Качество, закажу еще
— Попробую ее заклеить.
Я нашла картинку с домами и вырезала сразу несколько вместе с палисадниками.
— Это будет подводная деревня, — пояснила я.
Я заклеила домами весь низ листа, так что нигде не выглядывало ни зуба, ни плавника, ни чешуйки. В палисадники я добавила ракушки и водоросли, а на крышу каждого дома приклеила по якорю вместо телевизионной антенны. Я клеила и клеила, пока низ картинки не стал в два раза толще верха, но это не помогало: мне все равно представлялась акула, бесшумно заплывающая в окна и двери в поисках своей семьи.
Ночью мне приснилась акула. Я не могла снова заснуть, даже крепко прижавшись к маме.
Мне очень не нравилось, что ее так часто не бывает по вечерам. Кендэла я укладывала около восьми, но сама не ложилась, пока мама не вернется, хотя она иногда приходила только к полуночи.
— Лола Роза, глупышка, почему ты не спишь? — Мама проводила мне пальцем под глазами. — Ты только посмотри на эти черные круги. Не девочка, а маленькая панда. Очень, очень плохо!
Но на самом деле она на меня не сердилась. Из пивной она всегда возвращалась в хорошем настроении. И дело не только в том, что посетители и ее угощали пивом. Я боялась, как бы она не закрутила с этим заведующим Бэрри. Они, видимо, очень подружились, особенно после вечера с караоке, где мама исполнила попурри из песен Кайли.
— Он говорит, что я нисколько не хуже Кайли и попка у меня такая же классная, — хвасталась мама, танцуя по комнате в одном белье.
— Мама!
— Он говорит, что я могла бы петь для посетителей. У него есть безумная идея — поставить меня прямо на барную стойку и чтобы я на ней станцевала. — Мама изобразила свой будущий номер, вихляя бедрами и прижимая к губам вместо микрофона щетку для волос.
— Мама!
— Что ты на меня так смотришь, Лола Роза? Послушай, если у меня красивый голос, почему же мне не спеть на публике?
— По-моему, этот твой Бэрри больше интересуется твоей красивой попкой, — сказала я мрачно.
— Ах ты негодная девчонка! — Мама сделала вид, что хочет стукнуть меня по попе щеткой. — Нет, Бэрри отличный парень, но он под башмаком у своей жены. Она тоже не против, чтобы я пела, если это будет привлекать посетителей, но Бэрри она не даст увлекаться. Да я и не собиралась его отбивать. Он слишком старый и скучный. У меня другая рыбка на крючке.
У меня свело желудок.
— Что значит другая рыбка на крючке?
— Ну, это просто так говорится, детка. Не обращай внимания, — сказала мама, причесывась.
— У тебя что, завелся новый парень?
— Нет! То есть не совсем. Нельзя сказать, что это мой парень. Мы даже не ходили никуда вместе. Но я ему нравлюсь — это да. Вообще-то, в пивной со мной многие пытались заигрывать, но Джейк — другое дело.
— Джейк?
— Он просто чудо, Лола Роза. Он художник. Он сказал, что хочет написать мой портрет. Представляешь, я бы могла однажды оказаться в музее. На самом деле он сам как картинка. У него густые светлые кудри, длинные, как у женщины, но ничего женственного в нем нет, как раз наоборот!
Сердце у меня так заколотилось, что меня замутило.
— Мама, не надо! — От страха я сама не понимала, что говорю. — А если папа узнает?
Мама вытаращилась на меня:
— Папа? — Она сделала вид, что не может вспомнить, о ком речь. — Твой папа тут совершенно ни при чем, милая. Он остался в прошлом. Прошло и забыто. Мы его больше никогда не увидим.
— Но… — Я сжала губы, борясь с собой. Не знаю, почему я так испугалась. Ведь это было как раз то, что я хотела услышать. Я не хотела больше видеть папу. Но когда мама заговорила о нем, как о старом полузабытом фильме, мне стало не по себе. Папа ведь у нее всегда был на первом месте.
— Ты его больше не любишь? — спросила я маму, когда она легла.
Она не расслышала, потому что напевала что-то себе под нос.
— Я что? Люблю ли я Джейка? Об этом еще рано говорить, дорогая, рано.
— Я спросила, любишь ли ты папу!
— Ш-ш-ш! Не кричи, Кендэла разбудишь. С чего это ты вспомнила о папе, боже ты мой? Ты что, забыла, какой он? Мне он кое-что оставил на память. Вот, взгляни. — Мама показала на коронки во рту.
— Я знаю, мама. Но дело не в этом. Зачем тебе сразу понадобился другой мужчина, не успела ты уйти от папы? Разве тебе плохо со мной и с Кендэлом?
— Ох, когда же ты станешь взрослой, Джейни, — прости, Лола Роза!
— Я как раз веду себя как взрослая, и ты это прекрасно знаешь. — Я повернулась к ней спиной.
— Детка, ну не злись, пожалуйста, — зашептала мама, прижимаясь ко мне.
Я лежала вытянувшись, жесткая, как доска, и не желала поддаваться. Мама щекотала меня, пока я не завизжала и не свернулась в клубок.
— Ш-ш-ш! — сказала мама, сама заливаясь смехом. Она быстренько притянула меня к себе, и на этот раз я не стала вырываться.
— Я только хотела сказать, что, когда ты станешь правда взрослой, ты поймешь. Я очень люблю вас с Кенни, солнышко мое, но мне нужен и мужчина рядом. Когда сердце ни для кого не трепещет, то и жизнь не в жизнь. Сама поймешь, когда станешь постарше.
Я была уверена, что не пойму. Сердце у меня натрепеталось уже достаточно — на всю жизнь вперед. Не могу себе представить, чтобы мне когда-нибудь понадобился мужчина. Во всяком случае, из тех, которые нравятся моей маме.
Я надеялась, что этот Джейк исчезнет с горизонта так же быстро, как тот футболист, но мама стала ходить с ним гулять в свободные вечера. В те дни, когда она работала, он сидел в баре до закрытия, а потом провожал ее домой. Иногда он поднимался к нам. Заслышав его шаги, я скорее гасила свет и притворялась, что сплю.
Мне вовсе не хотелось с ним знакомиться. Я была очень рада, что спальня у нас всего одна и половину кровати занимаем мы с Кендэлом.
Но однажды он зашел в воскресенье, в мамин выходной. Я могла бы догадаться. Мама встала рано и целую вечность возилась в ванной. Потом она надела новую короткую голубую кофточку, открывавшую пупок с бриллиантом, и белые джинсы в обтяжку. Обычно по воскресеньям мы валяемся в постели до одиннадцати или двенадцати, а потом мама весь день ходит босиком, в длинной кофте, накинутой на ночную рубашку.
Но в это воскресенье мама стала приставать к нам с Кендэлом, чтобы мы встали "ранехонько-бодрехонько". Было действительно «ранехонько», но о «бодрехонько» и речи быть не могло. Мне совершенно не хотелось надевать новые джинсы. Они мне уже врезались в живот. Я теперь вечно хотела есть, особенно в те вечера, когда мамы нет дома. Я могла съесть подряд три плитки шоколада или мазать и мазать маслом куски хлеба, пока батон не кончится.
Мне хотелось сидеть на кровати в ночной рубашке и наклеивать вырезки в альбом. Миссис Бэлсэм дала мне целую кучу старых журналов. Мне ужасно нравилось вырезать головы, туловища, руки и ноги и составлять из них в альбоме совсем новых людей. Иногда я изобретала даже новые существа — например, с шестью руками или с колесами вместо ног. Я брала головы стройных моделей и приклеивала их на туловища слонов или китов.
— Лола Роза, бросай свои наклейки и иди мыться, — сказала мама, выхватывая у меня альбом. Лицо у нее вытянулось. — Ты стала совсем больная! Это что за непонятный скрюченный ребенок? А кит с женской головой? Слушай, это же вылитая ваша тетя Барбара. — Мама расхохоталась, одергивая джинсы на своих стройных бедрах.
Кендэл тоже не хотел вставать. Он играл с Джорджем под одеялом в очень сложную игру, плавая по собственному темному морю-океану. Мама выловила его оттуда и отнесла в ванную, несмотря на его вопли.
— Мне нужны двое чистеньких, очаровательных, хорошо одетых детей. Сделайте одолжение! — сказала она.
— Зачем? — заныла я. — Сегодня же воскресенье.
— Вот именно. Воскресенье — день варенья. Джейк зайдет за нами, и мы пойдем развлекаться в торговый центр в Кэмден-Лок.
Нас с Кендэлом эта идея не слишком вдохновила. Мы мрачно умылись и оделись.
— Да улыбнитесь вы, ради бога! — сказала мама, когда Джейк постучал в дверь. Она с тревогой поглядела на нас. В особенности на меня. Похоже, она вдруг заметила, какая я стала большая.
Джейк оказался совсем не таким, как я ожидала. Он действительно неплохо выглядел — на свой небрежный лад. Волосы у него были длиннее, чем у меня, и собраны сзади в хвост. И он был совсем молодой. Я-то представляла себе художника лет тридцати. Джейк был студентом художественного института.
— Мама, он же тебя намного моложе, — тихо сказала я ей в женском туалете в Кэмден-Лок.
— Не так уж намного.
— На сколько? Он что, еще в институте учится?
— Ты говоришь таким тоном, как будто он еще в школе учится.
— Мама, сколько ему лет?
— Какая разница? Слушай, помолчи, пойдем лучше походим. Я хочу заглянуть во все магазинчики. Тут здорово, правда? Это Джейк мне рассказал про это место.
Когда мы вышли из туалета, Джейк с Кендэлом куда-то испарились. Мы обе вытаращились на то место, где оставили их, словно ожидая, что они материализуются обратно под воздействием гипноза. Но их не было видно.
Я вцепилась в мамину руку.
— Они, наверное, зашли в мужской туалет, — сказала мама.
— Кендэл никогда не пойдет в туалет с чужим человеком.
Кендэл у нас до странности застенчив. Он поднимал крик, если я или мама случайно заходили в ванную, когда он делал свои дела. Он предпочитал терпеть и мучиться, лишь бы не заходить в общественный туалет. Иногда ему не удавалось дотерпеть до дому.
— Джейк не чужой, — сердито сказала мама.
Она подошла к двери мужского туалета. Я за ней. Мы подождали минуту. Меня начало мутить. Видимо, я побледнела, потому что мама подтолкнула меня локтем.
— Лола Роза, все в порядке. Да что с тобой? Они просто зашли пописать. — Она крикнула в дверь: — Эй, Джейк, Кендэл, выходите поскорее! Лола Роза беспокоится.
Ответа не было. Мама вздохнула и приподняла воротник белого пиджака.
— Джейк! Кендэл! — крикнула она.
Из туалета вышел чужой человек с глупой ухмылкой:
— Потеряла кого-то, голубка?
— Там должны быть мой приятель с моим сынишкой. Может, с малышом что-нибудь не в порядке?
— Там никого нет, детка.
— Что, и в кабинках никого?
— Там всего одна кабинка, и я из нее только что вышел.
— Господи! — сказала мама, взглядывая на меня, и принялась грызть палец. — Ну, значит, они решили пока пройтись. Уж эти мальчишки! — Она пыталась говорить беспечным тоном. Потом снова толкнула меня локтем, потому что я плакала. — Перестань! Ничего с Кендэлом не случится. Он же с Джейком.
— Мы не знаем толком этого Джейка. А вдруг папа выслеживал нас и увидел их вместе? А вдруг он отобрал Кенни?
— О господи, они убили Кенни, — сказал смотритель фразу из "Саут-парка".
— Помолчите, а? — сказала мама и потащила меня прочь.
— Что же нам теперь делать? — Я смотрела на толпы, гуляющие по торговому центру. — Как мы их найдем?
— Найдем, не волнуйся. Только помолчи, прошу тебя.
— Не надо было оставлять Кенни с Джейком. И вообще, не надо было с ним никуда идти. Он не член нашей семьи.
— Может быть, еще станет, — сказала мама. — Не надо так на меня смотреть. Это ты расхныкалась, что тебе нужно в туалет.
Мысль, что я во всем виновата, была невыносима.
— Кенни! — застонала я и бросилась в первый попавшийся боковой проход между палатками. — Кенни, где ты? Кенни!
— Я Кендэл. — Он вдруг возник из ниоткуда, громко хохоча. — Лола Роза, смотри, что у нас есть! Блинчики! Вкуснятина.
— Блинчики с вареньем, — сказал Джейк. — Кендэл выбирал всем варенье. Тебе, Лола Роза, он выбрал черную смородину, потому что ты любишь фиолетовый цвет.
Я обожаю блинчики и черносмородиновое варенье. Но желудок у меня так скрутило, что мне казалось, будто я жую старый носок. Я съела совсем немного и выбросила свой блинчик.
Мама вытаращилась на меня.
— Ах ты маленькая стерва! — прошипела она. — Очень мило с его стороны, что он купил нам блинчики. У него совсем нет лишних денег, Лола Роза, он же студент. Ты могла хотя бы сделать вид, что благодарна. Ты меня позоришь. Слава богу, хоть Кендэл хорошо себя ведет.
От этого мне было еще тошнее. Кендэл, всегда такой застенчивый и неприветливый с чужими людьми, уцепился за руку Джейка и радостно скакал рядом с ним, засунув Джорджа под мышку. Он непрерывно что-то рассказывал, какую-то чушь, очередную повесть из цикла "Я и Джордж". Джейк не особенно слушал, но при каждом его «м-м» лицо Кендэла озарялось радостью.
Другой рукой Джейк держал за руку маму.
Мне очень хотелось, чтобы они нелепо смотрелись вместе.
Они смотрелись великолепно. Рядом с Джейком мама была совсем другая. Когда они выходили куда-нибудь с папой, она всегда нервничала и всего боялась, потому что любая мелочь могла вывести его из себя. Она все время с тревогой поглядывала на него. Ни на кого больше она смотреть не решалась, потому что от любого ее взгляда на другого мужчину отец моментально приходил в бешенство.
А сейчас мама шла свободной походкой, смеялась и напевала. Мужчины оборачивались и смотрели ей вслед. Некоторые даже что-нибудь такое говорили. Мама махала им рукой и посылала воздушные поцелуи. Джейк ухмылялся и тоже махал рукой. От этого движения по его худой руке скатывался к локтю новый серебряный браслет.
Это был подарок, который ему купила мама. Мне она купила сережки-гвоздики, блестевшие, как настоящие бриллианты. Кендэлу — настоящие наручные часы, хотя он еще не умеет узнавать по ним время. Себе она купила кулон с лунным камнем. Она попросила Джейка застегнуть цепочку у нее на шее, как будто это он подарил ей украшение.
— А правда, что лунный камень приносит несчастье? — спросил он.
— Не мне. Я ведь госпожа Удача, — сказала мама. — Тебе не нравится?
— Красиво, очень красиво. Ты красивая. — Джейк поцеловал ее в шею возле застежки.
— Ой, смотри, мама с Джейком целуются, — сказал Кендэл.
Не трудно было догадаться, что будет дальше.
Глава десятая
Любовь и поцелуи
— По-моему, пора немного переустроить квартиру, — сказала мама. — Я подумала, что вам с Кендэлом хорошо бы иметь свою комнату, побольше места для игр. Давай превратим спальню в вашу комнату. Тем более она лиловая, твой любимый цвет.
— Она сиреневая, а не лиловая.
— Она светло-лиловая, мисс Привереда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Я нашла картинку с домами и вырезала сразу несколько вместе с палисадниками.
— Это будет подводная деревня, — пояснила я.
Я заклеила домами весь низ листа, так что нигде не выглядывало ни зуба, ни плавника, ни чешуйки. В палисадники я добавила ракушки и водоросли, а на крышу каждого дома приклеила по якорю вместо телевизионной антенны. Я клеила и клеила, пока низ картинки не стал в два раза толще верха, но это не помогало: мне все равно представлялась акула, бесшумно заплывающая в окна и двери в поисках своей семьи.
Ночью мне приснилась акула. Я не могла снова заснуть, даже крепко прижавшись к маме.
Мне очень не нравилось, что ее так часто не бывает по вечерам. Кендэла я укладывала около восьми, но сама не ложилась, пока мама не вернется, хотя она иногда приходила только к полуночи.
— Лола Роза, глупышка, почему ты не спишь? — Мама проводила мне пальцем под глазами. — Ты только посмотри на эти черные круги. Не девочка, а маленькая панда. Очень, очень плохо!
Но на самом деле она на меня не сердилась. Из пивной она всегда возвращалась в хорошем настроении. И дело не только в том, что посетители и ее угощали пивом. Я боялась, как бы она не закрутила с этим заведующим Бэрри. Они, видимо, очень подружились, особенно после вечера с караоке, где мама исполнила попурри из песен Кайли.
— Он говорит, что я нисколько не хуже Кайли и попка у меня такая же классная, — хвасталась мама, танцуя по комнате в одном белье.
— Мама!
— Он говорит, что я могла бы петь для посетителей. У него есть безумная идея — поставить меня прямо на барную стойку и чтобы я на ней станцевала. — Мама изобразила свой будущий номер, вихляя бедрами и прижимая к губам вместо микрофона щетку для волос.
— Мама!
— Что ты на меня так смотришь, Лола Роза? Послушай, если у меня красивый голос, почему же мне не спеть на публике?
— По-моему, этот твой Бэрри больше интересуется твоей красивой попкой, — сказала я мрачно.
— Ах ты негодная девчонка! — Мама сделала вид, что хочет стукнуть меня по попе щеткой. — Нет, Бэрри отличный парень, но он под башмаком у своей жены. Она тоже не против, чтобы я пела, если это будет привлекать посетителей, но Бэрри она не даст увлекаться. Да я и не собиралась его отбивать. Он слишком старый и скучный. У меня другая рыбка на крючке.
У меня свело желудок.
— Что значит другая рыбка на крючке?
— Ну, это просто так говорится, детка. Не обращай внимания, — сказала мама, причесывась.
— У тебя что, завелся новый парень?
— Нет! То есть не совсем. Нельзя сказать, что это мой парень. Мы даже не ходили никуда вместе. Но я ему нравлюсь — это да. Вообще-то, в пивной со мной многие пытались заигрывать, но Джейк — другое дело.
— Джейк?
— Он просто чудо, Лола Роза. Он художник. Он сказал, что хочет написать мой портрет. Представляешь, я бы могла однажды оказаться в музее. На самом деле он сам как картинка. У него густые светлые кудри, длинные, как у женщины, но ничего женственного в нем нет, как раз наоборот!
Сердце у меня так заколотилось, что меня замутило.
— Мама, не надо! — От страха я сама не понимала, что говорю. — А если папа узнает?
Мама вытаращилась на меня:
— Папа? — Она сделала вид, что не может вспомнить, о ком речь. — Твой папа тут совершенно ни при чем, милая. Он остался в прошлом. Прошло и забыто. Мы его больше никогда не увидим.
— Но… — Я сжала губы, борясь с собой. Не знаю, почему я так испугалась. Ведь это было как раз то, что я хотела услышать. Я не хотела больше видеть папу. Но когда мама заговорила о нем, как о старом полузабытом фильме, мне стало не по себе. Папа ведь у нее всегда был на первом месте.
— Ты его больше не любишь? — спросила я маму, когда она легла.
Она не расслышала, потому что напевала что-то себе под нос.
— Я что? Люблю ли я Джейка? Об этом еще рано говорить, дорогая, рано.
— Я спросила, любишь ли ты папу!
— Ш-ш-ш! Не кричи, Кендэла разбудишь. С чего это ты вспомнила о папе, боже ты мой? Ты что, забыла, какой он? Мне он кое-что оставил на память. Вот, взгляни. — Мама показала на коронки во рту.
— Я знаю, мама. Но дело не в этом. Зачем тебе сразу понадобился другой мужчина, не успела ты уйти от папы? Разве тебе плохо со мной и с Кендэлом?
— Ох, когда же ты станешь взрослой, Джейни, — прости, Лола Роза!
— Я как раз веду себя как взрослая, и ты это прекрасно знаешь. — Я повернулась к ней спиной.
— Детка, ну не злись, пожалуйста, — зашептала мама, прижимаясь ко мне.
Я лежала вытянувшись, жесткая, как доска, и не желала поддаваться. Мама щекотала меня, пока я не завизжала и не свернулась в клубок.
— Ш-ш-ш! — сказала мама, сама заливаясь смехом. Она быстренько притянула меня к себе, и на этот раз я не стала вырываться.
— Я только хотела сказать, что, когда ты станешь правда взрослой, ты поймешь. Я очень люблю вас с Кенни, солнышко мое, но мне нужен и мужчина рядом. Когда сердце ни для кого не трепещет, то и жизнь не в жизнь. Сама поймешь, когда станешь постарше.
Я была уверена, что не пойму. Сердце у меня натрепеталось уже достаточно — на всю жизнь вперед. Не могу себе представить, чтобы мне когда-нибудь понадобился мужчина. Во всяком случае, из тех, которые нравятся моей маме.
Я надеялась, что этот Джейк исчезнет с горизонта так же быстро, как тот футболист, но мама стала ходить с ним гулять в свободные вечера. В те дни, когда она работала, он сидел в баре до закрытия, а потом провожал ее домой. Иногда он поднимался к нам. Заслышав его шаги, я скорее гасила свет и притворялась, что сплю.
Мне вовсе не хотелось с ним знакомиться. Я была очень рада, что спальня у нас всего одна и половину кровати занимаем мы с Кендэлом.
Но однажды он зашел в воскресенье, в мамин выходной. Я могла бы догадаться. Мама встала рано и целую вечность возилась в ванной. Потом она надела новую короткую голубую кофточку, открывавшую пупок с бриллиантом, и белые джинсы в обтяжку. Обычно по воскресеньям мы валяемся в постели до одиннадцати или двенадцати, а потом мама весь день ходит босиком, в длинной кофте, накинутой на ночную рубашку.
Но в это воскресенье мама стала приставать к нам с Кендэлом, чтобы мы встали "ранехонько-бодрехонько". Было действительно «ранехонько», но о «бодрехонько» и речи быть не могло. Мне совершенно не хотелось надевать новые джинсы. Они мне уже врезались в живот. Я теперь вечно хотела есть, особенно в те вечера, когда мамы нет дома. Я могла съесть подряд три плитки шоколада или мазать и мазать маслом куски хлеба, пока батон не кончится.
Мне хотелось сидеть на кровати в ночной рубашке и наклеивать вырезки в альбом. Миссис Бэлсэм дала мне целую кучу старых журналов. Мне ужасно нравилось вырезать головы, туловища, руки и ноги и составлять из них в альбоме совсем новых людей. Иногда я изобретала даже новые существа — например, с шестью руками или с колесами вместо ног. Я брала головы стройных моделей и приклеивала их на туловища слонов или китов.
— Лола Роза, бросай свои наклейки и иди мыться, — сказала мама, выхватывая у меня альбом. Лицо у нее вытянулось. — Ты стала совсем больная! Это что за непонятный скрюченный ребенок? А кит с женской головой? Слушай, это же вылитая ваша тетя Барбара. — Мама расхохоталась, одергивая джинсы на своих стройных бедрах.
Кендэл тоже не хотел вставать. Он играл с Джорджем под одеялом в очень сложную игру, плавая по собственному темному морю-океану. Мама выловила его оттуда и отнесла в ванную, несмотря на его вопли.
— Мне нужны двое чистеньких, очаровательных, хорошо одетых детей. Сделайте одолжение! — сказала она.
— Зачем? — заныла я. — Сегодня же воскресенье.
— Вот именно. Воскресенье — день варенья. Джейк зайдет за нами, и мы пойдем развлекаться в торговый центр в Кэмден-Лок.
Нас с Кендэлом эта идея не слишком вдохновила. Мы мрачно умылись и оделись.
— Да улыбнитесь вы, ради бога! — сказала мама, когда Джейк постучал в дверь. Она с тревогой поглядела на нас. В особенности на меня. Похоже, она вдруг заметила, какая я стала большая.
Джейк оказался совсем не таким, как я ожидала. Он действительно неплохо выглядел — на свой небрежный лад. Волосы у него были длиннее, чем у меня, и собраны сзади в хвост. И он был совсем молодой. Я-то представляла себе художника лет тридцати. Джейк был студентом художественного института.
— Мама, он же тебя намного моложе, — тихо сказала я ей в женском туалете в Кэмден-Лок.
— Не так уж намного.
— На сколько? Он что, еще в институте учится?
— Ты говоришь таким тоном, как будто он еще в школе учится.
— Мама, сколько ему лет?
— Какая разница? Слушай, помолчи, пойдем лучше походим. Я хочу заглянуть во все магазинчики. Тут здорово, правда? Это Джейк мне рассказал про это место.
Когда мы вышли из туалета, Джейк с Кендэлом куда-то испарились. Мы обе вытаращились на то место, где оставили их, словно ожидая, что они материализуются обратно под воздействием гипноза. Но их не было видно.
Я вцепилась в мамину руку.
— Они, наверное, зашли в мужской туалет, — сказала мама.
— Кендэл никогда не пойдет в туалет с чужим человеком.
Кендэл у нас до странности застенчив. Он поднимал крик, если я или мама случайно заходили в ванную, когда он делал свои дела. Он предпочитал терпеть и мучиться, лишь бы не заходить в общественный туалет. Иногда ему не удавалось дотерпеть до дому.
— Джейк не чужой, — сердито сказала мама.
Она подошла к двери мужского туалета. Я за ней. Мы подождали минуту. Меня начало мутить. Видимо, я побледнела, потому что мама подтолкнула меня локтем.
— Лола Роза, все в порядке. Да что с тобой? Они просто зашли пописать. — Она крикнула в дверь: — Эй, Джейк, Кендэл, выходите поскорее! Лола Роза беспокоится.
Ответа не было. Мама вздохнула и приподняла воротник белого пиджака.
— Джейк! Кендэл! — крикнула она.
Из туалета вышел чужой человек с глупой ухмылкой:
— Потеряла кого-то, голубка?
— Там должны быть мой приятель с моим сынишкой. Может, с малышом что-нибудь не в порядке?
— Там никого нет, детка.
— Что, и в кабинках никого?
— Там всего одна кабинка, и я из нее только что вышел.
— Господи! — сказала мама, взглядывая на меня, и принялась грызть палец. — Ну, значит, они решили пока пройтись. Уж эти мальчишки! — Она пыталась говорить беспечным тоном. Потом снова толкнула меня локтем, потому что я плакала. — Перестань! Ничего с Кендэлом не случится. Он же с Джейком.
— Мы не знаем толком этого Джейка. А вдруг папа выслеживал нас и увидел их вместе? А вдруг он отобрал Кенни?
— О господи, они убили Кенни, — сказал смотритель фразу из "Саут-парка".
— Помолчите, а? — сказала мама и потащила меня прочь.
— Что же нам теперь делать? — Я смотрела на толпы, гуляющие по торговому центру. — Как мы их найдем?
— Найдем, не волнуйся. Только помолчи, прошу тебя.
— Не надо было оставлять Кенни с Джейком. И вообще, не надо было с ним никуда идти. Он не член нашей семьи.
— Может быть, еще станет, — сказала мама. — Не надо так на меня смотреть. Это ты расхныкалась, что тебе нужно в туалет.
Мысль, что я во всем виновата, была невыносима.
— Кенни! — застонала я и бросилась в первый попавшийся боковой проход между палатками. — Кенни, где ты? Кенни!
— Я Кендэл. — Он вдруг возник из ниоткуда, громко хохоча. — Лола Роза, смотри, что у нас есть! Блинчики! Вкуснятина.
— Блинчики с вареньем, — сказал Джейк. — Кендэл выбирал всем варенье. Тебе, Лола Роза, он выбрал черную смородину, потому что ты любишь фиолетовый цвет.
Я обожаю блинчики и черносмородиновое варенье. Но желудок у меня так скрутило, что мне казалось, будто я жую старый носок. Я съела совсем немного и выбросила свой блинчик.
Мама вытаращилась на меня.
— Ах ты маленькая стерва! — прошипела она. — Очень мило с его стороны, что он купил нам блинчики. У него совсем нет лишних денег, Лола Роза, он же студент. Ты могла хотя бы сделать вид, что благодарна. Ты меня позоришь. Слава богу, хоть Кендэл хорошо себя ведет.
От этого мне было еще тошнее. Кендэл, всегда такой застенчивый и неприветливый с чужими людьми, уцепился за руку Джейка и радостно скакал рядом с ним, засунув Джорджа под мышку. Он непрерывно что-то рассказывал, какую-то чушь, очередную повесть из цикла "Я и Джордж". Джейк не особенно слушал, но при каждом его «м-м» лицо Кендэла озарялось радостью.
Другой рукой Джейк держал за руку маму.
Мне очень хотелось, чтобы они нелепо смотрелись вместе.
Они смотрелись великолепно. Рядом с Джейком мама была совсем другая. Когда они выходили куда-нибудь с папой, она всегда нервничала и всего боялась, потому что любая мелочь могла вывести его из себя. Она все время с тревогой поглядывала на него. Ни на кого больше она смотреть не решалась, потому что от любого ее взгляда на другого мужчину отец моментально приходил в бешенство.
А сейчас мама шла свободной походкой, смеялась и напевала. Мужчины оборачивались и смотрели ей вслед. Некоторые даже что-нибудь такое говорили. Мама махала им рукой и посылала воздушные поцелуи. Джейк ухмылялся и тоже махал рукой. От этого движения по его худой руке скатывался к локтю новый серебряный браслет.
Это был подарок, который ему купила мама. Мне она купила сережки-гвоздики, блестевшие, как настоящие бриллианты. Кендэлу — настоящие наручные часы, хотя он еще не умеет узнавать по ним время. Себе она купила кулон с лунным камнем. Она попросила Джейка застегнуть цепочку у нее на шее, как будто это он подарил ей украшение.
— А правда, что лунный камень приносит несчастье? — спросил он.
— Не мне. Я ведь госпожа Удача, — сказала мама. — Тебе не нравится?
— Красиво, очень красиво. Ты красивая. — Джейк поцеловал ее в шею возле застежки.
— Ой, смотри, мама с Джейком целуются, — сказал Кендэл.
Не трудно было догадаться, что будет дальше.
Глава десятая
Любовь и поцелуи
— По-моему, пора немного переустроить квартиру, — сказала мама. — Я подумала, что вам с Кендэлом хорошо бы иметь свою комнату, побольше места для игр. Давай превратим спальню в вашу комнату. Тем более она лиловая, твой любимый цвет.
— Она сиреневая, а не лиловая.
— Она светло-лиловая, мисс Привереда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26