Как вы на это смотрите?" - "Так что положительно!" - говорю. А Адам добавляет: "Надо положить их чем побольше!" - "Правильно! Тогда собирайтесь в разведку!" приказывает командир.
- Ат, какие там сборы были... - дед Адам выгреб из костра черную картофелину, пощупал и не стал совать в жар обратно. - Оденемся поплоше: торбы крест-накрест, палки в руки. А бороды свои, привязывать не надо...
- Ты все говори, все! Он слепым прикидывался, умел "Лазаря" петь, покойников поминать... Даже веки наверх красным выворачивал - страх божий! добавляет дед Стахей.
- А ты ногу на целую пядь укорачивал, хромал, как заправский калека! дед Адам разламывает пополам картофелину, дует на нее. Вкусный запах щекочет нам ноздри...
- Ну, было, было... Веду однажды его под руку по местечку, где гарнизон немецко-полицейский... Адам стук-стук палкой по забору, стук-стук по тротуару - дорогу, значит, прощупывает. А тут и ворота полицейского управления, полицай с карабином на посту стоит. Адам стук-стук по воротам, стук - по полицаю... А тот за карабин, затвором щелкает. "А ну, бродяги, катитесь отседа!" Адам в ответ: "Стахейко, мы к этому хозяину не будем заходить, злющий он, как собака цепная..." - "Вижу, вижу, Адамка..." говорю, а сам все высматриваю, подсчитываю...
- Ты про того фрица расскажи, не сбивайся с дороги... - напоминает Адам.
- Ага... А то зовут нас однажды к командиру. "Так, мол, и так, говорит он. - Надо день просидеть тихо в кустах и не заснуть. Ясно?" "Никак нет! - рапортуем. - Мы воевать хотим, а не в кустах отсиживаться!" Тут командир и говорит: "Чудаки! Вам не просто надо сидеть у шоссе в кустах, а подсчитывать, сколько чего и куда едет. С фронта по радио такие данные запрашивают. А посылаем вас вдвоем, чтоб не заснули. Выдать Суровцу и Добрияну маскхалаты! - приказывает завхозу. - И вечером чтоб доложили!"
- Что мы тогда взяли? Обрез, кажется, две гранаты... - Адам выгребает еще две картофелины, дает мне и Вите.
- Не в оружии дело... Лежим мы, значит, у перекрестка шоссе и полевой дороги. Площадочку себе расчистили, утоптали, расчертили, как ведомость на трудодни. Что в одну сторону проскочит - мы в одну графу черточку, в другую - мы в другую...
- Дал маху ты, Стахей... Не надо было нам затевать...
- Это я дал маху? А кто предложил так сделать? Ты! "Не надо будет числа запоминать..." - говорил? Говорил!
- Но ты ж меня хвалил! Говоришь: "Умная у тебя голова, Адам. Быть тебе после войны бригадиром!"
- Бригадир! Над телятами бригадир... Ну, да - ладно... Солнышко уже на закате играет. Видим: взбирается на шоссе лошадь с повозкой, в ней двое немцев. Один фриц спереди сидит, в левой руке вожжи держит, в правой гармошку губную, наигрывает что-то. За ним толстяк с карабином на коленях. Достает сзади, из корзинки яйца, бьет их о карабин и сосет. Одно за другим, одно за другим... "Ах, - думаю, - чтоб тебя разорвало на куски! И так разъелся, как бочка..." Поравнялись с нами - остановились. Толстяк в кусты прет, прямо на нас. "Приспичило... - думаю, - не иначе". А он метра полтора - два от нас не дошел и давай нарезать ножичком березовые ветки. Хлещет ими под мышкой, как веником. "Ах, ах! - кричит тому, что на повозке. - Баден, баден!" Гогочет, как гусак... "Ух ты! - думаю, - Вшивец! Мало тебе бани было под Москвой и Сталинградом?! Белорусской бани захотелось?" И прыг ему на спину... А он здоровый был, подлюга! Носит меня на спине, ревет, как бугай недорезанный...
- Скажи спасибо, что я помог... А так бы не ты, а он тебя утащил вместо "языка"...
- Ага... Мы тогда еще в силе были, теперь и половины не осталось той силы... Навалились на него, ремешок из его же штанов выдернули, связали руки. И тут другой немец ка-ак бабахнет! Мне спину обожгло, а ремень как бритвой срезало. Адам схватил обрез и по немцу. Да разве попадешь? Погнал тот коня галопом... Ведем фрица: я ему одной рукой штаны поддерживаю, второй - себе... Идем и горюем: все записи затоптали, пока с "языком" возились.
- Скажи спасибо "языку", рассказал много интересного. А так бы мы не такого прочуханца от командира получили... - вставил Адам.
- Не было прочуханца! Забыл, как перед строем нам благодарность командир объявил?
- Объявил, объявил... А как же! "Пойдете, - приказывает, - и сегодня в засаду, раз не выполнили задания. И чтоб без всяких фокусов!" А партизаны шагу не давали ступить, ржали, как жеребцы: "Ну-ка, расскажите, как охотились на фрица да портки потеряли!"
Дед Стахей сипло смеется, вытаскивает из штанов "фрицеву дрянь", размахивается и бросает в Мелянку.
Упал пояс на воду и тут же затонул - потянула на дно пряжка...
Интересно прошел у нас этот день, жалко, что Гриши с нами не было!
Вечером заходит к нам во двор Стахей Иванович. Под мышкой - какой-то сверток. Уселись с отцом на крыльце, то да се, о дровах - ни гугу. Мне надоело возле них вертеться, подслушивать. И вдруг...
- Чудеса у меня, Алексейка, начали твориться... Смотрю сегодня - все распилено, поколото, под стенкой аккуратно уложено. И те два бревна, что хотел пустить на ремонт хаты, тоже распилены. Чудеса-а-а...
Мне показалось, что вот-вот подо мною треснет, расколется земля...
- Ты куда друг-товарищ? - схватил меня отец за руку. - Ваша работа?
- Не-а...
- А я думал - ты с Хмурцовым хлопцем. Следы детские... И вот - бросили или забыли... - дед развернул сверток и достал зимнюю Витину шапку. - Не старая еще, носить можно...
- Ну, что ты теперь нам запоешь? - отец старался смотреть на меня сурово, но в глазах так и прыгали чертики.
- То спасибо, внучек, за помощь.
Ушел дед. Как в землю вогнал своей благодарностью!
Отец нахохотался вволю, а потом сразу стал серьезным.
- Вы что же - партизанского разведчика хотели провести? Удружили, ничего не скажешь...
Мама нисколечко не смеялась. Она сразу схватила фартук и давай меня хлестать.
- Ладно, Варя... Да хватит, говорю! - заступался за меня отец. - Они же хотели, как лучше сделать, правда, сынок? Вот управимся немного с сеном, начнем деду новый дом строить. На правлении колхоза был уже разговор об этом. Хлопцы просто торопят нас - и за то спасибо...
...Хорошо, что ничего еще не знает о дровах Гриша. Вконец засмеял бы!
Хорошо, что не слыхал, о чем здесь шла речь, Хмурец!
Побегу предупрежу его. А то еще пойдет приглашать Стахея Ивановича смотреть "Веселых ребят"...
БУНТ ГРИШИ ЧАРАТУНА
Мы с Витей попеременно драим солдатский котелок.
Нашел я этот котелок на чердаке среди всяких ненужных вещей. Прошел этот котелок с моим отцом всю "партизанку". Царапины, вмятины... На одном боку выколото: "Смерть Гитлеру!", на другом - пятиконечная звезда. Не котелок, а настоящая тайна. Отцовский остров на Немане вдруг предстал передо мною так ярко и заманчиво, что я сразу примчался к Хмурцу. Побывать бы на острове, заночевать, сварить уху в этом котелке! Витя загорелся идеей, как и я.
И вот теперь мы чистим песком этот котелок...
И протерли бы до дыр, если б не затрещал у ворот мотоцикл.
Смотрим - сидит Антон Петрович на незнакомом красном мотоцикле с коляской, улыбается, кивает на ворота. Бросились вдвоем открывать...
- Ух ты! - забегал Витя вокруг мотоцикла. Растерялся, не знает, за что ухватиться, пощупать. - Смотри, Ленька, сбоку - на ракету похож!
- Одолжил у одного хлопца в городе, а свой ему на время оставил. А может, вы уже передумали ехать на комбинат и я напрасно старался?
- Поедем! Поедем! - Витя мгновенно забрался в коляску, а я уселся на заднее сиденье за Антоном Петровичем.
Хмурец-старший засмеялся:
- Ловкачи! Завтра поедем, с утра... А Гриша где? Что это вы все вдвоем да вдвоем?..
Я посмотрел на Витю, Витя - на меня. Вздохнули... Что - объяснять ему все сначала?
- Э-э, друзья, так не годится... Чтоб к завтрашнему утру был полный порядок. Иначе никуда не повезу!
Дядька Антон пригнул голову - не стукнуться бы! - ступил в сени.
Мы сидели на мотоцикле в паршивом настроении. Витя выписывал на запыленной коляске кренделя. Я слез, поднял котелок...
- Спрячь пока...
Что делать? Опять идти к Чаратуну на поклон? А не много ли чести? Снова будет задирать нос... Еще подумает, что мы набиваемся со своей дружбой, не можем без него обойтись. Ого, дай ему такой козырь в руки!..
Отец Хмурца вышел во двор голый по пояс, с ведром воды и кружкой в одной руке, мылом и полотенцем - в другой.
- Папа, я тебе помогу! - Витя бросил котелок под забор, подскочил к отцу.
- Не надо... Вы еще не пошли к Грише? - удивился Антон Петрович.
Ах, как нам не хочется идти со двора! Но надо - должны идти...
Еще у ворот Чаратуна услышали, что у них творится неладное: ругань, крик... Повернуть бы назад, а я, дурак, первым зашел на двор, первым толкнул дверь в сени...
Уже можно разобрать слова: тетка Фекла уговаривает, в чем-то убеждает Гришу. И вдруг дикий крик хлопца:
- Не нужен он нам! Пусть идет, откуда пришел! А если тебе трудно стало меня кормить, сам пойду на работу! В вечернюю школу переведусь!
Ноги прилипли к земле... Мы затаили дыхание: заходить в дом или поворачивать оглобли?
- Ты же еще не знаешь, как я к тебе буду относиться. Может, еще полюбишь меня... - бубнил глухой мужской голос. - Ат, да что с ним говорить! Еще сопли не утер, а уже берется судить... Лишь бы ты, Фекла, была согласна...
- Ну и живите, как хотите!
Дверь чуть не срывается с петель. Мы отскочили в сторону: еще немного и получили бы по лбу. Пулей промчался мимо раскрасневшийся Гриша.
- Мы... - хотел что-то сказать Витя, но Чаратун скользнул по нашим лицам невидящим взглядом - и во двор.
Мы - за ним...
Промчавшись двором, перемахнул через ворота и по меже, вдоль огорода бегом, все дальше и дальше...
- Гриша-а-а! - выбежала на крыльцо тетка Фекла. - Вернись сейчас же! Вернись, мне на ферму надо идти!
Чаратун бежал не оглядываясь.
- Ну, погоди же! - пригрозила она и повернула назад.
Гриша мчался напрямик к реке. Мы следом за ним.
Когда добежали, Гриша уже сидел на берегу Мелянки. Лицо спрятано в коленях, плечи вздрагивают...
Растерянно уселись рядом. Что ему говорить? Что делать дальше?
- Ну, чего... Чего вы все ходите за мной по пятам?! - приподнял он вспухшее от слез, багровое лицо. - Никто мне не нужен! И вы не нужны!
- Д-дурак... - начал заикаться Хмурец. - Распустил нюни, как девчонка...
- Мы на химкомбинат завтра едем! К тебе заходили - сказать! - я не заикался, но что-то давило горло. - Мотоцикл его отец уже пригнал! Красный, с коляской...
И почему это, если у человека какой-либо изъян на лице, так и тянет туда смотреть? Гриша сжал губы, пряча щербину.
- И я поеду!.. Хоть на край света поеду! Лишь бы отца не видеть... Гриша бессмысленно вел взглядом за тоненькой, синей стрекозой.
- Отца?! - мы встали от удивления на коленки. - У тебя появился отец?
Странно, мы никогда не задумывались, почему Гриша живет только вдвоем с матерью.
- Притащился вчера... Хвастает, что много денег заработал, "москвича" может купить, что будем жить хорошо... А мы и без него жили хорошо! Мама раньше ругала его по-всякому - бросил он нас... А теперь сразу раскисла, готова все простить...
- Как ты о них говоришь? Они ж тебе отец и мать! - упрекнул я. - Может, ты чего не понимаешь...
- Х-ха, не понимаю! Я все понимаю, не маленький... Хорошо тебе говорить, у вас отцы - вон какие...
- А может, он раскаивается! Будет хорошо жить, работать в колхозе... А ты сразу напал на него! - уговаривал и Хмурец.
- Х-ха... "Напал"! Целый вечер только и разговора было - иа каких работах в колхозе больше зарабатывают, куда б определиться, чтоб и калым был... - презрительно кривил губы Гриша. - Жили без него столько лет, проживем и дальше.
- А что - он вам ничего не присылал?
- Ни копейки. Даже строчки не написал. Думали, и в живых уже нет...
Мы замолчали. Витя задумчиво почесывал подбородок. Спросил, ни к кому не обращаясь:
- Интересно, а взрослые перевоспитываются или нет?
Молчание...
Скрытный какой Чаратун... Наверное, он немало переживал все эти годы, страдал в душе... И вот не выдержал сегодня!
Теперь нам ясно, почему он тогда и в контору колхоза побежал на Стахея жаловаться. Он просто становится сам не свой, если увидит в человеке какой-нибудь недостаток...
- Ленька... это... Я приду к тебе сегодня ночевать, - неожиданно сказал Чаратун. - Не прогонишь?
И что за поганая привычка у человека! Еще спрашивает!
- Можешь у него жить, а можешь и у меня... Сколько захочешь, столько и живи... - Хмурец встал и начал бросать по воде камешки: сколько раз подпрыгнут?
- Ладно, давайте купаться... - повеселевший Гриша начал раздеваться.
Но никакого наслаждения от купания мы не почувствовали. То ли вода была холодной, то ли еще почему...
Чтобы убить время, ходили на стоянку монтажников к самому Студенцу. Вагончика верхолазов уже не было. На том месте - исполосованная гусеницами трава, бурые пятна мазута, ненужные железки. Мы подобрали несколько кусков алюминиевой проволоки - авось сгодится на что-нибудь...
Перевезли свой "дом" монтажники куда-то к самому городу. Уехал и наш дружок - Володя Поликаров...
Возвратились назад. И скучно, и грустно...
- Ты... это... Я постою здесь, а ты спроси у своих, можно ли... остановился у наших ворот Чаратун. - Да не кипятись, так нужно... - слабо улыбнулся Гриша и кивнул дружески: - Ну, иди...
Мать только что подоила корову, разливала молоко по кувшинам. Налила мне.
- На, выпей тепленького...
Я не стал пить, рассказал о Грише.
Мать почему-то нахмурила брови, вздохнула, потом налила молока и в другой стакан.
- Иди, зови... - И опять вздохнула. - Эх-ха, подумать только! Это ведь прошло уже... Ну да - лет восемь где-то прошлялся.
Я понял - об отце Чаратуна.
Спать легли вдвоем на моей кровати. Легли пораньше - завтра на стройку ехать... Но еще долго шептались, пока не начали дремать. Вдруг Гриша насторожился. Пропал сон и у меня.
На улице слышно было женское причитание, громкий разговор.
- Мать идет... - Гриша повернулся к стенке, накрылся с головой.
А голос тетки Феклы уже тут, под нашим окном:
- Где он? Где этот бандит? Он меня живьем в гроб загонит... Полдеревни обежала, хотела уже в милицию звонить...
- Тише, Фекла, нигде он не пропал - спать лег с моим хлопцем... Не береди ему душу, дай успокоиться. Ты и сама еще не все обдумала...
Это уже голос моей мамы.
- Так ведь он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19