И хотя я уверен, что мои богобоязненные родственники провернули на пару довольно грязное дельце, мне это совершенно безразлично. Я все равно не прикоснулся бы к деньгам на таких условиях: мне предлагалось изображать из себя пай-мальчика, а у меня от этого кишки сводит. Не понимаю, какое отношение все это имеет к вам – если хотите знать мое мнение, то вы с поразительным бесстыдством лезете в мои дела. Но черт меня возьми, если эта история сойдет с рук дядюшке Уолтеру!
– Вы довольно красноречивы, – заметил Хью. – Впрочем, этого мы и ожидали.
– Я говорю правду, – раздраженно бросил Вильями. – Как вы ее воспринимаете – это уж ваше дело. А что касается вашей истории, то в ней тоже много красивых слов – на мой взгляд, слишком много. Неужели вы и в самом деле думаете, что я проделал такую огромную работу лишь ради того, чтобы досадить дядюшке Уолтеру? Жизнь слишком коротка, ребята. Ладно, в любом случае все это сплошная чушь. Я ни разу не слышал об этой мисс Фэйли или Фэрли до тех пор, пока не прочел эту газету. Я никогда с ней не встречался, мы не были знакомы. Мне не нужно оправдываться, поскольку для этого нет никаких причин. Напоследок могу сказать: если я услышу хоть слово из вашей истории вне стен этой каюты, то подам на вас в суд, и это не пустая угроза. Ваши обвинения по меньшей мере возмутительны.
Хью решил, что пора разыграть козырного туза.
– Если вы абсолютно невиновны, Вильями, то не могли бы вы рассказать нам, где вы были в течение тех нескольких дней, когда ваша яхта стояла в устье Бродуотера, и где находилась ваша лодка?
– С радостью, если это поможет вам воздержаться от ваших идиотских обвинений. Лодка стояла в небольшом илистом заливчике на солончаках, напротив яхты. Я тщательно спрятал ее. Дело было так: во вторник я отправился на «Ласточке» от Крич-Ривер к устью Бродуотера. Здесь нет ничего необычного – большую часть лета я плаваю от стоянки к стоянке, разговариваю с людьми, интересуюсь яхтами. Сегодня, например, если я не пропущу отлив из-за нашей дурацкой беседы, то отправлюсь в Орвелл… Так, на чем я остановился? Ах, да, я бросил якорь в Бродуотере. Я собирался пробыть там несколько дней, но в среду вечером у меня была назначена встреча в городе. Я проплыл на лодке до солончаков, хорошенько спрятал ее, прошел вдоль дамбы до Стиплфорда и сел в лондонский поезд. Весь четверг и большую часть пятницы я провел в Лондоне, а в пятницу вечером вернулся, прошел пешком обратно до лодки и отплыл из Бродуотера утром в субботу.
– Зачем же вы уплыли, если хотели пробыть в Бродуотере несколько дней? – спросил Хью.
– Потому что дела задержали меня в Лондоне, а в воскресенье утром я должен был встретиться с клиентом на Крич-Ривер.
– Разумеется, вы можете доказать, что были в Лондоне? – осведомился Квентин.
– Я не обязан делать это перед вами, но, разумеется, могу. Я встречался со старой приятельницей, приехавшей из Парижа. Ну, не стоит беспокоиться, она еще не уехала из Лондона и может подтвердить, что встречалась со мной. Я также навестил два или три бара, побывал как минимум в трех ресторанах, в ночном клубе и в театре. Все, с кем я имел дело, должны помнить меня. Мне очень жаль, но вы трясете не ту яблоню.
– Как вы могли рассчитывать, что проведете несколько дней в Бродуотере, если у вас уже была назначена встреча в Лондоне? – настойчиво спросил Хью.
– Боже мой, Лэтимер, кажется, вы повторяетесь! Объясняю еще раз: встреча была назначена на вечер в среду, но… э-э… она оказалась значительно приятнее, чем я ожидал, поэтому я задержался на пару дней.
– Где вы останавливались и как зовут эту леди? – спросил Квентин.
Вильями улыбнулся.
– Я буду счастлив рассказать об этом в полиции, – ответил он. – По правде говоря, мне кажется, что лучше сделать это не откладывая, чтобы прояснить ситуацию. Но черт меня побери, если я буду обсуждать с вами мои личные дела!
Наступила напряженная тишина. Вильями вытащил из кармана серебряный портсигар, молча пожал плечами, когда братья отказались от предложенных сигарет, и закурил сам.
Хью неожиданно наклонился вперед и схватил его за запястье.
– Что случилось с вашей рукой, Вильями? Вильями недоуменно взглянул на большое красное пятно на внутренней стороне своего правого запястья.
– Это? Я обжег руку выхлопными газами, когда возился с мотором. А в чем дело?
– Избавлялись от царапин? От следов ногтей? Вильями, хитрый речистый дьявол, ты задушил Хелен Фэрли!
– Попробуйте это доказать, – презрительно ответил Вильями. Маска добродушия сползла с его лица.
Хью молча отпустил его руку.
– Ну, джентльмены, – сказал Вильями, – успею ли я проскочить в устье с отливом, или мне придется пригласить вас на ленч?
Квентин встал и подошел к Хью.
– Пора идти, – тихо сказал он. – Нам здесь больше нечего делать.
Хью сжал кулаки.
– Ты лжешь, Вильями, вся твоя история – выдумка от начала до конца! Господи, как же мне хочется выбить из тебя правду!
– Пошли, Хью, – настойчиво сказал Квентин. – Это ни к чему не приведет.
Хью неохотно повернулся, вышел на палубу вслед за братом и спустился в лодку.
За время долгой беседы с Вильями внешний вид реки претерпел разительные изменения. Отлив шел уже в полную силу, и в русле начали появляться гигантские илистые отмели. Ветер заметно посвежел; небольшие волны с плеском разбивались о борт лодки, обдавая сидевших в ней холодными брызгами. Хью выгребал в сторону, стараясь держаться на середине русла, подальше от коварных отмелей. Ему приходилось тратить много усилий, чтобы преодолеть течение: он греб быстро и энергично, резко откидываясь назад.
Квентин с хмурым видом оглядывался по сторонам.
– Надеюсь, что мы не слишком злоупотребляли своим воображением, – сказал он, глядя на удаляющийся борт «Ласточки». – Его рассказ чертовски убедителен.
– Это фальшивка, – ответил Хью. – Если он не врет, то, значит, в мире нет ни логики, ни порядка.
– Надеюсь, ты прав.
– Он допустил несколько ошибок, Квент. Помнишь, он сказал, что отплыл к Бродуотеру из Крич-Ривер, а потом вернулся обратно для встречи с клиентом? А Фиджис утверждает, что яхта Вильями на реке не появлялась.
– Фиджис не может быть уверен в этом. Наверное, нам придется еще раз опросить местных жителей. Меня беспокоит одна вещь, Хью: Вильями рассказал нам о многом, причем с самым беззаботным видом. Если бы он был виновен, то разве стал бы он так охотно давать объяснения и уделять так мало внимания тому, что мы можем проверить его слова? Взять хотя бы следы шин – он нисколько не беспокоился по этому поводу.
– Я уже думал об этом, – сказал Хью. – Как ты знаешь, следы были нечеткими, их вряд ли удастся идентифицировать. Я немного блефовал, когда говорил о следах шин, и он быстро раскусил меня.
Квентин тяжело вздохнул.
– Он был достаточно откровенен и в других вопросах.
– Он хотел создать такое впечатление, – согласился Хью. – Но если ты как следует вспомнишь, о чем он говорил, то поймешь, что он не вдавался в подробности. Спрятал лодку на солончаках, прогулялся вдоль дамбы в Стиплфорд, сел на лондонский поезд – такие показания дьявольски трудно опровергнуть. А что касается алиби, то оно выглядит убедительно, если не считать того, что мы пока что не можем его проверить.
– Верно, – сказал Квентин. – Но он все-таки кое-что нам рассказал и должен понимать, что мы не оставим его в покое, пока все не проверим… Вот что меня тревожит, Хью: если он виновен, то я не могу понять, зачем он пичкал нас своими сказками? Пройдет какое-то время…
Порыв ветра развернул лодку, и одно из весел коснулось дна. В течение нескольких секунд все внимание Хью было уделено тому, чтобы поскорее выбраться с мелководья.
Затем над водой разнесся рев мощного мотора. Звук шел от белой яхты, стоявшей неподалеку от устья реки.
– Он не теряет времени, – заметил Квентин.
Хью наблюдал за серой фигуркой на палубе «Ласточки».
– Должно быть, он отлично знает канал, если хочет выйти в море в разгар отлива. По крайней мере я не решился бы на такое… – он неожиданно прекратил грести. – Ты знаешь, о чем я сейчас подумал, Квент? Похоже, у нас вовсе не осталось времени. Он убегает!
– Что ты хочешь этим сказать? – встревоженно спросил Квентин.
– Разве ты не понимаешь? Он был заинтересован лишь в том, чтобы как можно быстрее спровадить нас с яхты. Готов прозакладывать все, что угодно: он отправляется не в Орвелл, а на континент! У него достаточно горючего и продуктов – что может его остановить?
– Его и раньше ничто не останавливало, но он никуда не уплывал.
– Он не знал, что нам удалось раздобыть улики против него. Теперь ему все известно. Наша теория верна, у него не осталось никаких шансов. У него нет алиби – он попросту говорил нам первое, что приходило ему в голову. Ему безразлично, сможем ли мы проверить его слова, поскольку его уже и след простынет. Квент, мы с тобой будем парой тупиц, если позволим ему уйти! Если мы задержим его и проверим его алиби, то он у нас в руках. Если он уйдет, то мы пропали.
– К чему все эти разговоры, Хью? Мы все равно ничего не можем сделать. Даже полиция не может задержать его без предварительного расследования.
Слова брата не убедили Хью. Он снова начал грести, но так неохотно, что лодка практически стояла на месте. Он понимал, что наступил решающий момент. Если повернуть лодку, то при отливе и попутном ветре они доберутся до «Ласточки» через пару минут. Они могут подняться на борт и захватить Вильями, – если понадобится, даже связать его. Один из них может остаться с Вильями, а другой пойдет в полицию. Конечно, ставки высоки – если они ошибаются и алиби Вильями подтвердится, то им обоим грозит тюремное заключение. Но ситуация требовала рискованных поступков.
– Послушай, Квентин, – снова начал Хью, отложив весла в сторону. – Нам нужно рискнуть…
Но было уже слишком поздно. Через несколько секунд Хью и сам это понял. Вильями стоял на носу яхты и поднимал якорь. Мгновением позже он уже был на кокпите. Сирена «Ласточки» издала четыре пронзительных гудка, словно насмешливо прощаясь с пристанью.
– Свинья! – пробормотал Хью.
Расстояние между лодкой и яхтой начало стремительно увеличиваться. «Ласточка» вышла на середину канала и устремилась в открытое море. Вильями сразу дал полный ход: оба мотора ревели, выбрасывая за кормой белые буруны.
– Вот и все, – сказал Хью. – Будем надеяться, что я ошибался, хотя я почему-то уверен в обратном.
Он с отчаянием посмотрел вслед удаляющемуся белому силуэту. Квентин обратил внимание на то, что отлив начал сносить лодку назад.
– Мы потеряли почти столько же, сколько успели проплыть, Хью. Поднажми, а то нам придется сидеть здесь до вечера.
Хью сделал еще дюжину гребков и снова остановился.
– Смотри-ка – кажется, она больше не движется! – воскликнул он.
Квентин повернул голову. С «Ласточкой» определенно что-то произошло. Вильями бросил штурвал и быстро бежал по палубе. Когда лодку снесло немного ниже, они увидели, что Вильями снова вернулся на кокпит. Моторы взревели на полную мощность. Вокруг винтов взлетели клочья пены – не белой, а грязно-коричневой.
– Господи, – взволнованно крикнул Хью. – Она села на мель!
Глава 20
При любых других обстоятельствах Хью устремился бы к яхте на полной скорости и предложил бы свою помощь. Но сейчас он лишь позволил лодке дрейфовать вниз вместе с отливом, внимательно наблюдая за усилиями Вильями.
– С тобой все в порядке, Квент? – спросил он, заметив, что лицо брата приобрело зеленоватый оттенок.
– Ничего, выживу.
– Я высадил бы тебя на берег, но на отмелях сейчас небезопасно.
– Не беспокойся. Что он делает?
Вильями спустил на воду свою лодку, бросил в нее маленький якорь вместе с мотком каната, конец которого был привязан к кормовому ограждению, спрыгнул в лодку и начал изо всех сил грести прочь от яхты.
– Он хочет заякориться на глубине, – объяснил Хью. – Отплыв от лодки на приличное расстояние, он бросит выносной якорь, вернется на борт и попытается стащить яхту с отмели, натягивая канат или дергая за него.
– Думаешь, ему это по силам?
– Очень сомневаюсь – похоже, он уже опоздал.
Уровень воды падает на три дюйма каждые пять минут; кроме того, ему мешает встречный ветер, да и плывет он под неправильным углом.
– Ему угрожает опасность? Он гребет так, как будто от этого зависит его жизнь.
– Может быть, так оно и есть, – мрачно сказал Хью.
Расстояние между лодкой и яхтой уменьшалось с каждой секундой; теперь они могли отчетливо видеть каждое движение Вильями. Выбросив якорь на глубокой воде, он погреб назад к «Ласточке», работая веслами с энергией отчаяния. Братья наблюдали за тем, как он вскарабкался на борт, быстро закрепил конец каната на барабане лебедки и налег на ворот. Канат мгновенно натянулся.
– Мне кажется, яхта движется! – крикнул Квентин, когда канат снова дал слабину. Картина происходящего так заинтересовала его, что он совершенно забыл о своей морской болезни.
Хью покачал головой.
– Движется не яхта, а якорь.
Он был прав. Якорь, брошенный слишком близко к «Ласточке», теперь медленно тащился к ее корме, оставляя за собой шлейф взмутненного ила. Когда лодка Лэтимеров снова поравнялась с яхтой, Вильями втаскивал якорь на борт. Он казался удрученным и встревоженным.
Сделав несколько быстрых гребков, Хью подплыл к борту яхты. Теперь даже Квентин мог видеть, что «Ласточку» невозможно вывести на чистую воду до следующего прилива. Буквально за несколько секунд она заметно накренилась в сторону канала.
Вильями вытер багровое от напряжения лицо и посмотрел вниз.
– За каким чертом вы вернулись? – выкрикнул он.
– Похоже, у вас затруднения? – осведомился Хью.
– Я слишком долго болтал с вами, придурками. Убирайтесь, вы мне не нужны!
– Как насчет того, чтобы прогуляться с нами на берег, Вильями? Мы могли бы обсудить ваше алиби в полиции. Мы только что пришли к выводу, что не верим ни одному вашему слову.
– Катитесь к дьяволу! Я сказал все, что хотел сказать.
– Куда это вы так заторопились – во Францию или, может быть, в Бельгию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27