Гриша сначала нарезал в котелок картофель: мелко, против всяких правил - в ухе картофелины лучше варить целиком. Еще не вскипела вода положил рыбу. Тоже неправильно, рыба успеет развариться, пока будет готова уха. А Гриша бросил в котелок, даже не нарезанный, лук, насыпал перцу, соли, пустил плавать несколько лавровых листиков...
Не вытерпели, нацепили на заостренные палочки по куску сала, сунули в огонь.
Сало сделалось прозрачным, потом начало темнеть от копоти, желтеть по краям и подгорать. Где больше припекало, оно плакало мутными слезами. Мы подхватывали капли жира на хлеб - и стонали от разгорающегося аппетита. Вкусно!
Редкие крупные капли дождя шлепали по воде. К голым спинам как будто прикладывали холодные пятаки - дух занимало!
Варево закипало медленно.
- Не жалейте дров! - сказал Чаратун, снял с куста свои и мои штаны, полез в шалаш. - Правильно ноги деда предсказывали...
Вскоре из шалаша послышались зевки с подвыванием. Мы с Витей зафыркали от смеха.
- Подождите, еще не так взвоем, если дождь зарядит на сутки.
Уха уже бурлила, Витя снимал пену, пробовал на вкус.
- А перца! А соли! Царапнуло в горле, как рашпилем.
Поднял ухо кверху, прислушался к какому-то густому, равномерному шуму. Вскочил на ноги, посмотрел на запад.
- Спасайся, кто может! Шквал идет!
- Огонь спасай! - закричал Чаратун.
Шалаш затрясся до основания, с него посыпалась труха. Выскочив, Гриша хватился за карман - разорвал до колена. Витя, как кенгуру, запрыгал на пляж - вспомнил про свою одежду...
Воткнули над костром несколько хворостин покрепче. Я растянул на них, как крышу, свой пиджак. Не успели сунуть под котелок побольше дров, как на остров обрушились тугие струи воды с ветром.
Вода в протоке кипит, клокочет. Выглядываем из шалаша, как барсуки из поры. Дрожим: укрытие наше оказалось ненадежным, дождь пробивает.
Ветер крепчает с каждой минутой, безжалостно треплет, причесывает, взлохмачивает и вновь прижимает к земле кусты. Все толще и яростнее струи, как будто бы тысячи брандспойтов взялись поливать нас... Еще порыв ветра - и мой пиджак встрепенулся, как подбитый грач, взмахнул рукавами-крыльями, шлепнулся метрах в двух на песок.
Костер, ничем не защищенный, зашипел клубком гадюк - умер на глазах...
- Эх! - выскочил я, схватил котелок и пиджак. Но не пиджак надо было хватать, а хоть одну головешку из костра. Мою оплошность исправил Гриша, схватил несколько дымящихся углей.
Сколько ни дули на них в шалаше, как ни пытались разжечь сухую траву они потухли.
Хлебали варево сыроватым, обсасывали рыбьи косточки и подергивали плечами: все чаще прорывались на голову, за воротник ледяные струи воды. Потом по шалашу застучали крупные, как боб, градины.
Чаратун отдал коробку с последней спичкой Хмурцу. У него карманы посуше. Сам отрезал от лески кусок сантиметров в сорок, попробовал зашить себе карман. Без иголки!
- Слабаки мы... - вздохнул я. - Партизаны сутки здесь мокли в воде - и ничего. Весной... Вода была - бр-р!
- Выдержке нам надо учиться да учиться, - не преминул упрекнуть Чаратун.
Примолкли, задумались...
Время тянулось медленно, и мне показалось, что дождю уже и конца не будет, что мы на острове чуть ли не год.
Гриша повернулся, как медведь в логове, и на голову хлынули холодные потоки. Дали тумака в спину - "Осторожнее!".
- Остров тонет, что ли? Под боком мокро...
Заспорили: может ли вода в реке подняться так, чтобы затопить остров? Решили, что может, только надо, чтоб ливень лил несколько дней.
И вдруг на небе словно задвинули заслонку - ливень прекратился. Заморосил дождик-грибосей.
- Хватит сидеть! - Витя вылез первым, потянулся, разминая руки и ноги. - Сплошной озон, дышите глубже.
Небо еще покрывали клочья туч, они летели стремительно, опережая друг друга. На западе проступила розовая полоска. Наверное, уже дело к вечеру...
А впереди целая ночь!
В Соловьиной долине пробует голос какая-то пташка. Где-то из тростника Комариного Рая доносится нудный шелест-свист. Наверное, ветер нашел себе свистульку и забавляется перед сном...
- Хлопцы, а лодка где?! - послышался удивленный голос Гриши.
Он стоял на том месте, где привязывал "баржу" деда Адама, и словно обнюхивал все вокруг себя.
Мы подбежали к нему. Ветки куста пригнуты к земле, кора с них содрана. Повертели головами туда-сюда - нигде и следа не видно. Обежали остров вокруг - нету!.. Что за глупая шутка? Но кто мог так зло подшутить? Нас трое на острове, и никто во время дождя из шалаша далеко не отлучался.
В голове - хаос. Пропала чужая лодка! За нее придется потрясти карманами... А кто заплатит? Родители, конечно... У нас за душой и гроша нет. Но не в этом даже дело. Что скажет нам дед Стахей? А как он встретится с Адамом? "Ага! - забасит Адам. - Так ты не для себя просил, дурил мне голову! В третьи руки передал! А я же тебе только доверил!"
А какой тарарам после этого поднимется дома!..
И попробуй выбраться отсюда! Голышом разве что, вплавь? Должны переплыть... Неужели мы и в самом деле такие слабаки?
- Куда, по-вашему, уплыла лодка? - Гриша сел лицом к воде, положил руки на колени, на них - подбородок. Как тогда, на Мелянке...
- Ну, куда же еще? - я посмотрел на Чаратуна, как на чудака. - Вниз по реке, к деду Стахею, к Студенцу - на запад.
- Хм... Как сказать!.. Такая баржина, вся на поверхности. А ветер...
Но Чаратун вдруг согласился со мной. Да, конечно, она все же уплыла вниз по течению. Скорость уменьшилась, это ясно, но все же - вниз!
Он решительно встал, снял штаны, сорвал майку.
- Легче будет плыть. Потом берегом побегу, согреюсь. Я думаю, километра через два догоню...
- Не дури! - я преградил дорогу.
Витя стал рядом со мной. Его била нервная дрожь.
Чаратун развел нас в стороны.
- Не хороните раньше времени... Я упустил лодку, я и поплыву. Да и плаваю я лучше вас. Попробуйте тут опять костер разжечь. Одежду мою подсушите лучше, а то не будет во что одеться...
Что делать с этим сумасшедшим? Применить силу и не пустить? От нас двоих он бы не увернулся.
Но мы опять расступились, как тогда на Мелянке. Гриша присел несколько раз, сделал пробежку на месте, как физкультурник, и полез в воду. Шел долго, сколько можно было по отмели, а потом поплыл сажонками.
Неспокойным был еще Неман, волны накрывали чуть ли не с головой. Гриша, наверное, сразу нахватался воды, - долго кашлял и плевался. Течение несло его, как мяч, беспомощными казались взмахи рук. Гриша плыл к берегу под очень острым углом - берег силы. Вот он перевернулся на спину, отдохнул немного и снова поплыл...
Голова его - маленькая, как маковое зернышко, - приближалась к повороту реки... А что это черное около него? Неужели всплыл расшатанный корч-утопленник? Впереди он Гриши или рядом?
- Гриша-а-а! Берегись корча-а-а!!! - закричали мы сколько было сил.
Но разве он услышит нас? Далеко уже, и против ветра, и в ушах, наверное, вода...
Черные точки сошлись... Что-то взметнулось в воздух, как рука, взывающая о помощи... Корень корча или рука?
Корень или рука?..
Все исчезло за поворотом...
Витя закрыл руками лицо и бросился к шалашу.
У меня подкосились ноги - сел на песок...
РОБИНЗОНЫ ИЗ НАС НЕ ПОЛУЧИЛИСЬ
Сколько просидел я, скорчившись, на Мысе Мокрых Штанов, не помню. Наверное, долго, потому что затекли руки и ноги, заломило в спине. Стемнело, и ничего нельзя было разглядеть ни на реке, ни под деревьями на берегу.
На плечо мне легла рука. Я вздрогнул...
- А-а, ты...
- Иди, я костер разжег, пиджак подсушил.
Я еле поднялся, поплелся за Хмурцом.
Витя потряхивал над огнем Гришиными штанами, я сушил свой пиджак. Над одеждой клубился пар, а может, и дым...
Потом воткнули хворостины в песок у костра, развесили одежду - пусть сушится...
Чем же мы поужинаем? О рыбе не хотелось и думать.
Витя хлопнул ладонью по лбу.
- Ну и дурачье! А "заячью капусту" зачем рвали? Да я тебе сейчас такое блюдо сварганю - за уши не оттянешь!
Набрали воды, повесили котелок над костром. Перебрали капусту - пусть варится...
В моем мешке нашлись еще три картофелины, два ломтя хлеба, куст лука, горсть хлебных крошек, небольшой кусок сала. Я хотел крошки высыпать птицам, но Витя не дал. Подул на них, пересыпал с ладони на ладонь, - бросил в котелок вместо крупы... Очистил и нарезал в суп одну картофелину, "козочку" лука, полкусочка сала.
- Эх, и важнецкий получится суп! Не выдавай только никому рецепт. Секрет фирмы!
В Витиных бездонных карманах нашлась еще куриная ножка.
- Это - Грише... И две картофелины испечем ему... И один ломоть хлеба ему. Нам одного хватит... И сало остальное - ему... Плохо, что соль растаяла, нечем посолить похлебку.
Все, что отложил он для Гриши, спрятал в вещмешок и швырнул в шалаш подальше от соблазна.
- Ну и мировецкие щи будут, - сказал он. - У-у-у...
- Ты говорил суп, а теперь уже щи?
- Какая разница? Мы название потом придумаем. Главное в нашем блюде вкус!
Подбадривает Витя и меня и себя, храбрится...
А может, и правда, незачем ныть раньше времени? Гриша, наверное, уже догнал лодку, гонит сюда...
Гонит? А чем? Весла-то здесь лежат... Да хоть бы и были они в лодке, что он сделает один против течения? Мы втроем еле доставили эту посудину на остров...
Но ничего, ничего... Все, конечно, будет хорошо. Приплывет Гриша, подкрепится... Он столько труда вложил, ему и поесть хорошо надо... А мы и так можем просидеть под кустами, как мокрые зайцы...
Хорошо, что вместе со штанами Гриша нам и ножик оставил...
Хорошо, что у нас есть костер! Витя не Хмурец, а мудрец... С одной спички разжег... И после дождя! Без костра мы, конечно, закоченели бы до утра.
А партизаны сутки лежали в воде... Чуть ли не под немецкими автоматами... И неужели никто даже не кашлянул?!
В кустах и камышах на острове неспокойно - какие-то вздохи, шум. Ветер, наверное, устраивается на ночлег.
Звезды на небе то покажутся кое-где, то опять исчезнут. А может, это искры от костра?
Где-то у Заячьей криницы вскрикивает какая-то птица. Может, гроза разрушила ее гнездо, разметала по лесу птенцов? Кричит и кричит однообразно, на одной ноте... От этого крика становится зябко и жутко. Хоть бы один соловей голос подал!..
Бессоловьиная долина...
- Ну - все! - Витя быстренько снял котелок. - Налетай!
Пока я разыскивал свою ложку, он успел подуть на варево и хлебнуть.
- Вэ-эй! - закричал он диким голосом, дергая руками и ногами. Спасите!
Я успел схватить котелок: Витя чуть не подфутболил его ногой. Попробовал похлебку и я...
Судорогой свело челюсти, кольнуло в виски. Глаза полезли на лоб... Ну и кислятина! Ну и чемерица!
- Дай вылью! - лез ко мне Витя. - Спасу от гибели!
- Отстань! Говорил, за уши не оттянешь, а теперь выливать.
- Дай! Не доводи до братоубийства!
- Патент возьми на изобретение! Лучшее ОВ - отравляющее вещество.
- Отдай! - лез на меня с кулаками Витя. Варево плеснуло мне на живот.
- Стой! Рецепт не забудь! Название! "Партизанская бомба" - подойдет?
Хорошо, что на мне уже был пиджак, иначе ошпарился бы. Пошел к воде отмывать зеленую бурду...
Витя сидел и одним глазом, как курица, недоверчиво смотрел на котелок. Выливать содержимое он уже не собирался.
- Давай хоть что-нибудь выловим...
Уселись около котелка поудобнее, начали вылавливать кусочки картофеля, сала, лука. И все равно больше пяти ложек не смогли проглотить.
В животе урчало и скрежетало, казалось, там все переворачивается от возмущения. И болело - так нам хотелось есть!..
- Сила! Аппетит разжигает... - облизал Витя ложку, подхватил крючком котелок и понес выливать.
- Не лей в Неман - на километр рыбу отравишь!
Витя плюхнул похлебку в кусты.
- Давай хоть по кусочку сала кусанем, а? По маленькому!.. - упрашивал я Хмурца.
- Не дури голову! А утром что будем есть! А Гришу чем накормим?
Но смилостивился, выгреб из костра одну картофелину, бросил мне. Другую поскреб ножичком и спрятал в мешок.
Я вздохнул и разломал картофелину пополам.
Решили не спать, дожидаться Гришу.
Придумывали себе работу: осматривали удочки, по второму разу сушили одежду. Драили, сменяя друг друга, котелок, рассматривали у костра и вновь терли и споласкивали десятки раз.
Хмурец сказал, что этому котелку место в музее. И что хорошо было бы открыть такой музей партизанской и воинской славы у нас в школе... Собрать бы сохранившиеся вещи военного времени... Фотокарточки погибших земляков... Хорошо было бы и на острове облазить все уголки, покопаться в песке. Неужели ничего не осталось от пребываний партизан?
Наконец говорить стало не о чем. Хмурец начал рассказывать "Всадника без головы", да я не захотел слушать. Лучше самому почитать...
Накрылись одеялами, сели спина к спине.
Затихли...
Уснули совсем незаметно.
Когда около нас послышался говор, хруст валежника под ногами, я еще никак не мог очнуться: думал - все это во сне...
- Ты уверен, что все телята в загоне? - спрашивал басом знакомый голос.
"Телята? На острове теля-ята?!"
- Все! Я пересчитывал... - отвечает второй голос, более тонкий и тоже очень знакомый.
- А может, какой-нибудь вылез? Перескочил через изгородь - и разгуливает... Мне показалось: возле Немана, за кустами что-то белое мелькнуло.
- Не может такого быть. Изгородь высокая.
- И когда плыли - ничего не слышал? Как засто-о-онет что-то жалобно!..
- Заговариваешься... Водяные только в сказках бывают.
- Ха-ха, смотри - свернулись, как щенята... И костер почти угас...
Слышно, как дуют на угли. В глазах светлеет, в лицо припекает. А веки не разлепить - как заклеенные...
- Гляди, Адам, - весла-то здесь... А мы думали... Что будем делать с этими партизанами? Пусть бы поспали, но простудиться могут, лежа на сыром...
"Адам? - шевелятся сонные мысли. - Почему здесь Адам?"
Пересиливаю себя, приподнимаю голову.
По ту сторону костра сидит на корточках человек. В грубом брезентовом плаще, длинная, как у деда-мороза, седая борода... Шевелит над костром пальцами, греет. Ну, конечно же, - Адам!
Я сажусь, и в это время за моей спиной слышится сиплый смешок.
- Трет лапками глаза, трет...
Оглядываюсь - дед Стахей!
- Гриша приехал?
- Нету Гриши... - почему-то вздыхает Стахей Иванович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19