– Стой здесь.
Она рассматривала меня сверху вниз, как подержанный автомобиль. Когда последний раз молодая девушка разглядывала меня столь пристально? Даже воспоминания об этом растаяли в туманной мгле. Я чувствовал себя неуютно, но терпел. Наконец она произнесла:
– О’кей. Видок ниже среднего, но теперь, по крайней мере, если пойдешь в чужой дом, тебя оттуда не выгонят.
Я пообещал ей купить новое пальто и только после этого был выпущен на улицу.
Как свидетельствовала табличка у входа, Сибаямы жили в особняке, окруженном белой стеной. В гараже на два места стоял один автомобиль. Наверное, все мероприятия, связанные с похоронами, закончились, царила тишина. Вокруг – ни полицейских, ни журналистов. Я нажал кнопку домофона сбоку от двери.
Некоторое время спустя мне ответили. Голос мальчика, которого я видел по телевизору.
– Я хотел бы с вами поговорить, – сказал я в домофон. – Я из еженедельного журнала «Сан».
Прошло еще немного времени, и меня вежливо попросили подождать.
Дверь открылась, из-за нее выглядывал мальчишка в сандалиях. Смотрел на меня смущенно. Более того, как ни странно, в его глазах сквозил интерес.
– Мамору, да? – Я достал только что купленные блокнот и ручку. – Прошу извинить меня за то, что отрываю вас от дел, но мне хотелось бы поговорить с вами. Моя фамилия Мацуда, я работаю в еженедельном журнале «Сан».
– Мацуда? – спросил он с подозрением. – По-моему, журналист, который приходил вчера, тоже называл себя Мацудой.
Я понял слова Мори, почему журнал хорошо продается. «Сан» внимательно следил за судьбой каждого из пострадавших. Я постарался в подробностях вспомнить свой телефонный разговор с Мацудой. Мне потребовалось на это несколько секунд, и, хотя и с трудом, я вспомнил его полное имя.
– А-а, вы про Юити? – спросил я. – У нас два Мацуды. Меня зовут Сатио Мацуда. Юити попросил меня уточнить некоторые детали, о которых он забыл спросить. У вас найдется время?
Мальчишка пристально посмотрел на меня и наконец произнес:
– Вы не могли бы передать господину Мацуде мои извинения: вчера дедушка рассердился. Не успели закончить заупокойную службу, а тут… Вот дедушка и… В общем, он выгнал господина Мацуду.
«Вот как?» – подумал я. Похоже, обстоятельства складывались в мою пользу. Он еще школьник, так что визитки у меня просить не станет. А может, повлияла долгая жизнь за границей. Симпатичный парнишка. Мне показалось, что я совершаю преступление. Наверное, с моральной точки зрения так оно и было.
– Соболезную по поводу кончины вашей матери. Юити просил меня передать: он сожалеет, что побеспокоил вас в такой день. С дедушкой все в порядке?
Мальчик кивнул.
– Он совершенно выбит из колеи. Сейчас лежит, отдыхает. На втором этаже.
Я подумал о том, что на виду постоянно только этот мальчуган. Никакого намека на присутствие отца. И в интервью по телевизору, и сейчас.
– Извини, пожалуйста, за бестактный вопрос, но твой отец живет с вами?
– Папа умер год назад. И теперь этот взрыв, у него – я имею в виду дедушку – случилось что-то вроде шока. Нас постоянно осаждают полицейские и медиа. Ой, простите. Я сейчас не вас имею в виду.
Не по годам вежливый парнишка. Называет деда он, а прессу – медиа, но говорит вежливо и грамотно. Он производил на меня то же впечатление, что и в телевизионном интервью. Пора было переходить к теме разговора. Сегодня сюда наверняка наведаются и другие, не только Мацуда. Вполне вероятно, в большом количестве.
– Ничего страшного, – улыбнулся я. – Вы много времени провели за границей, да?
– Да. Мы вернулись три года назад. По делам отца мы долго жили вдали от Японии. И теперь я никак не могу привыкнуть к школе.
– Да? А где вы жили?
– В Нью-Йорке. Никуда не переезжали. Лет восемь, наверное. У отца была длительная командировка в нью-йоркское представительство торговой компании.
«Значит, Нью-Йорк, – подумал я. – Одиннадцать лет назад уехали и три года назад вернулись. По времени совпадает».
– Вот как? Говорят, мама сочиняла хокку, вероятно, она давно начала увлекаться японской поэзией?
– Нет. С тех пор как приехала в Нью-Йорк. Похоже, за границей ее стало интересовать все японское. Но я перепутал. Господин Ямадзаки сказал «танка». Он видел меня в какой-то новостной программе и поправил ошибку.
– Господин Ямадзаки? Он как-то связан с погибшей Юкано Ямадзаки?
– Да, ее отец. Я первый раз говорил с ним о случившемся. Вчера утром подумал: «Надо бы выразить соболезнование» – и позвонил ему. Тогда-то он меня и поправил. Я не интересуюсь японскими короткими стихами и почти ничего о них не знаю.
– А что сказал господин Ямадзаки?
– По-моему, он ненавидит и полицию, и медиа. Он вовсе не плохой человек, но, похоже, старой закалки. Поэтому он предупреждал: «Извини, что вмешиваюсь, но лучше не разговаривать со СМИ. Неизвестно, что они напишут». Не обижайтесь, пожалуйста, это он так считает. Но я хочу стать журналистом, поэтому мне интересны интервью для медиа. Я собираюсь когда-нибудь вернуться в Штаты и поучиться там журналистике.
– Думаю, из тебя получится отличный журналист. Что ни говори, а основа журналистики – это любопытство.
Он радостно улыбнулся в ответ. Улыбка человека, у которого есть мечта. Где мои времена, когда я жил мечтой? По крайней мере, теперь я понял, откуда у него интерес в глазах. И почему он столь любезен со мной.
– Значит, погибшая госпожа Ямадзаки была подругой твоей мамы? Ты тоже хорошо ее знал?
– Да. В Штатах. Когда мы жили в Уайт-Плейнс, госпожа Ямадзаки часто приезжала к нам в гости с Манхэттена. Я много с ней общался.
– Уайт-Плейнс?
– Жилой район в пригороде Нью-Йорка.
– Он находится рядом со Скарсдейлом?
– Да, совсем близко. А что?
– Так, ничего. Раз вы так долго прожили в Нью-Йорке, у твоей мамы, наверное, было много подруг. Например, среди любительниц танка.
– Да, очень много. С некоторыми из них она поддерживала связь, вернувшись в Японию.
– А ты не знаешь Юко Мацуситу? Он задумался.
– Этого имени я не слышал. Но точно сказать не могу. В Штатах мама была ядром группы, так что она знала много имен и фамилий. К тому же я абсолютно не интересовался ее занятиями. И об этой группе мы с ней практически не говорили.
– Получается, твоя мама была кем-то вроде организатора? Ты не помнишь, когда она создала это объединение?
– Объединение?
– Группу любителей танка.
– А, вот вы о чем. Я был еще маленьким. Наверное, сразу после того, как мы приехали в Нью-Йорк.
– И как называлась их группа?
Парнишка почему-то заулыбался:
– Они всегда пользовались аббревиатурой. Странное название для группы поэтов, совсем не поэтическое. ВЦП.
– ВЦП?
– Заглавные буквы от «Воспоминания о Центральном парке». Они любили собираться на свежем воздухе и часто устраивали встречи в Центральном парке. Вот и назвали себя в его честь.
– Значит, они продолжали регулярно собираться и здесь, в Японии?
– Видимо, да. Мама уходила из дому каждую третью субботу месяца. Но я не знал, что они собираются на Синдзюку.
– И тем не менее ты сразу же оказался на месте взрыва. Как ты догадался, что твоя мать – среди пострадавших?
Мальчик помрачнел.
– Я был в школе. Школа находится на Сибуе. Во время занятий туда позвонили. Как сказали в полиции, мамины автомобильные права чудом остались целы. Я помчался на Синдзюку. Маму удалось опознать.
– Прости, – сказал я. – Но почему все-таки парк Тюо?
– Я не знаю. В полиции тоже об этом спрашивали. Он ведь – даже я знаю – такой крошечный и неприметный.
– Да, если судить по заграничным меркам. Но возможна и такая версия. Парк Тюо по-японски означает «Центральный парк».
Парень сначала вытаращил глаза от удивления. Реакция – точь-в-точь как у Токо. Через мгновение он громко рассмеялся. И долго не мог успокоиться.
– Вот оно что? А я и не подумал об этом. Но может, вы и правы. Мама и ее подруги, несмотря на возраст, любили пошутить. Не мне говорить, но мама была женщина острого ума. Надо же. Memory of Central Park . Воспоминания о парке Тюо…
– Они придумали это название в Америке, так что, наверное, смысл не столь торжественный: «В Центральный парк с воспоминаниями».
– Да, у вас получился хороший перевод.
– Наверное, у тебя остались стихи мамы и ее подруг. Обычно объединения поэтов танка регулярно выпускают сборники произведений. Печатают свои журналы. Наверное, сборники выходили под названием «Воспоминания о Центральном парке». Я хотел бы посмотреть, если у вас остались.
– Да, сборники у нас были. Семь выпусков по два экземпляра каждый. Но я не могу их вам показать. Дедушка положил несколько выпусков маме в гроб как память. Все остальные экземпляры забрала полиция.
– Полиция?
В это мгновение сверху послышался скрипучий голос:
– Кто там?
Мальчишка закричал в ответ:
– Мой приятель, – и подмигнул мне.
– Спасибо тебе, – ответил я с улыбкой.
– Дедушка устал от атак медиа. Правда, они скоро утихнут. Честно говоря, таких воспитанных людей, как вы, мало.
– Я тоже буду с тобой откровенен. У представителей СМИ во всем мире одинаковый характер. Не хотелось бы разрушать твои мечты, но общее у них одно – цинизм и пошлость.
Мальчишка улыбнулся. Откровенно и непринужденно.
– Скажи, а когда полицейские забрали сборники стихов?
– Вчера вечером. Часов в восемь, после того как ушел второй господин Мацуда. Сказали: «Дайте нам на время, мы обязательно вернем».
– Понятно, – ответил я. – Но разве они не просили вас показать телефонные и записные книжки матери сразу после случившегося?
– Просили. Я обыскал всю мамину комнату, но ничего не нашел. Дело в том, что мама очень любила свою электронную записную книжку и никогда с ней не расставалась. В ней были и телефоны с адресами. Полицейские говорили, что нашли обломки. Но, конечно, информацию из нее извлечь не удалось.
– Понятно, – снова сказал я. – Из сборников объединения ВЦП можно понять, с кем общалась твоя мама. Адреса там вряд ли указаны, а имена и фамилии участниц должны быть. Наверное, полиция рассуждала аналогичным образом.
– Да, они говорили что-то подобное и просили одолжить им сборники.
– Но почему они обратились с этой просьбой только через два дня после случившегося?
– Наверное, потому что не так хорошо, как вы, разбираются в литературных жанрах. Откровенно говоря, следователь, который приходил к нам, не отличался высоким уровнем умственных способностей. Но не надо писать об этом в статье.
– Разумеется, – ответил я и улыбнулся.
Я задал ему еще несколько вопросов. Его мать была домохозяйкой, но и после смерти мужа жила вполне обеспеченно. Помимо руководства объединением поэтов она активно занималась благотворительной деятельностью. Может, на нее повлияли долгие годы, проведенные за границей. Из рассказа мальчика складывалось впечатление, что она была социально активной женщиной.
Я спросил его о семье Ямадзаки. Он не очень хорошо их знал. У них была лапшевня. Единственное, что мне удалось выяснить. Пришла пора откланиваться. Я спросил напоследок:
– Похоже, мне надо будет встретиться и с господином Ямадзаки. Я хочу почитать стихи. А найти их, наверное, теперь можно только у него, если не в полиции.
Мальчишка задумчиво посмотрел на меня.
– Господин Мацуда, а почему вас так интересуют эти танка? Какое отношение они имеют к тому, о чем пишут в еженедельном журнале?
– Не знаю, понравится ли тебе то, что я сейчас скажу, но одна из задач еженедельных журналов – знакомить читателей с такими сторонами человеческой жизни, о которых не пишут в газетах. Более того, иногда в подобных репортажах всплывают неизвестные полиции факты. Поэтому я попрошу тебя ничего не говорить полиции. И обо мне тоже.
Он кивнул, расплывшись в улыбке. Верит, что миссия СМИ – оставить власть в дураках. Такая у него была улыбочка.
– Только общаться с господином Ямадзаки вам, наверное, будет непросто. Я уже говорил, он не особо жалует медиа.
– Буду знать. Я привык к подобному отношению.
Я поблагодарил парнишку и собирался уходить, когда он спросил:
– А какой тираж у журнала «Сан»?
Я вспомнил слова Мори.
– Продается около семисот тысяч. А что?
– Если вы знакомите читателей с разными сторонами человеческой жизни, может быть, мамины… Нет, ничего.
Я посмотрел на мальчишку. Он покраснел от смущения.
– Вот оно что. Может, мы напечатаем мамины стихи, да? И их прочитают семьсот тысяч человек. И дедушка будет рад.
– Нет, нет, что вы… – Он покраснел еще сильнее.
Кажется, я угадал. Немного подумав, я ответил:
– О'кей. Я попрошу ответственного редактора.
Мальчуган засветился от радости.
– Но обещать ничего не могу. Договорились?
– Конечно.
– Для этого мне необходимо раздобыть сборник стихов твоей мамы и ее подруг.
– Хотите, я попрошу полицейских поскорее вернуть сборники? Или могу позвонить господину Ямадзаки.
– Нет, тебе лучше ничего не предпринимать. Я сам постараюсь все уладить. А ты не говори полицейским о том, что я приходил. Даже неудобно, будто ставлю тебе условия.
– Сделаю, как вы сказали, – четко ответил он басом.
Я шел в сторону станции, погрузившись в раздумья. Хороший парень. Интересно, что бы он подумал, если бы заглянул в мой блокнот? Все страницы его были девственно чисты. Слушая его, я лишь притворялся, что делаю записи.
Я вернулся к Восьмой кольцевой. Только хотел перейти дорогу, как послышался громкий гудок автомобиля и передо мной остановился черный «мерс». Открылась водительская дверь, и я увидел Токо.
– Едем к Ямадзаки?
Наверное, мина у меня была кислая. Она сказала:
– Что ты скривился? Живо залезай в машину!
Я покорно открыл переднюю дверь.
– Откуда у тебя эта тачка?
– Как только ты ушел, я сразу позвонила секретарю деда, и он мне ее подогнал. Успела. Хорошо, что место такое видное. Другой дороги нет. Я просто подождала тебя минут десять.
– Для чего тебе эти игры с огнем?
– А разве все остальное не опасно? Ко мне в квартиру кто-то проник, а я даже в полицию не заявила. К тому же ты не забыл? Я дочь погибшей при взрыве. И что, в тот момент, когда появляются новые улики, я должна сидеть сложа руки, вместо того чтобы искать разгадку смерти матери?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30