет, слишком резок. Слишком «со стороны» смотрит, оценивает, говорит, живет. Разминание чужих жиров, верно, способствует. Однако после его массажа я провалялась пластом полчаса. А потом почувствовала потребность и способность парить. Талант. Гений. Стоило сюда притащиться, стоило.До обеда я свою комнату не покидала, читала. Оказывается, книги мне заменил телевизор, а я и не заметила. Ладно, здесь оторвусь. Не спускаться же в холл к общему для всех экрану. Мама мне рассказывала, что ее посиделки такого рода не смущают. Она помнит, как собирались у друзей, первыми приобретших ящик, наслаждаться фигурным катанием.— Тебе дико?— Отнюдь. Мы так же к видеомагнитофону подтягивались.— Есть точки соприкосновения у поколений, — заключила мама и приникла к зеркалу в тщательных поисках морщин.Вечером Вик встретит их в аэропорту. Что, собственно, я делаю в санатории? Разбираюсь, кто и зачем приехал? Но в горизонтальном положении с романом на подушке это вряд ли удастся. Не хочу в разведку. Позже. После. Потом.Обедали мы в прежнем составе.— Ты права, Полина, бабенки вцепились в стулья возле мужичка намертво, — признал свое поражение Паша.— Разве мы с Полей нарушаем ваше пищеварение? — ломанулась в кокетство принарядившаяся Инна.— Нет, как можно, — покорился Паша с видом «была не была».Всем четверым подали одинаковые блюда, что делало размашистый реверанс нашему здоровью. Обещанного врачом ресторана не получилось, но если употреблять произведения здешней поварихи осторожно и по чуть-чуть, то надежда на жизнь сохранялась. Впрочем, дурью маялась только я, остальные уминали за обе щеки. Приятель моей юности, учась в МИМО, имел завидную летнюю практику — переводил на международном конгрессе. За десять дней работы он и его сокурсники безобразно растолстели.— Вы там из принципа обжираетесь, псевдоаристократы? — допытывалась я.— Именно. Вылизываем посуду, чтобы официантам не доставалось. Видела бы ты их ряхи!Против здешних официанток я камня за пазухой не держала, но гуляш предпочла бы скормить Валере. Только как это воспримут остальные?— Мы со вчерашнего дня привыкли перераспределять кухонные блага, не удивляйтесь, — сказала я и метнула Крайневу второе.Паша завистливо вздохнул. Инна наклонилась ко мне: «Потрясающе задумано. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Валерий замялся, но сосед его выручил:— Ешь. Не ты, так эти жирнозадые по домам растащат.Все дающие чаевые недолюбливают берущих, даже теоретически берущих. Поветрие.— Чем ты сейчас займешься? — бесповоротно расположилась ко мне Инна.— Сном, — отрезала я. — Хронически не высыпаюсь. Наверное, через недельку пройдет. Надремлюсь за все одиннадцать месяцев без отпуска.— А мы с мужиками пульку распишем, — сообщил Паша.— Поль, ты спи, а я у тебя тихонечко посижу, можно? — заканючила Инна. — Со мной в комнате две такие вредные бабули обитают.Лучше смерть.— Ребята уже отчитываются перед нами про преферанс, а ты ушами хлопаешь. Иди с ними до своей комнаты, не упускай случая, — влепила я ей шепотком по мозгам.Подлым шепотком, но как иначе от нее отбрыкаться?— Я буду вязать, решено, — воскликнула Инна. — Я неплохо этим подрабатываю. Наша трикотажка открылась недавно, а клиенток уже полно.— «Снежинка»? — дернул меня черт за язык.— Мы встречались? — просияла Инна.Нет, труженица. У меня в машинку вставлена бумага с рекламой крохотной фирмы. Насколько я раскусила вашу руководительницу, ты там не обогатишься. Ей на себя слишком много нужно. А на «того парня», который все организовал, еще больше.— Вряд ли. Вывеска попадалась.— Тебе на заказ вещь не требуется?Это выход. Я заплачу, Инна. Твори и отвяжись.— Джемпер. Нет, платье. Обтягивающее, до пола. Знаешь сказку — Элиза и ее братья-лебеди…— С картинкой?Смерть в два раза лучше.— Никаких картинок. Она плела из крапивы. Строго, отчаянно и благородно. Любовь цвета жгучей подзаборной поросли. Справишься ?— Завтра же поеду за шерстью в город. И надо шефиню предупредить.— Ты что, дура? Тебе индивидуально поручают. Неужели делиться собралась, довольствоваться процентом? — накинулся на Инну Паша.А я и забыла, что мы еще в столовой и ребята с нами. Инна восторженно благодарила Пашу за дельный совет.— Утром облазим местные торговые точки, — обреченно пообещала я. — Куплю пряжу и вперед рассчитаюсь за работу. Конечно, если ты берешь, а не дерешь.— Поля, перестань. Лицевыми петлями, ни узора, ни рисунка… Примерки в любое время… За неделю тебя одену.За неделю?! Если повезет с нитками, то цена бросовая. Но зачем мне три платья?— Ты не спеши, Инна. Мы сюда отдохнуть и поразвлечься заглянули. Не к сроку же обнова.— Я очень обязательная, — взыграла в Инне профессиональная гордость.— Обязуйся по-дружески — медленно, но с душой, — пожалел меня Крайнев. — Девочки, нас скоро тряпкой сметут, мы задерживаемся и людей задерживаем. Пошли отсюда.Пошли… Я, например, побежала.
— Если лежать на холодной земле, легко застудить почки.Я запрокинула голову и увидела в ближайших кустах русую бороду доктора. Пришлось срочно ощутить себя великой Гретой Гарбо, произнесшей: «Я хочу быть одна». Затем стимульнуться строками Евтушенко: «А мы не умерли от скромности и умирать не собираемся». И, наконец, встать и приветливо улыбнуться:— Будете ругать за игнорирование тихого часа, док?— Нет. Но сиеста в некоторых странах…— Там жарко. С полудня до заката разумнее не шляться по улицам.— Курите?Он протянул мне пачку «Мальборо».— Спасибо, у меня свои почти такие же.— Облегченные?— Хрен редьки не слаще, полагаете? Иван Витальевич, табак и впрямь так страшен, как его малюют?— Страшнее гораздо. Правда, правда. Я задымил в четырнадцать, а в восемнадцать, перед армией, бросил. Отслужил, поступил в медицинский, поучился пару лет и однажды на занятиях по социальной гигиене был посвящен в то, что горожанин ежесуточно пылесосит легкими количество мерзости, тождественное четырнадцати пачкам сигарет. А разрастись город еще на квартал с заводом, и было бы пятнадцать. Я траванулся вновь, но уже с почти чистой совестью.— Как мы нынче именуемся, доктор? Легальными токсикоманами?— Да. Но поневоле токсикоманят все, от младенца до старца.— А здоровый образ жизни существует?— Где-нибудь в тайге, в горах. Сейчас можно говорить только о том, вводил ли ты в организм яд добровольно. Ни о чем другом.— Мы вводили.— Вводим. Перестаем вводить. Побродим?— Я слышала, у вас тут экологически чистую водицу добывают?— На планете с экологически чистым напряженка. Но забор покажу.— Какой забор?— Мы принимались за второй корпус. Не удалось. И тут нашлись какие-то люди, сделали анализ воды из ключа, она оказалась питьевой. Завезли оборудование, качают, очищают, обогащают, разливают, продают. Конечно, построили здание, конечно, отгородились. Но без того, что они нам платят, мы бы давно закрылись.Гидом Иван Витальевич был никудышным. Впрочем, и вести меня было некуда. Запущенный, переполненный валежником лес, растрескавшиеся бетонные плиты дорожек, обломки бордюров клумб. Разорение. Советская усадьба после буржуазной революции.— Здесь когда-то была прачечная, тут — зеленый театр, там — склад. А позади санатория металлическую сетку натянули недавно, года три назад. Некогда наша территория смыкалась с детским оздоровительным лагерем. Мы и не ведали, где. И вдруг новоявленные господа отрезали кусок землицы впритык. У них тоже все по-разному. Коммерсанты, которые водой занимаются, просили, договаривались, горы подписей собрали. Эти же оттяпали, и жаловаться не моги. Клуб какой-то образовали. В гольф играют, денди притворяются. И нам, как подачку-услугу, которая их самих и обогащает… Видите два коттеджа сразу за калиткой? С восьми до восьми она не заперта, чтобы наши отдыхающие могли сгонять в бакалею и галантерею. Но дальше по асфальту не пустят, частное владение. А ведь домики-то принадлежали санаторию. Для сановных пациентов, чего теперь скрывать. Отошли вместе с землей. И нет управы.— Массажист у вас уникальный, — попробовала я отвлечь его.— Обработал? Когда-то политиков на четвереньки из положения лежа за сеанс ставил. Потом то ли спился, то ли притомился. Он сейчас замещает тетю Машу, она в отпуске. Ваш маэстро по сравнению с ней — школяр. Серьезно. Мария Львовна владеет экстрасенсорикой. Прикоснется без нажима, и больной лишается недугов и комплексов.— Она, наверное, не молода, сил на контакт не хватает.— Не молода, угадали. Но весьма мускулиста.Молодчина, Мария Львовна. Превратила свою репутацию в розгу, которой долго будут сечь любого чужака, претендующего на ее место. Но на массажном столе я предпочитаю прикосновения с нажимом. А комплексы вообще сродни невинности: лишать и лишаться их следует по взаимной любви, хорошо подумав. Иван Витальевич поблагодарил за прогулку и запросился на обед. Я отпустила его без сожаления, побаиваюсь голодных врачей.Скудные недра магазинчиков содержали пряжу, апельсиновый сок и абрикосы. На прочие товары я внимания не обратила. Вернулась в комнату, потом с четырех до пяти тешилась процедурами под предводительством смуглой неразговорчивой жрицы водолечебницы, посочиняла, привела себя в цивилизованный вид и спустилась к ужину. Инна расстроилась из-за того, что я посетила магазины без нее, но тут же увязалась за Пашей и Валерием, которые, услышав мой отчет о наличии спиртного на прилавке, размечтались во что бы то ни стало успеть до закрытия и отметить свое знакомство. Все, кроме пенсионеров и спортсменов, поели изумительно быстро. Потом возникла обычная неприятность. Молодежь потребовала ключи от подвала, чтобы погонять шары по сукну, а дежурная медичка отказала:— Они у сестры-хозяйки. Внизу материальные ценности — белье, посуда. Завтра общее собрание, с главврачом и обсудите.Перспектива тягучего, склеивающего желания запретами вечера народ рассердила. Женщины включили телевизор в холле и заявили, что предпочитают сериалы футболу. Мужчины возроптали, но под натиском бабушек отступили к лестнице. Где их и окликнула веселая официантка:— Эй, мальчики, помогите котел снять.Пять мальчиков выступили на подмогу и больше с футболом не приставали. Глава 16 Неделя проклячилась, и я вынуждена была спросить у Крайнева:— Валера, если мы ничего не раскопаем, должны будем вернуть благотворительной организации деньги за путевки?Он испросил разрешения поухаживать за мной, иначе под бдительным оком Инны нам и словом перемолвиться не удалось бы.— Шиш этой организации. Но хоть что-нибудь мы раскопали, Поля?— Угу. Частный клуб превратил ближайшую деревушку в резервацию. Чтобы добраться до автобуса, местным теперь приходится делать полуторакилометровый крюк по бездорожью. Но они не бунтуют. Потому что у всех есть работа в санатории, на заводике по розливу воды и, конечно, у бар. Сволочи богатые, да? Никакой жалости к людям.— Сволочи. Ты зачем развелась с мужем? — вручил мне неправдоподобно багряную ветку Крайнев.— Это относится к делу? — попыталась пресечь его фамильярность я.— Так его земелька за сеткой, напарница. Кстати, я с Игорем общался. Твой поправляется.— Дай Бог, — пробормотала я.Обходит ФСБ Измайлова. Он со мной связи не поддерживает, отдал все на откуп Игорю и Валерию. И Крайнев служит верой и правдой.— У меня кухонные девушки сигареты стреляли. Мы помянули расстрел бизнесменов. Видишь сосну, одна в березняк затесалась? Это сейчас она на стороне господ. Возле нее единственного вырвавшегося парня убили.— Положим, левее гораздо, — буркнул Крайнев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30