Лифтер, усталый старик, был не выше ребенка, словно годы, проведенные в маленькой кабине, задержали его рост. Он привык к причудам мисс Кларво. Например, к тому, что она предпочитала ехать в лифте одна. И в прошлом он получил от нее немало чаевых, чтобы потворствовать ее прихотям.
Он закрыл дверцу, а когда лифт пошел вверх, стал смотреть на указатель этажей.
– Ветреный сегодня денек, мисс Кларво.
– Не знаю. Я свой потеряла.
– Прошу прощения, мэм?
– Я потеряла свой день, – медленно повторила она. – Искала его повсюду, но не нашла.
– Вы... вы хорошо себя чувствуете, мисс Кларво?
– Не называйте меня так.
– Мэм?
– Называйте меня Эвелин.
– Хорошо, мэм.
– Ну давайте, скажите: Эвелин.
– Эвелин, – сказал старик и задрожал всем телом.
Вернувшись к себе в номер, она заперла дверь и, даже не сняв пальто, тотчас прошла к телефону. Когда стала набирать номер, почувствовала, как в ней вскипает возбуждение, точно жидкая лава в кратере вулкана.
– Миссис Кларво?
– Это... это вы, Эвелин?
– Конечно, я. Я оказала вам еще одну услугу.
– Прошу вас, пожалейте меня.
– Не хнычьте. Я этого не люблю. Терпеть не могу, когда хнычут.
– Эвелин...
– Я только хотела сказать, что нашла для вас Элен. Она у меня заперта в своем гостиничном номере, живая и здоровая.
– С ней все в порядке?
– Не беспокойтесь. Я за ней присматриваю. Только я умею с ней обращаться. Она дрянная девчонка и заслуживает наказания. Она, понимаете ли, бессовестно лжет, и ей надо преподать урок, как и другим.
– Дайте мне поговорить с Элен.
– О нет. Сейчас она говорить не может. Не ее очередь. Мы должны говорить по очереди, понимаете? Это очень неудобно, потому что Элен добровольно не уступает мне очередь и мне приходится самой проявлять инициативу. Она плохо себя чувствовала после несчастного случая, у нее ушиблена голова, поэтому я сама взяла слово. Я чувствую себя прекрасно. Я никогда не болею. Это я предоставляю ей. Оставляю ей все противные вещи: болеть, стареть... Мне двадцать один год, а этой старой кляче за тридцать...
* * *
Эвелин Меррик ждала Блэкшира в холле, куда он прибыл через двадцать минут.
– Я ехал так быстро, как только было возможно, – сказал Блэкшир. – Где Элен?
– Заперлась в номере. Я пошла за ней и попыталась поговорить с ней, но она на мой стук не откликалась. Поэтому я постояла у двери и прислушалась. Мне было слышно, что она там делает.
– Что же она делала?
– Вы знаете, что она делала, мистер Блэкшир. Я уже сказала вам, когда звонила по телефону. Она кому-то позвонила и стала разговаривать, пользуясь моим именем и моим голосом, притворялась, будто она – это я.
Блэкшир мрачно сказал:
– Дай Бог, чтобы это была детская игра, когда кто-то выдает себя за другого.
– А что же это еще?
– У нее редкая форма помешательства, мисс Меррик, болезнь, которую я подозревал у вас. Врач назвал ее раздвоением личности. Священник назвал бы такую больную одержимой дьяволом. Элен Кларво одержима дьяволом, которому она присвоила ваше имя.
– Для чего ей так поступать со мной?
– Вы хотите помочь мне выяснить это?
– Не знаю. А что я должна делать?
– Мы поднимемся к ней в номер и поговорим с ней.
– Она нам не откроет.
– Попытаемся, – сказал Блэкшир. – Все, что я могу сделать для Элен, – это попытаться. Пытаться, терпеть неудачу и снова пытаться.
Они поднялись на лифте на четвертый этаж и прошли по ковру длинной прихожей к номеру-люкс мисс Кларво. Дверь была заперта, и в щелях не видно было света, но Блэкшир услышал женский голос. Это был не усталый и равнодушный голос Элен; женщина говорила громко, дерзко и пронзительно, как школьница.
Он резко постучал в дверь костяшками пальцев и позвал:
– Элен! Впустите меня.
– Уходите, старый дурак, и оставьте нас одних.
– Вы дома, Элен?
– Гляди, в какую передрягу ты меня втравила. Он нашел меня. Ты этого хотела, правда? Ты всегда завидовала мне, пыталась отторгнуть меня от своей жизни. Теперь ты добилась своего, вызвав этого самого Блэкшира и полицию, чтобы они охотились за мной, как за обыкновенной преступницей. А я не обыкновенная преступница. Я только кольнула Теролу ножницами, чтобы преподать ему урок. Откуда мне было знать, что у него плоть мягкая, как масло? У нормального человека даже не пошла бы кровь, так легонько я его кольнула. Я не виновата, что этот бедняга умер. Но полиция этому не поверит. Мне придется прятаться здесь вместе с тобой. Только ты и я, ну как? Бог знает, выдержу ли я, но ты должна выдержать. Скучная ты особа, старушка, ты не можешь этого отрицать. Мне придется время от времени удирать, чтобы хоть немного развеселиться.
Блэкшир пытался позвать Элен снова, но слова от отчаяния застревали у него в горле: "Боритесь, Элен. Отвечайте ей. Вы должны устоять перед ней". Он начал дубасить в дверь кулаками.
– Ты слышишь? Он пытается выломать дверь, чтобы проникнуть к своей милашке. Разве это не трогательно? Не знает он, сколько дверей надо взломать для этого; сейчас он ломится только в первую. Их еще сотня, а этот жалкий идиот думает управиться с ними своими кулаками. Забавный мужик. Скажи ему, чтобы он ушел, Элен. Чтоб не беспокоил нас. Скажи, если он не уйдет, то никогда не увидит тебя живой. Ну же, давай говори. Говори, уродливая карга!
Пауза, затем голос Элен, заикающийся шепот:
– Мистер Блэкшир. Пол. Уходите.
– Элен, держитесь. Я вам помогу.
– Уходите, уходите.
– Вы слышали, пылкий любовник? Она говорит, чтобы вы ушли. Любовник. Господи, какая потеха. Ну и роман ты завела, Элен. Неужели ты на самом деле подумала, будто кто-то может тебя полюбить, старая ведьма? Да ты погляди в хрустальный шарик, ворона.
Она рассмеялась. Тон повышался и понижался, точно сирена завывала о несчастье, затем вдруг наступила тишина, будто шумная ночь переводила дух.
Блэкшир прижался ртом к дверной щели и сказал:
– Элен, послушайте меня.
– Уходите.
– Откройте дверь, Элен. Эвелин Меррик здесь, со мной.
– Лжец!
– Отоприте дверь, и вы сами в этом убедитесь. Вы – не Эвелин. Эвелин здесь, за дверью, со мной.
– Лжец, лжец, лжец!
– Пожалуйста, впустите нас, Элен, мы вам поможем... Скажите ей что-нибудь, мисс Меррик.
– Мы не пытаемся обмануть тебя, Элен, – сказала Эвелин. – Это действительно я, Эвелин.
– Вы оба лжете! – Однако замок щелкнул, цепочка скользнула по прорези, дверь медленно отворилась, и из-за нее показалось измученное лицо мисс Кларво. Она обратилась к Блэкширу, с трудом выговаривая слова бескровными губами: – Элен здесь нет. Она ушла. Она старая, больная, несчастная и хочет, чтобы ее оставили в покое.
– Послушайте меня, Элен, – сказал Блэкшир. – Вы не старая и не больная...
– Я-то нет. А вот она – да. Вы нас путаете. Я – Эвелин. Я прекрасно себя чувствую. Мне двадцать один год. Я хорошенькая. Я пользуюсь успехом, веселюсь вовсю. Я никогда не болела и не уставала. Я буду бессмертной. – Вдруг она остановилась, устремила на Эвелин Меррик пристальный взгляд, полный отвращения. – А эта девушка – кто она такая?
– Вы знаете, кто она, Элен. Это Эвелин Меррик.
– Она самозванка. Не надо ее. Скажите ей, чтобы она ушла.
– Хорошо, – устало сказал Блэкшир. – Хорошо. – Он обернулся к Эвелин: – Вам лучше спуститься в холл и вызвать врача.
Мисс Кларво смотрела, как Эвелин идет по прихожей и входит в лифт.
– Зачем ей нужно вызывать врача? Она больна?
– Нет.
– Тогда зачем вызывать врача, если она не больна? – И она добавила раздраженно: – Не очень-то вы мне нравитесь. Вы – хитрый старик. Для меня вы слишком стары. Так что нечего обхаживать меня. Мне двадцать один год. У меня сотня молодых людей...
– Элен, пожалуйста...
– Не называйте меня так, не произносите это имя. Я – не Элен.
– Нет, вы Элен. Вы Элен, и я не хочу, чтобы вы были кем-то еще. Вы мне нравитесь как раз такая, какая вы есть. И другим людям вы будете нравиться, если захотите. Им тоже вы будете нравиться такой, какая вы есть, потому что вы – это вы, Элен.
– Нет, я не Элен, я не хочу быть Элен! Я ее ненавижу!
– Элен – прекрасная молодая женщина, – спокойно сказал Блэкшир. – Она умная и отзывчивая, а еще она хорошенькая.
– Хорошенькая? Эта кляча? Эта безобразная ведьма?
Она начала закрывать дверь, но Блэкшир задержал ее своим весом. Тогда она оставила дверь и отступила в глубь комнаты, пряча руку за спиной, как ребенок прячет какую-нибудь запретную вещь. Но Блэкширу не понадобилось гадать, что она там прячет. Он видел ее отражение в круглом зеркале над телефонным столиком.
– Положите нож для разрезания бумаг, Элен. Положите его на бюро, где ему и место. Вы очень сильная и можете случайно кого-нибудь поранить... Где вы впервые повстречали Теролу, Элен?
– В баре. Он сидел за выпивкой, посмотрел на меня и влюбился с первого взгляда. С мужчинами это бывает. Они с этим ничего не могут поделать. Во мне есть магнетизм. Вы его чувствуете?
– Да. Да, я его чувствую. Положите нож, Элен.
– Я не Элен. Я Эвелин. Повторите. Скажите, что я – Эвелин.
Он уставился на нее, не говоря ни слова, а она вдруг обернулась и подбежала к зеркалу. Но своего лица она в нем не увидела. Там была дюжина лиц, они кружились, сменяя друг друга: Эвелин, Дуглас и Блэкшир, Верна, Терола и ее отец, мисс Хадсон и Харли Мур, администратор и маленький старик лифтер, – все они кружились, как чертово колесо, и, проплывая, шевелили губами и выкрикивали слова: "Что с тобой, крошка, ты с ума спятила?", "Ты всегда сочиняла умопомрачительные сказки", "Как жаль, что у нас нет такой девочки, как Эвелин", "Нельзя сшить шелковый кошелек из свиного уха", "Почему ты не можешь быть такой, как Эвелин?"
Голоса заглохли в тишине, чертово колесо из лиц остановилось, и в зеркале остался только один образ. Это было ее собственное лицо; губы, которые шевелились, были ее собственные, а слова, срывавшиеся с них, произносились ее собственным голосом: "Помоги мне, Господи".
Память стальными шипами вонзилась в ее мозг. Она вспоминала бары, телефонные кабины, бег по незнакомым улицам. Вспомнила Теролу, его странно неправдоподобный вид, перед тем как он умер, чуяла запах убежавшего кофе. Вспомнила, как брала ассигнации из своей собственной пачки, а потом думала, что их украли. Вспомнила кота в аллее, лучи ночного воздуха, вкус дождя, молодого человека, который смеялся тому, что она непромокаемая...
– Отдайте мне нож, Элен.
В зеркало она увидела, как Блэкшир приближается к ней, медленно и осторожно, точно охотник к затравленному зверю.
– Все в порядке, Элен. Не надо волноваться. Все будет хорошо.
Помолчав, он снова заговорил низким голосом, в котором звучали убедительные нотки, о врачах, больницах, отдыхе, лечении и о будущем. Вечно он о будущем, как будто это что-то определенное и осязаемое, розовое и круглое, как яблоко.
Она пристально посмотрела в хрустальный шар зеркала и увидела свое будущее: отравленные воспоминаниями ночи и разъедаемые желанием дни.
– Это только вопрос времени, Элен. Вы скоро поправитесь.
– Стойте, где стоите, – сказала она. – Вы лжете.
Посмотрела на нож в своей руке, и ей показалось, что он один скажет правду, что он ее последний, надежный друг.
Она воткнула нож в мягкую ямку в шее. Боли не почувствовала, лишь немного удивилась, как красиво выглядит кровь – яркие бесконечные ленты, которые не свяжешь в бант.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19