Он долго проверял документы у молоденького шофёра, а, возвращая их, устало сказал:
— К железнодорожному полотну идите, пешком, на машине нельзя.
Бабушка, Таня и Петька, взяв из кузова свои узелки, прошли к рельсам. Справа, где заводской двор примыкал к вокзалу, грузили на платформы военную технику. Подъёмный кран осторожно поднимал пушки с длинными стволами, рабочие легко их разворачивали в воздухе, сигналили флажком крановщику, и он мягко ставил пушки на платформу. Для маскировки боевую технику закрывали пятнистыми огромными брезентами.
Послышался шум поезда, старое, изуродованное осколками кирпичное здание вокзала задребезжало лопнувшими стёклами. Полным ходом станцию проходил тяжеловесный состав. От напора воздуха углы брезента на платформах кое-где поднимались, трепетали, оголяя рубчатые гусеницы тяжёлых танков.
— Из Сибири прёт, — прокричал шофёр на ухо Петьке.
А через минуту тихо, без шума к вокзалу подошёл санитарный поезд. Почти на каждом вагоне был нарисован огромный красный крест. Петька знал, что такие же кресты есть и на крышах вагонов, чтобы видели все лётчики. По международному положению никто не имел права причинять вред такому поезду. Это было законом для всех людей на земле. Для всех, кроме фашистов. Они бомбили беспомощные поезда. Глубокие шрамы от осколков виднелись по бокам всех вагонов,
Таня, бабушка и Петька ждали, когда из вагонов вынесут тяжелораненых, забинтованных с головы до ног. Петька со страхом подумал, что это выносят мёртвых, потому что никто из них не стонал. Но, подойдя ближе к носилкам, которые стояли на асфальте, увидел, как из-под кровавых бинтов на него глянули немножко грустные от боли, но живые карие глаза.
В дверях одного из вагонов показалась высокая седая женщина в белом халате — начальник санитарного поезда. Бабушка подала ей записку. Она прочитала и всех троих пригласила в вагон.
— Мы поместим вас в нашем маленьком медицинском складе. В вагонах, к сожалению, все заставлено носилками.
В тамбуре она обняла Таню и спросила ласково: — Вы с братом умеете петь или стихи рассказывать?
— Умеем.
Бабушке начальник поезда пояснила:
— У нас целый вагон раненых детей, с ними надо поговорить, развеселить их, чтобы не думали о своём горе.
— Понятно, доченька, понятно. — Бабушка положила узелок на пол, о чём-то подумала, поправила руками волосы: — А я разве не сгожусь? В гражданскую мы по окопам ходили: агитировали, песни пели. Детишкам я могу сказку рассказать, Таня споёт, Петька стихи наизусть знает, в школе в самодеятельности участвовал.
Петька, бабушка и Таня прошли в маленькую кладовочку в конце вагона. Когда поезд, дав короткий гудок, мягко тронулся с места, к ним через узенькую дверку протиснулся солдат в белом халате, с перевязанной рукой. Он поставил на пол большой алюминиевый чайник с кипятком, на столик положил три ломтика хлеба и три кусочка сахара. И пояснил:
— К обеду вы опоздали, а на ужин мы вас зачислим. — Он подмигнул Петьке: — Так что кашу вечером будем есть вместе.
Вера Ивановна виновато посмотрела на солдата.
— Мы итак принесли много хлопот, а вы ещё и питание от себя отрываете, разве так можно?
Солдат улыбнулся:
— Можно, мамаша, обязательно можно.
Выпив чаю, бабушка прилегла на деревянном диванчике, а Петька, глядя на плывущие за окном обгорелые трубы и печи, на исковерканные снарядами деревья, шёпотом говорил Тане:
— Командира Быль-Былинского убил Мулеков, но драгоценности найти не мог никто.
— А сам Мулеков искал?
— Я не знаю, но, наверно, не искал, документы он спрятал и ждал, когда белые победят, чтобы спокойно взять золото. А когда беляков разбили, он удрал за границу.
Таня приблизила лицо к глазам мальчика.
— Петька! — зашептала она. — Я поняла, почему ты согласился ехать с бабушкой на Байкал. — Девочка оглянулась по сторонам: — Ты хочешь найти спрятанные сокровища! Да, Петька? Ну, скажи, о чём ты думаешь?
— Таня, а ты пойдёшь со мной искать пещеру Быль-Былинского?
— Пойду, Петька. А если найдём, отдадим в фонд обороны. Таня в волнении пересела с места на место. — Петька, а ты знаешь, где искать?
— Не знаю. У меня есть только дневник командира, — Петька ударил ладошкой по животу. — Под рубахой спрятан. Приедем на Байкал, дам прочитать, карту составим, а сейчас нельзя.
Вечером Вера Ивановна, Таня и Петька, надев белые халаты, пошли в детский вагон. Петька шёл, высоко поднимая ноги, стараясь не наступать на полы длинного халата.
В вагоне почти на всех носилках лежали по две девочки. Многие из них не могли приподняться, чтобы посмотреть на гостей, и Вера Ивановна, Петька и Таня прошли по рядам носилок. Вера Ивановна спросила девочку с перевязанной ногой, как её зовут. Девочка быстро и чётко ответила:
— Светлана Снежникова, семь лет, Ленинград, улица Арсенальская девятнадцать, квартира тридцать девять.
Бабушка улыбнулась и погладила Светлану по голове.
— А мы жили в Краснокардонске, а сейчас едем в Сибирь, на Байкал.
Девочки стали называть свои города: Брест, Орёл, Смоленск, Сталинград…
Вера Ивановна опустилась на край носилок.
— Слушайте, внученьки, я расскажу вам сказку о русском богатыре Илье Муромце, который победил проклятого Соловья-разбойника.
В вагоне сразу же наступила тишина, и бабушка под стук колёс стала рассказывать певучим голосом любимую Петькину сказку. Вначале Вера Ивановна называла Соловья разбойником, потом как бы невзначай окрестила фашистом, а под конец сказки величала проклятым Адольфом Гитлером.
— Илья Муромец, — сказала бабушка, — разбил племя фашистов, потому что ему помогал весь народ.
Девочки захлопали в ладоши и наперебой стали дополнять бабушкину сказку.
Когда Вера Ивановна, Петька и Таня зашли к себе, то на столике уже стояли три алюминиевых котелка с вкусной овсяной кашей. Поужинав, легли спать. Бабушка с Таней уместились на деревянном диванчике, а Петька лёг на ящики, которые стояли у фанерной перегородки. За окном была жуткая темень. Вагон покачивало. Тук-тук, тук-тук, словно сердце, постукивали колеса. Петьке не спалось. Он слышал, как за фанерной перегородкой тяжело бредил, потеряв сознание, молодой танкист. То он командовал боем, то звал свою маму.
— Петька, а Петька, ты, почему не спишь? — зашептала снизу Таня.
Он не ответил, потому что по щекам у него уже текли слезы.
— Ты Петька, не расстраивайся. Найдём золото и отдадим его на танки, ты же сам говорил. И танкисты отомстят, Петька, за всех убитых и раненых. Как приедем в Большие Коты, так сразу и пойдём искать. Вдвоём пойдём. Я теперь никого бояться не буду. Ты не волнуйся, Петька, и спи, наши все равно победят.
Петька от Таниных слов успокоился и затих.
…На четвёртый день, когда поезд остановился в каком-то большом городе, детский вагон разгрузили и всех девочек повезли в госпиталь. Адрес госпиталя Тане и Петьке дала медицинская сестра, и они пообещали написать девочкам письмо из Больших Котов.
За эти дни Петька познакомился с тяжелораненым танкистом. Лейтенанту шёл двадцатый год. Он диктовал Петьке письма домой. Сообщал, что скоро выздоровеет и снова поедет бить фашистов, только жалел, что его танк подбили. Когда офицер кончал диктовать, Петька складывал листок треугольником и старательно выводил адрес. Потом осторожно раздвигал бинты на лице лейтенанта и показывал письмо. Танкист смотрел, точно ли написан адрес, и устало закрывал глаза: «Можно сбрасывать».
Набрав по вагону целую пачку писем, Петька на ближайшей остановке бежал на вокзал к почтовому ящику. Таня с бабушкой всегда боялись, что Петька не успеет прибежать обратно и поезд тронется и уйдёт без него, Но Петька носился по рельсам как угорелый и всегда прибегал вовремя.
В Иркутск санитарный поезд прибыл рано утром. Его отвели на запасной путь и стали выносить раненых. Петька, бабушка и Таня, попрощавшись с врачами, пошли к зданию вокзала. Они уже перешли все рельсы, когда их нагнал старик-милиционер.
— Вы из Краснокардонска будете? На литерном? Мне приказано о вас позаботиться.
Милиционер завёл их в свою комнату на вокзале, посадил на скамейку и велел подождать.
— Вы сможете в кабине грузовика доехать до Листвянки? — спросил он Веру Ивановну.
Петька знал, что посёлок Листвянка находится на самом берегу Байкала. Там кончается дорога, идущая из Иркутска, а дальше в Большие Коты нужно плыть на лодке.
Бабушка твёрдо ответила:
— Доеду. Потихоньку доеду. Вы не смотрите на мой возраст, я ещё очень крепкая.
Старый милиционер с сомнением посмотрел на худую бабушкину фигуру.
— Мы бы вас отправили поездом до станции Байкал, а там лодкой. Но ждать вам пришлось бы целые сутки, а так к вечеру доберётесь.
Милиционер вышел. Петька с Таней рассматривали на стене большой плакат. На нём был нарисован токарный станок, на котором мальчик вытачивал снаряды, рядом худой старик готовил гранаты, а бабушка вязала тёплые носки при свете керосиновой лампы. Под плакатом стояла подпись: «Все для фронта, всё для победы!»
ГЛАВА 7
Бабушка села в кабину. Шофёр закрыл за ней старую фанерную дверку, обошёл машину вокруг. Ударяя ногой по колёсам, проверил, хорошо ли накачены баллоны. Заглянул в кузов.
— Девочка, садись в кабину, вдвоём с бабушкой уместитесь.
Оставшись один, Петька залез в ящик с соломой и удобно там устроился. Наконец заурчал мотор, и машина покатила по булыжной мостовой. Бочки в кузове запрыгали, и Петька испугался, что они могут, его придавить. Но они, прыгая, с места не сдвигались, потому что были накрепко привязаны проволокой.
Петька стал рассматривать Иркутск. Дома почти все деревянные, но аккуратные. Солнце ещё только взошло, а трубы заводов уже дымили. Вспомнив про Валеркино письмо, Петька с завистью посмотрел на удаляющиеся заводы.
Лёжа в ящике, на соломе, Петька смотрел на плывущие с левой стороны высокие горы, на столбики с чёрными цифрами, на летящих куда-то белых чаек.
О том, что Петька собирается искать пещеру, бабушка догадалась и то ли в шутку, то ли всерьёз обещала познакомить внука со стариком Торбеевым, знаменитым на Байкале таёжником. Петька думал, что сначала нужно внимательно прочитать дневник, посоветоваться с Торбеевым и попытаться разгадать шифр Быль-Былинского. А пойдут они втроём, он, Таня и ещё кто-нибудь. Хорошо бы, согласился неизвестный Петьке Тимка Булахов, который, как говорит бабушка, пустым из тайги никогда не возвращался.
Петька размечтался и не заметил, что машина давно уже стоит.
— Эй, ты живой там или заснул на мягкой соломе?
Петька вскочил, взглянул поверх кабины и зажмурил глаза. Впереди до самого горизонта была вода. Она играла солнечными бликами так, что веки закрывались сами, словно на поверхности качались тысячи маленьких зеркал. Прямо в воду смотрелись высокие неприступные скалы.
— Вот вам и священный Байкал! — торжественно произнёс шофёр.
Пожелав всем доброго здоровья, он залез в кабину. Сильнее заурчал мотор, и грузовик въехал в ворота, над которыми было написано: «судоверфь».
Таню и Петьку бабушка оставила на берегу, а сама пошла в сельсовет договориться о попутной лодке. Взяв узелки в руки, ребята подошли к решётчатым воротам судоверфи. Старик с ружьём, сидящий на толстом бревне, взглянул на них добродушно и ни слова не сказал. Петька удивился, что ни одного корабля на судоверфи не было. Правда, в дальнем углу, где забор примыкал к высоким скалам, на стапелях стоял остов огромного судна. Но его тоже не строили, потому что возле него было пустынно и чисто, а брусья и доски каркаса давно почернели от дождей.
— Петька, а где наша машина?
Петька посмотрел по сторонам. Машины на территории не было, она как будто сквозь землю провалилась.
— Ну и судоверфь! — покачала головой Таня. — Ничего нет, а часовой караулит. Чудно мне, Петька. И машина куда-то исчезла.
Ребята тогда не знали, что судоверфь выполняла секретный заказ: изготовляла противотанковые мины в деревянном корпусе. Такую мину, спрятанную в земле или в траве, невозможно обнаружить. Пройдут фашистские сапёры и ничего не обнаружат своими приборами. Поползут фашистские танки — мины взрываются и летят танки и всякие машины, разбитые на куски. Секретный цех на судоверфи был сделан под скалами, в глубоком ущелье.
— Вы откудова, мальцы? — спросил, наконец, дед. — Поди, из Иркутска?
— Мы, дедушка, из Краснокардонска, — ответил Таня.
— Ого! Из центра самого. Фронт, значит, видели! — Он поставил ружьё на землю между колен, опёрся на него руками и сказал печально: — У меня два сына под Москвой погибли. Просился я на фронт — отплатить за них, не взяли, стар.
Дед посмотрел вдаль, на сверкающую воду Байкала:
— Знаю, что погибли, а все равно почтальона жду.
Дед увидел идущую по переулку Веру Ивановну.
— Ваша бабушка? — Он всмотрелся из-под лохматых седых бровей: — Постой, постой. Дак это же Вера Ивановна. Как же я её не признал. А вы её внучата?
— Да, внучата, — сказал быстро Петька.
— Вот те на, не признал, — сокрушался дед. — Ну, Вера Ивановна, богатая в скорости будешь! — Дед встал, подал шершавую руку бабушке.
— Здравствуй, Пантелей. Почему же я буду богатая?
— Не признал я тебя, как с машины-то выходили. Да где и признать, лет восемь, почитай, я тебя не видел.
То ты в экспедиции, то вот, мне дед Торбеев сказывал, на запад укатила. Сейчас-то к себе в Коты едешь?
— В Коты, Пантелей, внучат везу. — Бабушка увидела выходящую из-за поворота лодку. — Пока, Пантелеймон, прощай, к лодке тороплюсь, обещали в сельсовете до Котов добросить.
Дед махнул рукой.
— Прощай, Вера Ивановна, не уедешь, дак заходите ко мне пообедать. Хлеба нынче нет, но грибы, ягоды найдутся, да и рыбой угощу.
— Спасибо, большое спасибо, но мы торопимся.
С высоченной кручи все трое спустились к воде. Дед Пантелеймон замкнул ворота на замок и тоже спустился к берегу.
— Привет там Торбееву передайте! Ты слыхала, Вера Ивановна, с ним нехороший случай случился. Не знаю, правду здесь говорят или нет, но будто приходил к нему разбойник. Угостил будто его водкой и стал требовать, чтобы тот составил ему карту, от Синей Стрелки до Волчьего коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19