Створка ворот сама собой отодвинулась с легким жужжанием.
— Как в той сказке, помнишь — "Аленький цветочек", — сказала я.
— Ты будешь купцова младшая дочь, а я — заколдованное чудовище. — Кендэл состроил рожу, которая ему представлялась страшной, и поскакал через двор, сгорбившись и припадая на одну ногу.
— Кендэл, прекрати немедленно! Они подумают, что ты больной, — сказала мама. — Господи, как хочется курить! Как ты думаешь, они рассердятся?
— Не надо, мама.
Но когда мы вошли в кабинет миссис Бэлсэм, нас встретил знакомый табачный дух. На ее столе я увидела переполненную пепельницу. Она поймала мой взгляд и быстренько вытряхнула ее в мусорную корзину.
— Извините, мне очень неловко! Ужасная привычка, — сказала она. — Ни в коем случае не начинай курить, Лола Роза, а то станешь похожа на копченую треску. Вот посмотри на меня.
В ней и правда было что-то рыбье: толстые стекла очков неестественно увеличивали блестящие глаза, а лицо было длинное, изжелта-бледное. Она была нисколечко не красивая, но, похоже, это ее совершенно не беспокоило. У нее был выговор шикарной леди, но держалась она запросто, а уж одета была точно не шикарно. На ней были удобные старые брюки и помятый пиджак с оттопыренными карманами.
Она заметила, что мама с тоской смотрит на пепельницу, и хлопнула себя по карману:
— Может, выкурим по сигарете, миссис Удача, окажем на детей разлагающее влияние? — Она достала пачку сигарет и необычную зажигалку в виде рыбы. Нажимаешь рыбе на голову, и из пасти у нее вырывается пламя.
— Это акула? — спросил Кендэл.
— Для акулы она недостаточно злая, — ответила миссис Бэлсэм.
— Я обожаю акул. Мне все равно, что они злые. Я ни капельки не боюсь акул — скажи, мама…
— Ш-ш-ш, Кендэл, помолчи, — сказала мама.
— Нет-нет, путь говорит, я хочу побеседовать с ними обоими.
— Я видел много акул. Я с ними дружу! А эта дурочка Джейни их боится!
Мы с мамой похолодели. Но миссис Бэлсэм будто и не заметила, что он назвал меня по-другому.
— Уж не акула ли выглядывает из твоей шикарной куртки, Кендэл? — спросила она.
— Да, это Джордж Второй. У меня был другой Джордж, но он от нас убежал.
— Уплыл? — переспросила миссис Бэлсэм и взглянула на меня. — А ты, Лола Роза, как я поняла, не так уж любишь акул?
— Терпеть не могу, — ответила я.
— А чем ты интересуешься?
Я заерзала на стуле.
— Что ты больше всего любишь делать?
— Наклеивать вырезки в альбом.
Мама тяжело вздохнула:
— Нет, Лола Роза, она спрашивает, какие у тебя хобби. Ты же, например, любишь рисовать, а еще я вас немного учила танцам, правда?
— И что же ты наклеиваешь в альбом? — заинтересованно спросила миссис Бэлсэм. — Фотографии своего любимого ансамбля и футбольной команды?
— Я люблю вырезать отовсюду разные картинки и приклеивать их на странице так, чтобы получалось красиво.
— Иногда она немного съезжает с катушек и приклеивает к женскому туловищу голову животного или ставит на крышу дома девочку ростом с этот дом. — Мама покачала головой.
— Коллаж! — сказала миссис Бэлсэм. — Это так называется. Замечательно, мы на рисовании будем заниматься коллажами. Рисование у тебя буду вести я, Лола Роза. Мне приходится вести уроки, потому что у нас не хватает учителей. Ну что ж, мне надо только записать некоторые сведения. Из какой школы вы пришли?
Я сглотнула и попыталась придумать название. Хоть какое-нибудь название.
— М-м… Лондонская начальная школа.
— Лондонская Парковая начальная школа, — поспешно сказала мама.
Миссис Бэлсэм слегка нахмурилась, но записала. Наверное, поняла, что мы говорим неправду. Я могла бы с таким же успехом сказать: "Сказочная школа Микки-Мауса".
— А Кендэл? Он был в подготовительном классе Лондонской Парковой начальной школы? — спросила она.
— Да, — сказала мама.
— Нет! — сказал Кендэл с недоумением. — Я ходил в детский сад «Мышеполье», у нас на куртках была вышита мышка на поле.
— Замолчи, Кендэл, — сказала я, глядя на миссис Бэлсэм. — Он просто придумывает. Он у нас вечно придумывает. Правда, мама?
— Ага, — беспомощно сказала мама, глубоко затягиваясь сигаретой.
Миссис Бэлсэм положила ручку и поглядела мне прямо в лицо:
— Мы все придумываем, когда нет другого выхода, Лола Роза. Или просто чего-то недоговариваем. Я тоже кое-чего недоговариваю. Например, того, что мою чудесную школу могут в конце учебного года закрыть, потому что эти идиоты инспекторы недовольны тем, как мы работаем. У нас сейчас критическое положение.
— Ах вот почему у вас нашлись места, — сказала мама. — Но если школа закроется, моим детям, наверное, не стоит и начинать?
— Я твердо решила, что школа не закроется, — сказала миссис Бэлсэм. — Я горжусь своей школой. И учителями, которые у меня работают, и учениками. Здесь есть дети из самых разных семей, и все же, мне кажется, нам удалось превратить школу в одну большую семью. Мы привыкли к беженцам и другим проблемным семьям, миссис Удача. Поэтому мы не расставляем всех точек над i и не заполняем подробно каждую строчку в формулярах. У нас хватает дел и без того, чтобы совать свой нос в чужую частную жизнь.
Она взяла листок с нашими данными и отправила его в мусорную корзину вместе с окурками.
Мама улыбнулась и посмотрела на меня.
— Ну разве это не удача? — сказала она. — Спасибо вам огромное за понимание, миссис Бэлсэм. Так я могу оставить вам детей прямо сегодня?
— Конечно. Я отведу их по классам. Или вы хотите пойти с Кендэлом, помочь ему освоиться?
— Нет, пусть лучше Лола Роза его отведет. Мне Кенни — Кендэл — всегда норовит устроить специальное представление.
Мама быстренько чмокнула нас обоих и стремительно убежала, грациозно помахав рукой на прощание; мы даже не успели осознать, что она нас бросила. Рот у Кендэла сморщился, уголки поехали вниз. Мне самой стоило большого труда не расплакаться. Маме-то хорошо. Не ей оставаться в этой страшной новой школе со злыми детьми, которые будут нас ненавидеть за то, что мы новенькие и не такие, как они.
Но все оказалось не страшно! Когда мы входили в подготовительный класс, миссис Бэлсэм разрешила мне держать Кендэла за руку. Там была куча малышей, они рисовали пальцами, строили из кубиков, лепили из пластилина и толпами залезали в игрушечный домик и вылезали из него. Большая девочка с хвостиком, в парусиновых брюках понарошку дралась на кисточках с маленьким лохматым грязнулей.
Я подумала, что это тоже чья-то старшая сестра, но оказалось, что это мисс Денби, учительница. Она улыбнулась Кендэлу приветливой улыбкой, как старая знакомая:
— Здравствуй, милый. Тебя как зовут?
Кендэл сглотнул и посмотрел на меня, опасаясь опять сказать что-нибудь не то.
— Его зовут Кендэл, — объявила я.
Обтрепанный мальчишка захихикал. Толстая девочка с заколотыми наверх волосами подняла голову:
— Кендэл — это я.
— Кендэл — девчоночье имя, — сказал Грязнуля и засмеялся.
Другие мальчишки тоже стали смеяться.
— Это имя и для девочек, и для мальчиков. Вы что, не знали? — сказала мисс Денби. — Мы очень рады видеть тебя в нашем классе, Кендэл. Чем бы ты хотел заняться? Порисовать пальцами?
Рука Кендэл а глубже вдавилась в мою. Он терпеть не может пачкать руки.
— Или хочешь пластилин?
Кендэл вздрогнул, представив, как липкая масса забивается ему под ногти.
— Он хочет строить башню из конструктора, — подсказала я.
Я не сомневалась, что он выберет приличное, мальчишеское занятие.
Кендэл не сводил глаз с игрушечного домика.
— Не хочу конструктор, — сказал он. — Я хочу залезть в тот маленький домик вместе с Джорджем.
Я затаила дыхание, ожидая, что Грязнуля начнет хохотать. К моему удивлению, никто, похоже, не думал, что играть в домике — девчоночье занятие. Мы с Кендэлом увидели внутри двух мальчиков и девочку, игравших в гости.
— Чаю или кофе? — спросила девочка, ставя и для Кендэла синюю пластмассовую чашку.
— Кофе. Черный. И сигарету.
— Минуточку, — сказала она, наливая воображаемый кофе и зажигая невидимую сигарету.
Кендэл взял сигарету у нее из рук и с наслаждением затянулся.
— Спасибо, крошка, — бросил он.
Мы с мисс Денби и миссис Бэлсэм беззвучно корчились от смеха. Мисс Денби взглянула на меня и выставила большой палец. Я кивнула и вышла с миссис Бэлсэм. Она похлопала меня по плечу:
— Видишь, он уже освоился.
Мы обе понимали, что со мной будет труднее. Меня мутило, когда мы входили в кабинет шестого класса. Я всегда думала, что я высокая для своих лет, но здесь многие девочки были намного выше и совсем взрослые на вид. На них были модные кофточки, подчеркивающие фигуру, волосы уложены в стильные прически, в носу пирсинг, а ногти раскрашены во все цвета радуги.
Конечно, не все девочки были такие. Были и две-три маленькие растрепы, вид у них был жалкий. У нескольких девочек головы были покрыты большими платками — они держались все вместе. Еще одна девочка восточного вида сидела в сторонке. Волосы у нее были уложены в длинную блестящую косу. Когда она улыбалась, видна была дырка в передних зубах. Она улыбалась мне.
На перемене она подошла ко мне.
— Какая у тебя красивая курточка! — сказала она, с восхищением трогая мех. — Меня зовут Харприт. А как тебя зовут? Я не расслышала. Лола?
— Лола Роза.
— Классное имя!
Зря я беспокоилась. Я же не прежняя жалкая Джейни, которую все дразнят.
Я классная Лола Роза в шикарной курточке на меху!

Глава девятая
Новые друзья

И вот мы — семья Удача: Виктория, Кендэл и Лола Роза, и у нас совершенно новая жизнь. Удивительно, как быстро эта жизнь перестала казаться новой. Неделю-другую спустя странно было вспоминать о старой жизни. Я уже нисколько не затруднялась, когда меня спрашивали, как меня зовут и где я живу. Мне казалось, что я всегда была Лолой Розой, что я выросла во Флекси-парк и с самого начала училась в школе первой ступени "Жаворонки".
Харприт оказалась подругой, о какой я всегда мечтала. На уроках мы сидели вместе и всегда помогали друг другу. Она отлично училась по математике, информатике и естествознанию, а я — по английскому и рисованию, так что мы очень хорошо дополняли друг друга. Миссис Бэлсэм и правда устроила специальный урок по коллажу. Она принесла огромный ворох старых журналов, чтобы мы могли вырезать картинки, и предложила сделать аппликацию на тему «Семья». Харприт старательно перелистывала большой глянцевый журнал, пытаясь найти фотографии, которые были бы похожи на ее родственников. Семья у нее была огромная: папа, мама, младшая сестра, старшая сестра, два старших брата, а в Индии — добрая сотня дядей, тетей, двоюродных братьев и сестер и бабушка с дедушкой. Но все люди на фотографиях были слишком белыми, и Харприт совсем расстроилась.
— Ты можешь раскрасить их коричневым фломастером, если захочешь. А еще можно найти картинки, которые будут обозначать твоих родственников.
— Это как? — спросила Харприт.
— Ну, например, ты можешь вырезать лицо с широкой улыбкой, а потом еще белого кролика и цилиндр, и все вместе будет твой папа, — сказала я.
Мне ужасно нравился папа Харприт. Когда я к ним приходила, он много с нами возился и изображал фокусника — понарошку извлекал яйца у меня из-за ушей и вытягивал из моего рукава разноцветные платки.
— А туловище где же? — спросила Харприт, ничего не поняв.
— Понимаешь, не обязательно, чтобы на картинке были настоящие люди. Ну, например, вместо твоей мамы можно приклеить кучу золотых украшений и телевизор, потому что она всегда смотрит сериалы. А твой брат Амрит будет суперсовременный компьютер…
— А я чем буду? — спросила Харприт.
— Конфеты, длинная коса и много-много цифр, потому что ты здорово понимаешь в математике. А еще можно найти две руки, одна в другой, и нарисовать на них одинаковые браслеты в знак дружбы — это будем мы с тобой.
— Ты так здорово придумываешь, Лола Роза, — сказала Харприт. — Мне очень нравится с тобой дружить.
Я помогла Харприт наклеить всю ее семью на розовый фон с рамочкой из красных сердечек и желтых цветов. Мы обвели все контуры золотой ручкой с блестками. Вышло очень красиво.
— Хочу скорее показать папе, — сказала Харприт. — Вот увидишь, он вставит это в рамочку и повесит на стену. — Она вдруг примолкла. — Лола Роза, а где твой папа?
— У меня нет папы, — сказала я, выбирая для своего коллажа лист бумаги цвета морской волны.
— Но когда-то же он был. А зачем тебе голубая бумага? Это будет небо?
— Это будет вода.
Я вырезала розовую девочку и добавила ей ярко-желтые волосы до пояса. Из картинки, изображавшей зеленую траву, я вырезала хвост и превратила девочку в русалку. Потом я нашла в журнале маленькие красные розочки и наклеила их на желтые волосы и гирляндой вокруг длинного хвоста. Я наклеила русалочку так, чтобы она наполовину высовывалась из воды, махая рукой зеленому лягушонку на листе кувшинки.
Потом я стала искать красавицу, которая могла бы изобразить маму, но все женщины на фотографиях были недостаточно красивые. Тогда я нашла мраморную статую и превратила ее в морскую нимфу. Я добавила ей золотые кудряшки, а на приоткрытые губы наклеила крошечные ноты.
Потом я вырезала еще целую кучу красных роз и наклеила их в форме большого сердца вокруг русалки, лягушонка и статуи. Похоже было, что внутри сердца они в безопасности. На голубом листе оставалось еще много пустого места, поэтому я добавила скрытый на дне клад, самолетик, плывущий по воде, как корабль, и леденцы на палочке, похожие на стайку рыб.
На этом я хотела остановиться, но не смогла. Из журнала о животных я вырезала акулу. Мне неприятно было до нее дотрагиваться, хотя я понимала, что это всего лишь бумага. На моей картинке ей нечего было делать. Я бы охотно порвала ее на мелкие клочки. И все же я приклеила акулу в самом низу листа. Она глядела вверх сквозь толщу воды на троицу, запертую в красном сердце.
— Как страшно! — сказала Харприт.
Получилось и вправду страшно. Я попыталась отклеить акулу, но клей уже присох. Я стала ее отрывать.
— Не рви так, ты испортишь свою красивую картинку! — сказала Харприт.
— Мне не нравится акула, — ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26