– И где логика?
– Да что ты знаешь о логике? В большинстве случаев, если ты будешь действовать вместе со мной, то вызовешь меньше подозрений, чем один.
У меня вырвался вздох. Похоже, судьба у меня такая: проигрывать в спорах с теми, в ком течет кровь Эндо. Но в ее словах действительно был здравый смысл.
– Хорошо, – сказал я. – Когда мне потребуется помощь, я позвоню. Самое главное – проверь как можно внимательнее квартиру матери. Естественно, не вторгаясь в ее частную жизнь.
– Что за сюси-пуси! Если не вторгаться в частную жизнь, ничего и не узнаешь!
– Ты права, – ответил я.
Она на самом деле была права.
Она ушла вглубь комнаты. Потом снова появилась и дала мне бумажный пакет из универмага.
– Что это?
– Подарок.
По весу и форме я понял: в пакете – две бутылки виски. Я поблагодарил ее и надел кроссовки.
Дверь была приоткрыта. Она сказала вполголоса:
– В твоей истории есть один непонятный момент.
– Какой?
– Зачем он сделал, бомбу?
Я покачал головой:
– Я и сам не знаю. Так и не понял за эти двадцать два года.
Она пристально посмотрела на меня.
– И где ты собираешься сегодня ночевать?
– Деньги на ночлег у меня есть. Найду где-нибудь.
– Можешь остаться здесь.
– В этой квартире для меня слишком опасно. Но за приглашение спасибо.
Она все еще разглядывала меня:
– Скажи еще одно.
– Что?
– Ты на самом деле считаешь эти рок-группы шестидесятых, которых было как грязи, круче «Битлз»?
– Круче или нет, не знаю. Я понимаю, что они жалкие копии «битлов». Но до сих пор люблю их песни.
Я закрыл за собой дверь. Ее изумленное лицо осталось за дверью. Спускаясь по лестнице, я подумал о том, что все-таки один раз соврал. Переночевать мне теперь негде. По крайней мере, в тех местах, в которых останавливаются за деньги. Полиция предупредила всех. Я шел под холодным ветром, обдумывая степень риска того или иного выбора. Старался идти, скрываясь во тьме тихих жилых кварталов. С фантазией у меня было туго. Поэтому появилась единственная идея.
Если сесть на линию Одакю, от Уэхары до Синдзюку – меньше пятнадцати минут.
8
У Западного выхода еще не рассосались толпы белых воротничков. Одиннадцать вечера. У многих лица красные. По пути сюда я не заметил ни одного полицейского. Все как обычно. Через час народу станет меньше. В разгар экономического кризиса пейзаж меняется в зависимости от времени. Я дошел до парка Тюо, здесь атмосфера отличалась от привычной. Но на это имелись свои причины: сбор улик продолжался. Еще и полутора суток не прошло.
Минуя парк по проходу с левой стороны, я остановился в центре городка из картонок. Наклонился перед одним из домиков – квадратной формы, сделан основательно – и позвал:
– Тацу!
Нет ответа. Я позвал еще раз.
Открылась боковая картонная дверь, и показался обладатель роскошной бороды. Потирая глаза, он сказал неторопливо:
– О, Сима-сан. Какими судьбами? В столь поздний час. – Он пристально посмотрел на мое лицо и добавил: – Ну и рожа у тебя.
Я и забыл. Токо не напоминала мне о моих ранах. А в зеркало я в последний раз смотрелся сегодня утром.
– Да так, повздорил немного. Лучше скажи, копы уже приходили?
– Приходили. Целых два раза. В штатском. И о чем они только думают? Откуда у нас, мирных, честных бедняков, возьмутся деньги и желание устроить фейерверк?!
– Ну, у них, наверное, есть свои соображения. Когда они приходили?
– Вчера ночью и сегодня после полудня. Расспрашивали по стандартной схеме, не видели ли мы вчера кого подозрительного. Я ответил: «Кроме меня, здесь подозрительных нет», а они разозлились. Плоховато у них с чувством юмора.
– Значит, после полудня, – пробормотал я и погрузился в размышления. Даже если они решат заявиться сюда снова, запас времени у меня есть. – Послушай, Тацу. У вас не осталось местечка для новичка?
Он присвистнул:
– Что это с тобой? Неужто тут решил перекантоваться?
– Ну да.
– Работу потерял?
– Вроде того. Возьмете к себе?
– У нас новичкам не особо рады. Вон мужики пристроились к нашим домам, понаделали каких-то развалюх, местных обычаев не знают, одни проблемы от них.
– Значит, и мне нельзя?
Он усмехнулся:
– Нет, ты особенный гость. Мой гость. А против того, что я решил, никто здесь возразить не смеет. Так что не стесняйся.
– Тогда, извини, что пристаю к тебе с расспросами, но, может, объяснишь, где набрать картонок и как из них дом сварганить.
– А этого и не надо. У соседей никто не живет.
– Это ты про дедушку Гэна?
– Ага. Дня три назад пропал куда-то.
– А что случилось?
– Перед тем как исчезнуть, он говорил, что нашел хорошую работу.
– На стройку в его возрасте не берут. Интересно, что ему предложили?
– Не знаю. Он не сказал… Но к чему особенно беспокоиться? Может, судьба повернулась к нему. Последнее время холодов больших не было. Или будут сегодня?
Тацу выполз из домика, будто хотел проверить, и повторил:
– Да, сегодня похолодает.
Он прошел несколько шагов, открыл дверь соседнего домика и улыбнулся мне:
– Если дедуля вернется, я сделаю новый дом. А он против такого жильца, как ты, возражать не будет. Облава была пять дней назад, так что в ближайшее время не предвидится.
Я достал бутылку виски из пакета, который дала мне Токо.
– Ух ты! Дорогая бутылочка.
– От всего сердца. Возьми.
– Тогда устроим сейчас праздник по случаю вновь прибывшего.
– Извини, но я немного устал. Можно я пойду отдохну?
Он пожал плечами на манер американцев:
– Ну ладно. Хороших тебе снов, – и быстро ушел к себе, не настаивая. Он и не расспрашивал ни о чем. Не знаю, то ли особенность его характера, то ли местный обычай.
Я забрался в домик.
Закрыл дверь, вокруг – тьма кромешная. Наконец глаза привыкли к темноте. Жилье сделано тщательно. Картонки связаны пластиковыми веревками, углы закреплены одноразовыми палочками. Тацу сказал, что облава была пять дней назад. Городские власти два раза в месяц убирали картонные поселения. Приходили утром, и если жильцов поблизости не было, то и вещи их уносили с собой. Таким образом, домики существовали всего по две недели, но делали их основательно. Хозяину моего домика – дедушке Гэну – уже перевалило за шестьдесят. Перед глазами возникло его лицо. Серьезный старик. Он долгое время работал на стройке, на теле – следы от многочисленных травм. Плата за то, что смог нормально дожить до старости.
Я познакомился с ними этим летом. Воскресным вечером я вышел из душной комнаты, пошел прогуляться по улице у Западного выхода и вдруг увидел орущего пьяницу.
– Эй вы, вонючие бомжи! Понастроили своих сраных хибар, – вопил он.
Хотя я тоже алкаш, но никогда не нажираюсь до такой степени. Я остановился понаблюдать со стороны. Мужик стал мочиться на картонный дом. Старик пытался помешать ему, а другой – молодой парень – набросился с кулаками. Но его с легкостью отбросили назад. Попробовал еще раз – с тем же результатом. Тут вышел я и сбил мужика с ног. Может, потому что я ударил его в живот, мужик начал блевать, валяясь в своей моче, от которой поднимался пар. Молодой парень подошел и пнул его. А потом неторопливо прошептал ему в ухо:
– Кто из нас вонючий? Не люблю слово «бомж». Зови нас «street people».
У него было хорошее произношение. Так я познакомился с Тацу и дедушкой Гэном. С тех пор, встречаясь, мы перекидывались парой слов. Наверное, они унюхали во мне своего.
Кстати, о запахе. В домике дедушки Гэна страшно воняло. На полу, сделанном из двух листов картона, лежала циновка, а на ней – одеяло. От него-то и несло. Довольно-таки сильно. Я достал вторую бутылку Токо и начал пить из крышечки. Постепенно я перестал обращать внимание на запах. Но холод усиливался. Хотя я пил, завернувшись в одеяло, холодный воздух пробирал до костей. Я слышал, что на Западном выходе нет ветров, а от отопительных систем зданий теплее, чем на улице. Тем более еще только конец октября. А здесь такой дубняк. Большинство бездомных принадлежат к поколению более старшему, чем я. Такие, как Тацу, – исключение. Как же они переживут наступающую зиму? Я вспомнил о нашей давней, студенческой, осаде. Тогда на холод я не обращал никакого внимания. Мне было двадцать. Вот я и постарел. Минуя картонки, циновку и одеяло, холод асфальта проникал сквозь кожу внутрь меня. Никакой сопротивляемости организма. Ну и стариком я стал.
Послышались шаги. Дикое количество шагов. Я затаился и стал прислушиваться, боясь пошевелиться. А потом вспомнил, где нахожусь. Отпахнул крышку, впустил свет. Посмотрел на часы – еще девяти нет. Толпы служащих, работавших в близких к центру районах, нескончаемым потоком проходили за колоннами.
Я огляделся вокруг. Вчера ночью я и не заметил, что в домике есть зубная щетка, полотенце, несколько пар белья и книжка рядом со столом из картонной коробки. Я посмотрел на обложку: Сэйси Ёкомидзо. «Деревня восьми могил». Я выполз из домика. Суставы болели. Но не так, как вчера утром. Почему-то сегодняшняя боль была приятней, будто напоминала что-то.
– Хорошо выспался?
Я посмотрел в ту сторону, откуда звучал голос. Тацу стоял и улыбался.
– А вот и завтрак. – Он дал мне коробку.
– Где ты это достал?
– Вчера ночью из мусорки у круглосуточного магазина. Не волнуйся. Срок хранения истек только полдня назад. Похоже, правило выкидывать просроченные наборы с едой в магазинах придумали именно для нас.
Об этом я слышал. Цепочка питания нового типа, родившаяся в нашем обществе потребления. Вроде бы она устроена так, что даже положительно влияет на окружающий мир.
– Поешь у меня?
Я кивнул и пошел к Тацу.
В его домике крыша тоже открывалась, но убранство было побогаче, чем в доме старика, где остановился я. И магнитола, и «колмановская» плитка. И еще одна коробка с едой лежала в углу. Он был здесь старожилом. Наверное, имел свою территорию, где добывал пропитание.
Мы начали есть одинаковый завтрак. Руки у меня тряслись, палочки ходили ходуном. Рисинки падали. Тацу мельком бросил на меня взгляд, но ничего не сказал. Включил радио. Кажется, канал «Джей Уэйв». Негромко зазвучала незнакомая мне музыка. Диджей что-то сказал по-английски. Тацу захихикал.
– Ты что, по-английски понимаешь?
– Ну, так. Когда-то был там. А ты?
– Я в языках совсем не силен.
– Да? А с виду вроде интеллигент.
В это время к нам заглянул один старик. Волосы серебристого цвета свисали до плеч. Выглядел он, как старина Хэм, если бы дожил до восьмидесяти. В руке – книга в твердой обложке. Он вежливо обратился к Тацу:
– У вас не осталось какой-нибудь лишней еды?
– О, профессор. Вчера был плохой урожай?
Старик медленно кивнул:
– Последнее время и здесь не осталось никакого порядка. Вчера отсек, куда выбрасывают мусор из ресторана, – а я там собираю еду, – закрыли на ключ. Кто-то стал раскидывать объедки. Не закрывал крышку бака. Я боялся, как бы работники ресторана не приняли меры. И мои опасения оправдались.
– Поэтому-то новичков и не любят, – сказал Тацу, обращаясь ко мне.
А потом небрежным жестом выдал лишнюю коробку старику.
Старик поблагодарил его и добавил:
– Можно я возьму ее в долг?
– Да о чем вы?!
Старик еще раз склонил голову в вежливом поклоне и ушел, шаркая ногами. Походка у него была неуверенная. Я спросил, смотря ему вслед:
– Кто это такой?
– Самый большой интеллигент из всех. Где-то с полгода здесь, постоянно читает какие-то труды. Хотя и на английском, но я ничего понять не могу, до того запутанные. Поэтому его все и зовут профессором.
– Он врач?
Тацу взглянул на меня:
– Не знаю. С чего ты взял?
– У него с собой была книга «Клинические исследования в судебной медицине».
Тацу вытаращил глаза:
– Так ты сечешь по-английски? А я этого прочитать не мог. «Форенсик джуриспруденс»? Откуда ты слова такие знаешь?
– Немного читаю и пишу. Только знания мои ржавчиной покрылись. И на слух я ничего понять не могу, и с разговорным дело плохо. Мы с тобой разных поколений. Слушай, а хозяин моего домика, дедушка Гэн, с ним на самом деле все в порядке?
Тацу нахмурился:
– Да, откровенно говоря, я тоже немного волнуюсь. В его-то возрасте вряд ли кто-нибудь на стройку возьмет. И вчера вечером холодновато было.
– А с пропитанием у него проблем не было?
– Я ему давал. Последнее время он ослаб немного. Но давай еще денек подождем. Если не вернется, пойдем поищем. От Уэно к Санъя и до Окубо. Наверняка там где-нибудь болтается. Сразу найдем.
Я не стал возражать. Я новичок. Никаких прав не имею. Тут я кое-что вспомнил:
– Тацу, а здесь есть где помыться?
– А зачем тебе?
– Ну, мне вообще-то сегодня надо с одним человеком встретиться. Пять дней не мылся уже. И не брился.
– Ничего не получится, – бросил Тацу. – Среди нас нет любителей чистоты. А те, что и были, пользовались водопроводом в парке Тюо. Только его теперь перекрыли. Еще минимум на пару дней. Но с таким видом, как у тебя, в магазины пока пускают, помочи полотенце и протрись в кабинке туалета. В туалетах на вокзале мыться будешь, когда совсем грязью зарастешь.
– Вот как? – спросил я. – Что ж, помоюсь в туалете универмага.
Я дошел до станции «Синдзюку» пешком. По дороге столкнулся с двумя полицейскими в штатском, но ни один из них не обратил на меня внимания. Будто я был частью городского пейзажа. Похоже, на данном этапе я попал в яблочко. Непонятно, правда, надолго ли.
Перед кассами, где продавались билеты на поезда «Джей Ар» стояло штук двадцать телефонов-автоматов. Я выбрал самый крайний и набрал по памяти номер.
– Салют, выпускник Токийского универа. Как самочувствие?
Я огляделся по сторонам. Через два автомата двое служащих держали в руках трубки и громко разговаривали. Я повернулся к ним спиной.
– Самочувствие неплохое. Только универа я не заканчивал. Отчислен. Знаешь, за что?
– В одном месте что-то происходит. В то же самое время что-то происходит в другом месте. И в двух этих событиях есть что-то странное. В большинстве случаев это означает, что оба события связаны друг с другом. – Голос Асаи звучал бодро.
– Надо же. Это твоя философия жизни?
– Правило, выведенное на основе собственного опыта. У меня еще кое-что есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30