— И, уже обращаясь к Джафарову, сказал: — Спасибо, обрадовал душу мою. Ты не ошибся, Амирхан Даутович — действительно мой старый друг и много для меня сделал, давай усаживай нас где-нибудь рядом, мы очень давно не виделись… — И, забыв про свою свиту, обняв прокурора, направился под красный тент.
Артур Александрович отошёл несколько в сторону и наблюдал за встречей как бы сбоку, но он все видел и все слышал, однако ему были важны не только слова, а скорее интонации. И за столом он не лез на глаза Хаитову, хотя сидел рядом с Амирханом Даутовичем, чтобы в любую минуту поддержать разговор.
Только они уселись за стол, с возвышения у фонтана грянула музыка — свадьба началась. Но два областных прокурора, один из них бывший, увлечённые разговором, не следили за событиями вокруг, да их и не отвлекали — Артур Александрович зорко следил за этим. Икрам Махмудович, севший напротив, наблюдал за бокалами, подавал закуски, подкладывал зелень. Азларханов, сославшись на нездоровье, только пригубливал рюмку с коньяком, а Адыл Шарипович не пропускал ни одного тоста и пил с какой-то непонятной жадностью, словно что-то изнутри сжигало его.
Пригласили на красный ковёр к микрофону и Адыла Шариповича — поздравлять молодых. Он сказал и о том, что сегодня счастлив вдвойне, потому что на этой свадьбе встретил своего друга Азларханова Амирхана Даутовича, и очень рад видеть его здоровым и счастливым, среди своих друзей. Если первую половину тоста слушали вполуха, то сообщение, которым он закончил, вряд ли кто пропустил, не принял к сведению — оно вызвало новое оживление среди гостей.
Вскоре застолье поутихло: приехала на свадьбу самая известная и наиболее высокооплачиваемая в республике танцовщица; наверняка ей сегодня предстояло выступать ещё на одной свадьбе, а то и на двух, и оттого она торопила свой выход. Специально для неё расстелили огромный ковёр, чей-то подарок новобрачным, о чем объявили по микрофону. Что такое танцовщица на восточной свадьбе, в полной мере могут понять и оценить только люди, живущие в Средней Азии; поэтому застолье на время увяло — многие поспешили к отведённой для танцев площадке, и прежде всего мужчины.
Артур Александрович не успел предупредить Плейбоя, чтобы тот надолго не отлучался — мог понадобиться, а того уже и след простыл. Файзиев, как оказалось, был большой поклонник свадеб, просто фанатик, на манер театрала или футбольного болельщика, не пропускал ни одной в округе, и особенно обожал он пляски известных танцовщиц.
Трезвый и обычно практичный человек, Файзиев сделался рабом одной идеи, чуть не маньяком: он возмечтал, чтобы у него на будущей свадьбе сына присутствовало не менее тысячи гостей, и, конечно, уважаемых из уважаемых; оттого он и боялся пропустить хоть одну знатную свадьбу, полагая, что ему ответят тем же вниманием и вернут конверт не тоньше, чем вручил он, а вручал Плейбой всегда щедро.
Наверное, Икрам Махмудович был ещё и тщеславен; он любил, чтобы его имя почаще упоминалось рядом с именами известнейших танцовщиц и певцов, а потому не давал остывать этим упоминаниям от свадьбы к свадьбе.
Дело в том, что на восточных свадьбах и танцовщицы, и певцы, приглашённые за вознаграждение хозяина дома, за своё исполнение получают подношения ещё и от гостей. Если на кавказской, скажем так, свадьбе эта сумма идёт затем новобрачным, то тут деньги гостей достаются исполнителю. И надо жить в здешних краях, чтобы понять, что популярные в народе певцы и танцовщицы могут быть людьми весьма состоятельными; на свадьбах не остаётся незамеченным не только мастерство исполнителей, но равно и щедроты тех, кто раз за разом поощряет их крупной купюрой. Редко на какой свадьбе в округе находились люди, выдерживавшие этот денежный «марафон» в соперничестве с Икрамом Махмудовичем, и потому, рассказывая о той или иной шумной свадьбе, где упоминались имена известных певцов и танцовщиц, непременно называли и имя Файзиева.
Артур Александрович не одобрял привычек своего помощника и поначалу даже пытался как-то бороться с этим, но потом махнул рукой. Сомнительная реклама Плейбоя порою приносила неожиданные положительные результаты.
Икрам Махмудович искренне считал, что он на свой лад совершает вложение капитала, и не раз объяснял Артуру Александровичу, что тот не понимает Востока. На что Шубарин обычно отвечал по-европейски рассудительно:
— Если я доживу до того времени, когда ты в один день соберёшь, как рассчитываешь, все то, что ты вложил, считай, десять тысяч с меня…
3
Обоих прокуроров, настоящего и бывшего, так же как и Артура Александровича, танцовщица, даже такая известная, как Санобар, приехавшая на свадьбу на собственном «мерседесе», ничуть не волновала — у них были другие интересы и проблемы. Оставшись одни за столом, они тоже решили не сидеть, а прогуляться по просторному двору. Чувствовалось, что Адыл Шарипович здесь впервые, а вот Артур Александрович заглядывал сюда, и не раз — он уверял Амирхана Даутовича, что не знает кулинара более изысканного, чем хозяин этого роскошного особняка и сада.
Выйдя из-за стола, они не спеша направились в глубь двора, где, как подсказал Артур Александрович, через территорию Джафарова протекал широкий полноводный арык, отчего в саду возникал особый микроклимат. Прокурор взял Амирхана Даутовича под руку, и они шли ухоженной аллеей, разговаривая вполголоса. Артур Александрович пристроился чуть сзади, рядом с Азлархановым, и только очень внимательный человек мог бы заметить, что он в разговоре не участвует.
Выходя из-за стола, он шепнул Ликургу:
— Выводите разговор на меня, пока он не опьянел. Странно, что он сегодня так много пьёт.
Возможно, Азларханов ещё долго искал бы момент, чтобы перевести разговор в нужное для Шубарина русло, если бы Адыл Шарипович не спросил напрямик:
— Так кто же вам протянул руку помощи, Амирхан Даутович? Я ведь слышал, что у вас совсем плохи дела.
Азларханов приостановился и, считая, что вряд ли представится момент удобнее, объяснил:
— Да вот он, Артур Александрович, и протянул…
Шубарин, услышав последнюю фразу Амирхана Даутовича, шагнул поближе, надеясь, что сейчас произойдёт то, на что он рассчитывал. Но прокурор не остановился, даже прибавил шагу и, в упор не замечая Шубарина, переспросил:
— Этот гангстер? Акула? Впрочем, я вас понимаю: у вас не было другого выхода и других предложений. А вот кто поймёт когда-нибудь меня да и всех остальных, тоже не избежавших его сетей? Тех, кто попал в капканы ему подобных или ваших Бекходжаевых — много их нынче развелось у нас в крае, да и по стране тоже… Значит, говорите, Шубарин вам помог? — переспросил Адыл Шарипович, и Амирхан Даутович понял, что Хаитов вовсе не пьян.
— Да, он. Вот познакомьтесь, Адыл Шарипович. Наши дороги с ним теперь сошлись.
Артур Александрович подошёл с достоинством, протянул руку, словно и не слышал последних слов Хаитова. И негромко, веско:
— Я думаю, Адыл Шарипович, ваш старый друг на нас не в претензии, я уверен, что в местной промышленности у него большие перспективы. Может быть, мы с вами ещё увидим его министром нашей отрасли. Впрочем, если надумаете уйти в отставку, знайте, что и для вас у нас всегда найдётся интересная работа.
— Ловко покупает, стервец! — мрачно рассмеялся Хаитов. — Всех купил, все у него пляшут, как Санобар, только пошибче — Шубарин ведь любит темп. Спрут, настоящий спрут, далеко щупальца запустил. Я ведь знаю, чего он хочет, — просить за Ахрарова. Пока просить, а если откажут, будет угрожать и принимать меры. Так ведь, Шубарин? Небось и материала на меня собрал предостаточно? — Прокурор ронял слова размеренно, не сбиваясь с шага, и даже как-то бесстрастно, но Азларханов чувствовал его внутреннее напряжение.
— Не совсем так, Адыл Шарипович, — возразил Шубарин. — Вы человек эмоциональный и сгущаете краски. Гангстер… Акула… Спрут… Несерьёзно все это. А просить я действительно хотел за Ахрарова, и если вы уделите мне завтра полчаса, то получите информацию из первых рук, и уверен, у вас будет иное мнение и обо мне, и о моих коллегах, в числе которых пребывает и уважаемый нами Амирхан Даутович.
Хаитов показал на скамейку под орешиной и сказал вяло:
— Давайте присядем, я сегодня устал. А что касается аудиенции, приезжайте завтра к концу дня — ваши покровители и опекуны, а точнее прихлебатели, обложили меня со всех сторон, считайте, что вы меня дожали.
Но посидеть спокойно у орешины им не удалось: прокурора разыскал дежурный по прокуратуре и сказал, что он должен немедленно связаться по телефону с Ташкентом. Хаитов приобнял на прощание Амирхана Даутовича, напомнил Шубарину о завтрашней встрече и быстро удалился.
Артур Александрович, откинувшись на покрытую яркой курпачой спинку скамьи, после ухода Хаитова о чем-то размышлял и на время забыл о существовании прокурора. Очнувшись, он заметил, что и Азларханов глубоко задумался, и мысли его, наверное, были нерадостными: как-то постарел и увял сразу прокурор, куда и стать, с какой он так замечательно держался до сих пор, подевалась.
А думы бывшего прокурора были действительно невесёлыми: он чувствовал себя подсадной уткой, к которой приваживали дичь, муторно на душе. Шубарин, словно читая его мысли, вдруг сказал бодро, как человек, снявший с себя груз давних неразрешимых проблем:
— Что за печаль, прокурор? Выше голову — это только начало, и ради Бога не думайте, что вы провоцируете своего друга на сомнительное дело. Свой путь он выбрал давно, ещё три года назад — оттого и такой театральный монолог перед вами. Вечная проблема: выбор между долгом, совестью и такой малостью, как деньги, комфорт, блага жизни. На обратном пути, в машине, напомните, я расскажу, чего я от него хочу. А теперь, когда мы свою миссию выполнили, и я считаю — выполнили отлично, может, и погуляем на свадьбе от души? — И он поднялся со скамьи.
Возбуждённые гости все ещё теснились возле площадки, где танцевала Санобар. Гремела музыка, ухали не в такт карнаи, взвизгивали от восторга подвыпившие мужчины, раз или два Амирхан Даутович расслышал смех Файзиева.
Наверное, Санобар танцевала прекрасно, потому что вокруг буквально стонали от восторга, и она не успевала в танце выхватывать из тянувшихся к ней рук деньги. Конечно, она не заставляла долго тянуться тех, у кого в руках была сиреневая или зелёная купюра — возле таких она проделывала какие-то особые па, от которых взвизгивала в экстазе публика. Пройдя круг, она сбрасывала к ногам музыкантов мятые бумажки, и вся эта чётко контролируемая Санобар бухгалтерия никак не мешала её танцу, стремительному, азартному, успевала она и одарить улыбкой кого надо, и возле кого-то покачать бёдрами.
Разглядели они и Икрама Махмудовича — он был так возбуждён, словно сам участвовал в танце. За эти минуты Санобар дважды одарила его улыбкой и исполнила возле него своё коронное па. В руках он держал банковскую упаковку пятидесятирублевок, заметно отощавшую. От внимательного взгляда Артура Александровича не ускользнули мрачные лица других танцовщиц, которым предстояло выступать позже, и недовольные лица певцов, которых Шубарин знал лично, потому что все они были приятелями Плейбоя. Наверное, Санобар нарушала конвенцию, танцевала сверх лимита времени, вычищая кошельки до дна.
Артур Александрович попытался подать какой-то знак Икраму Махмудовичу, но тот, словно заворожённый, не мог оторвать взгляда от Санобар.
— Файзиев сегодня для нас потерянный человек, — сказал Шубарин с улыбкой и вдруг неожиданно предложил: — Поедемте-ка, дорогой Амирхан Даутович, домой. Эти развлечения не про нас, да и дело своё, ради которого мы приехали, уже сделали.
Азларханов чуть замешкался с ответом, надеясь, а вдруг подъедут Бекходжаевы, потому что гости продолжали прибывать, и стояли кое-где рядами накрытые столы, дожидаясь запоздалых и дальних гостей, — знал он, что восточные свадьбы длятся до утра.
Но Шубарин уже в который раз за этот вечер будто прочитал его мысли:
— Я вижу, вам не терпится схлестнуться хотя бы взглядом с Суюном Бекходжаевым или с его братом Акрамом Садыковым. Но, увы, должен вас огорчить: вы не увидитесь сегодня с ними.
И в подтверждение своих слов Артур Александрович достал из кармашка пиджака аккуратно сложенный листок из записной книжки и протянул Азларханову.
— «Бекходжаевых не будет», — прочитал Амирхан Даутович торопливо написанную тонким фломастером строку.
— Да, да, это совершенно точно, — подтвердил Шубарин.
— Я не возражаю, а как же Икрам Махмудович? — поинтересовался Азларханов.
— Файзиев загулял, и завтра его кто-нибудь доставит в город — у него много приятелей, сочтут за честь. А теперь поспешим, пока танцует Санобар; может, удастся уйти по-английски, не привлекая внимания. — И он повернулся, ища взглядом Ашота.
Но Ашот подошёл откуда-то сзади, словно слышал их разговор.
— Я здесь, шеф, — сказал он тихо.
Артур Александрович ничуть не удивился и так же тихо ответил своему телохранителю:
— Отведи машину незаметно на соседнюю улицу и дожидайся нас — мы решили с прокурором уехать.
Пока Шубарин разговаривал с Ашотом, Амирхан Даутович подумал: даже хорошо, что так сложилось и они уезжают пораньше со свадьбы — может, в дороге, в отсутствие Файзиева, довольный вечером и знакомством с Хаитовым, Артур Александрович разоткровенничается и кое-что прояснит ему наконец из сплошного тумана намёков и недомолвок. В дороге представлялась возможность и задать кое-какие вопросы как бы из любопытства, праздного интереса — он видел, что слишком уж разные люди спешили на свадьбе выразить своё уважение Шубарину и Файзиеву.
Глава VI.
ЯПОНЕЦ

1
Со свадьбы они ускользнули незамеченными, хотя это далось не так легко; Ашоту пришлось ещё дожидаться хозяина на соседней улице. И Азларханов отметил ловкость Шубарина, умение моментально раствориться и исчезнуть в толпе. Эта игра, когда удалось скрытно покинуть многолюдную свадьбу, позабавила их более всего за вечер, и в машину они садились в весёлом настроении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40