И к тому же способен принимать рациональные решения. Наши интересы идеально совпали.
Я понял, почему нынешний глава сказал наставившему на него дуло пистолета Асаи: «Стреляй».
Вполне вероятно, результат был бы тем же самым и без этой предыстории. Для тех, кто взобрался на вершину, правила одинаковые.
Я вздохнул:
– Были, наверное, и другие причины, помимо этого бизнеса.
– Были. В частности, стремление отмыть деньги. Япония и в этом вопросе – что малый ребенок. Здесь очень хорошая система дивидендов, что позволяет очистить часть прибыли. Я занимаюсь инвестициями помимо основной деятельности. И результаты отличные.
– Понятно. Но этим всего не объяснишь. Почему ты присмотрел себе именно эту компанию?
– Потому что я здесь когда-то работал. И хорошо знаю внутреннюю ситуацию. К тому же она не входит в первую секцию биржи, поэтому не слишком выделяется. Это самые главные из причин, но есть и другие. Когда я здесь работал, я не мог реализовать себя. Управляющее звено было абсолютно беспомощным. Я провел внутреннее расследование. Уже не осталось тех, кто помнил бы меня, а управление велось по-прежнему. Существовала только одна причина процветания компании: ей повезло с инвестициями в недвижимость во времена экономики «мыльного пузыря». Такая организация легко может превратиться в плацдарм для мести.
– Для мести? По отношению к кому? Из-за того, что тебя когда-то использовали беспомощные менеджеры?
– Нет. Я хотел использовать компанию как плацдарм для мести всей Японии. Стране, которая сделала меня таким. Эта страна – дерьмо. Жиреет на экономике, а сама дерьмо дерьмом. Она распространяет и воспроизводит дерьмо. Я понял это, когда торчал в электрическом ящике. Мне захотелось развратить ее изнутри. Вот какое у меня возникло желание. Случайно получилось так, что мне попался в руки подходящий инструмент. Посмотри на Америку. Провозглашая войну наркотикам, она, по крайней мере, осознает, какая эпоха наступила после окончания «холодной войны». Сейчас наркотики – один из крупнейших двигателей мира. Это наилучшее стратегическое оружие, которое позволяет развратить и уничтожить страну изнутри.
Я пристально смотрел на него. Объект его ненависти, мировое зло, о котором он говорил раньше, теперь скатилось до уровня одной страны. Не удержавшись, я невольно пробормотал:
– Ты изменился. Сильно изменился.
Кувано ответил мне бесстрастным голосом:
– Наверное. Я многое испытал, и что-то внутри меня погнулось. Да и сколько времени утекло.
Да. Время утекло. Я и сам об этом думал. Я смог, молча оглянувшись, уйти с ринга. Да, это мне удалось. Но последний удар гонга еще не прозвучал.
– Ты совершил преступление до того, как вернулся сюда, – сказал я. – Я сейчас говорю не про Южную Америку. А про Нью-Йорк. Это ты убил мужа Юко. Зачем?
– С чего ты взял?
– Он попал в аварию из-за неисправности тормозов. Та же ситуация, что и в семьдесят первом году. Жестокая шутка.
– Юко писала танка. Они были украдены. Предположительно причина только одна. Прочитав стихи, я мог бы о чем-то догадаться. Это необходимо было скрыть. Легко определить, кто прослушивал телефон дочери Юко и украл ее танка. Ты встречался с Юко в Нью-Йорке.
Впервые выражение его лица изменилось.
– Ты где-то нашел ее стихи?
– Да, нашел.
– И что там?
– Неужели ты
не меняешься, даже когда убиваешь?
Скажи, террорист.
Голубой летний зонтик
беспечно вращаешь в руке.
– Вот как. – Кувано задумался. – А почему именно это стихотворение?
– Одно из серии, посвященной Нью-Йорку. Выделялось на фоне других. Вчера я случайно увидел в утренней газете слово «террорист». Оно попалось мне в статье, где говорилось о том, что при взрыве использовалась военная взрывчатка. Также упоминалось, что эту взрывчатку, видимо, ввезли из-за рубежа. У меня плохое воображение. Как еще Юко могла быть связана со взрывом? Когда я прочитал ее стихотворение, я понял: в ее окружении был человек, которого называли террористом. Откуда рядом с женщиной, ведущей обычную жизнь за границей, появится террорист? Есть только один вариант. Я знаю человека, чье прошлое наводит на подобные мысли. Да ты и сам сказал. В этой танка – реально действующий террорист. Именно прочитав стихотворение, я подумал, что взрыв – скорее всего, террористический акт. Более того, вы с Юко были в таких отношениях, которые позволяли вам обсуждать общее прошлое.
Он смотрел на меня, не отрываясь, долгое время и наконец сказал:
– Вот как? У нее было такое стихотворение?
Я взглянул на Кувано. Он больше не улыбался. Смотрел вдаль. После долгой паузы он тихо сказал:
– Ты прав. Я ездил в Нью-Йорк. Уже как Канелла. Моя прежняя фамилия слишком бросалась в глаза соответствующим органам. Я отправился туда учредить компанию, которая занималась бы отмывкой капитала. Но мир полон мистики. Компания находилась на Пятой авеню. Я и представить себе не мог, что столкнусь с Юко на улице. С тех пор мы стали встречаться. Ходить на свидания. Я очень хорошо помню тот день, о котором говорится в стихотворении. Жаркий летний день. Солнце светило так беспощадно, что я купил зонтик от солнца в магазине на Пятой авеню. Она ела мороженое и испачкала руки. Поэтому я держал над ней зонтик. Ручка его была сделана из дерева, и я крутил и подбрасывал его, как вертолетик из бамбука. Мирный день. Она смотрела на меня и смеялась. Такая красивая. – Кувано опустил глаза. – Да, я убил ее мужа. Причина простая. Я не хотел ни с кем делить ее. Только и всего. Я стал профессиональным убийцей. Никаких эмоций не испытывал. Убить его было легко. Как ты и сказал. Я подпилил тормоза в его машине. Поехал рядом, подпихивая его, вызвать аварию оказалось парой пустяков. Дорога Бронкс-ривер-парквей – двухполосный серпантин. На ней часто случаются аварии. Полиция ничего толком и не проверяла.
Кувано поднял глаза на меня и тут же отвел взгляд в сторону. Он подошел к окну. Посмотрел на ясный, солнечный пейзаж. Маленькая черная спина. В ней не чувствовалось ничего неестественного, включая движения рук. Действительно, протез у него был сделан отменно.
Я сказал ему в спину:
– Она знала?
– Может, и знала. Но не говорила об этом, хотя, наверное, догадывалась. По крайней мере, это ясно из ее стихотворения.
– А зачем ты убил ее?
– Разумеется, причина в тебе, – тихо ответил Кувано, стоя ко мне спиной.
– Сказать тебе правду? – Кувано обернулся.
На фоне ярких солнечных лучей его лицо превратилось в черную тень. Контраст между светом и тенью, точно как в танка Юко.
– Впервые я был очарован ею не во время нашей встречи в Нью-Йорке, а задолго до этого, с тех времен, когда мы занимались студенческой борьбой и сидели в осаде в восьмом корпусе. Но она уже в те годы думала о тебе. Я заметил это в разгар борьбы. Я завидовал тебе. Конечно, из-за нее, но и не только. Ты подавлял меня в различных смыслах. Но ты был беспечен. Вот уж действительно без царя в голове. Но тебя нельзя было назвать тупым и ограниченным. Свободен и беспечен, как дерево, одиноко стоящее посреди весеннего поля. Лучше объяснить не получается, но я так чувствовал. Победителей нет. Об этом знали немногие. И она одна из них. Вот почему ее тянуло к тебе. А ты меня подавлял. Тебе самому, наверное, и в голову это не приходило. Но так было всегда. И когда ты стал заниматься боксом. У меня никогда бы не получилось ничего похожего. Я говорю сейчас не о физических способностях. Борьба закончилась, а ты был полон сил. Я завидовал тебе. Всякий раз, когда ты участвовал в поединке, я завидовал тебе так сильно, что казалось, сойду с ума. Но что еще хуже, я стыдился своей зависти. Я так часто мечтал стать бессовестным наглецом. У меня получилось всего один раз. Я стал настоящим негодяем, который ничего не стыдился. Однажды я пришел к тебе, но тебя не было дома, она оставалась одна. И тогда мне удалось превратиться в подонка. Сначала она сопротивлялась, а потом легла как мертвая. Никогда больше я не испытывал к себе такой ненависти, как в тот день. В ее оправдание могу сказать: она ушла из твоего дома из-за того случая. Она была чистой девушкой. И именно поэтому приняла решение больше никогда с тобой не встречаться. Она не хотела разрушать образ друга, который ты хранил.
Я молчал. На мгновение мысли в моей голове остановились, а потом перед глазами одновременно пронеслись все картины прошлого. Дни студенческой борьбы. Время, которое мы проводили втроем. Все эти картины болью отзывались в сердце. Боль, резкая, как от яркого света, слепящего глаза, и тягучая, как щемящее воспоминание. Месяцы, годы утекали, подобно водным потокам. Двадцать с лишним лет, вслед за моим невежеством.
– Может статься, что… – Я запнулся. – Может статься, что ты сделал тогда бомбу, только чтобы посоперничать со мной?
– Вообще-то я и сам толком не знаю, для чего я это сделал. Но скорее всего именно поэтому. Наверное, я хотел победить тебя, сделав самую опасную вещь и обладая ею. Думаю, меня посещали именно такие мысли. Звучит весьма безответственно, но что поделаешь. Я слабак. А всякие штуковины, цель которых – разрушить и уничтожить, придуманы для слабых. Есть и такая точка зрения.
Наступила пауза. Я стал прислушиваться к тишине.
Он снова заговорил:
– Да, я прослушивал телефонные. переговоры ее дочери. И это я украл танка. Но не для того, чтобы спрятать их от тебя. Мне самому хотелось почитать. Стихотворения, о котором ты сказал, в той рукописи не было. Многие из стихов посвящены тебе, любовная лирика… Вернемся в Нью-Йорк. Когда мы встретились с Юко вдали от родины, я вновь был очарован ею. А ее, наверное, излечило время. Или жизнь за границей повлияла. По крайней мере, встреча со мной не была для нее неприятной. Мы стали часто видеться. Она испытывала ко мне ностальгические чувства, не более. Так и не смогла забыть тебя. В разговорах мы всегда возвращались к воспоминаниям о конце шестидесятых. И всегда говорили о тебе. Тогда я впервые понял, что потерял всякую надежду, и пребывал в отчаянии. Ты знаешь, когда приходит отчаяние? Когда сталкиваешься с реальностью этого мира, которую нельзя изменить. У меня еще оставалась надежда, когда я стоял в электрическом ящике. Надежда на то, что когда-нибудь я оттуда выберусь. Но на этот раз все было кончено. Она делала вид, что не замечает, но, наверное, тоже знала об этом. И она сказала мне: «Прощай». Когда погиб ее муж. Точнее, когда, я его убил. До тех пор у нее и в мыслях не было уехать обратно в Японию. Да, надо мной можно посмеяться. Прошло время. Много времени. В позапрошлом году я вернулся сюда. Другим человеком, не имевшим ничего общего с прежним мною. Я теперь другой человек с паспортом на имя Канелла. Ты, наверное, можешь догадаться, что я сделал, как только оказался в Японии?
Я долго смотрел на Кувано. Он все еще оставался черной тенью на фоне ослепляющего света. Наконец я сказал:
– Могу догадаться. Ты отмотал назад все эти двадцать с лишним лет. Будто сложил их в коробку с игрушками. А для этого ты разыскал разных людей. Юко. Тэцу Миядзаку. Меня. Так?
Голова в тени кивнула. Я спросил жестко:
– Но почему ты убил Юко?
– Так и не понял? То, что нельзя вернуть, следует разрушить. Так-то. Вот каким человеком я стал. Я изменился.
Я смотрел на Кувано. Лицо его не выражало ничего определенного. Вероятно, у него не было другого выхода.
Он продолжил:
– Разумеется, я хотел отомстить Миядзаке. Поэтому я на самом деле был изумлен, когда узнал, что раз в месяц они оказываются в одном и том же месте. Объекты разрушения и мести собрались в одной точке. Поняв это, я придумал свой план, он снизошел на меня, будто божественное откровение. Я говорил тебе, что мой тесть – влиятельный человек. Сейчас он занимает пост главы Министерства внутренних дел. Поэтому меня знают в японском посольстве его страны. Раздобыть военную взрывчатку оказалось проще простого. Я воспользовался дипломатической неприкосновенностью.
– Ты рассказывал Юко о том, как пользовался этой взрывчаткой.
– Да. Когда я рассказывал ей об этом в Нью-Йорке, она слушала меня с неиссякаемым интересом. Будто историю из далеких миров. Наверняка она не представляла ее в реальности. Я рассказал ей и об электрическом ящике, и о Миядзаке. И о том, что случилось в семьдесят первом году. Может, мне просто хотелось с помощью этих откровенных историй привлечь ее внимание к себе. Только ничего не получилось. Но из-за них она догадалась. Когда она была в парке вместе с Миядзакой, я специально сделал так, чтобы она меня увидела. Она взглянула на сумку, которая лежала неподалеку, и тут же поняла, что я задумал. Отпихнула дочку Миядзаки к цветнику. В это мгновение я нажал кнопку дистанционного управления. Площадь имела конусообразную форму. Так что я был в безопасности.
– Но ты просчитался.
– Да. Я совершил две ошибки. Первая моя ошибка – Нисио. Когда ты сейчас говорил о свидетеле взрыва, ты имел в виду дочку Миядзаки, да? Нисио должен был ее убить. Или, по крайней мере, увести с этого места. А он грохнулся в обморок: не ожидал увидеть столь страшной картины. Короче, мне попалась паршивая овца. Вторая моя ошибка – твой знакомый бомж. Я и представить себе не мог, что он знает старика. Ну и ты еще. Разнюхал все похлеще полицейских. Но представь, какой анекдот. Этот Миядзака был влюблен в нее. Так же, как кое-кто еще.
– Жертвами взрыва оказалось множество ни в чем не повинных людей. Ты и это назовешь анекдотом?
Кувано рассмеялся. Сначала тихонько. Постепенно он стал смеяться все громче и громче, и вскоре в его смехе появились истеричные повизгивания.
– Просто я действовал на южноамериканский манер. У нас особые методы. Ты слышал о взрыве «боинга» авиакомпании «Авианка» в восемьдесят девятом году? А как ты думаешь, почему его взорвали? Люди Медельина уничтожили стукача, который летел в самолете. Погибли свыше ста человек, не имевших к нему никакого отношения. Но это обычный метод для Южной Америки. Мы считаем его абсолютно нормальным.
– Только не мы, а ты. Ты даже не смог стать настоящим террористом. Превратился в жалкого убийцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30