– Ах, какой ужас!
Эдвард насмешливо улыбнулся.
– Да нет, это шутка.
Шум, доносившийся со стороны дома, известил их о том, что чай готов, и они повернули обратно. На лужайке рядом с Труди и Хью маячил еще кто-то длинный.
– Это мой старший брат Квентин, – представил его Хью. – Он самый почетный член клана – юрист, так что будь с ним повнимательней! Он обещал, что будет у нас свидетелем. Квент, познакомься с моей невестой. Цинтия.
Квентин крепко пожал ее руку. Сорокалетний, покрепче и помассивней, чем Хью, он, казалось, привык обдумывать каждый свой шаг. В отличие от всех остальных Лэтимеров, он был в строгом костюме светло-серого цвета.
– Вы подвергаетесь огромному риску, – заверил он Цинтию. – Неужели можно рассчитывать, что наш шалопай прокормит семью?
– Ты забыл, я из рода Атлантов.
– А кроме того, – добавила Цинтия, – мы продадим наши книги.
– Я слышал, вы принимаете в их создании непосредственное участие?
Цинтия рассмеялась, резко помотав головой.
– Я только придумываю шляпки для героинь – такие, какие я не могу себе позволить. Этим все и исчерпывается.
– Чепуха! – возразил Хью. – Она – мой критик и даже литературная совесть. Она первая, кто читает мои шедевры, и порой отзывается о них с отвращением… Она видит все недостатки.
– И это занимает все ее время, – с иронией заметил Квентин. – Хью, между прочим, я видел в «Лондон газетт» рецензию на твой последний роман.
Хью недовольно скривился.
– Довольно сдержанную, не так ли? «Приятное чтение в плохую погоду»! Этим паршивым критикам угодить очень сложно. Начнешь с убийства – напишут, что роман динамичен в начале, но скучен в конце. Если же раскручиваешь интригу в конце, напишут, что начало слишком затянуто. А то начнут ругать середину. Да, нелегко…
– А ты не пытался удержать напряжение с начала до конца?
– Тогда получится мелодрама, – заметила Цинтия. Труди с обожанием взглянула на свою будущую невестку.
– Даже не представляю, как вам это все удается! А над чем вы работаете сейчас?
– Почти написали один рассказ, да слов не хватает… Надо бы еще раздобыть тысяч десять.
– Можно, конечно, сделать всех персонажей заиками, это облегчит задачу, – поддержал ее Хью.
Квентин смотрел на них с легким неодобрением.
– Что ж, будем надеяться, что вы вдвоем не загнетесь от голода в сточной канаве. Почему ты не взглянешь на вещи серьезно, Хью, и не попытаешься зарабатывать деньги? Тогда бы ты мог позволить себе такую роскошь, как творчество.
– А вот мне бы хотелось услышать, – вставила Труди, продолжая разглядывать Цинтию, – историю о том, как вы повстречались.
– Да так, ничего особенного, – бодро ответил Хью. – Она ко мне приставала, пока мы ждали автобуса.
– Хью, перестань!
– Совсем не романтическая история, Труди, вынужден тебя огорчить. Если тебе интересно, могу сообщить: мы повстречались во время Большого ралли, которое устраивал Английский сберегательный банк. Я вел репортаж, а ее шеф выступал на трибуне. Нас так потрясла его речь, что мы тут же решили открыть семейный счет в этом банке… – он передал салат Цинтии, но прежде внимательно его разглядел.
– Как? В нем нет одуванчиков? Совершенно непростительная оплошность. Папа, ну как же так?
Эдвард рассеянно бросил в чашку двойную порцию сахара.
– Листья одуванчиков отлично влияют на кровь.
– Да, но им нужно еще до нее добраться. Папа свихнулся на травах, Цинти. Порхает с цветка на цветок на своем участке. Да что тут поделаешь, когда здесь из женщин одна только Труди.
– Хью, ты просто невыносим! – беззлобно воскликнула Труди.
– Нет, я серьезно, – продолжил Хью. – Цинти, если тебе вдруг потребуется встряхнуться, ты всегда можешь заглянуть к нашему папе, и он с радостью впихнет в тебя травяную пилюлю. Он просто волшебник и маг, когда дело касается всяких снадобий. Заставь его показать тебе всю коллекцию маленьких баночек и пузырьков. А кстати, я вспомнил… Папа, а что там за варево у тебя в такой здоровой кастрюле на кухне?
– Это не варево, – ответил Эдвард. – Это джем из черной смородины.
– На вид страшная штука. Слушай, Квент, ты помнишь тот знаменитый томатный кетчуп?…
Квентин, сидевший с серьезным видом, не выдержал и усмехнулся. Труди заулыбалась, а Хью начал весело хохотать.
– Я рад, что вы не скучаете, – заметил Эдвард, – как всегда, невпопад.
Хью положил руку Цинтии на колено.
– Однажды мы все появились на кухне, – начал рассказывать он, – и увидели нашего папу в переднике у плиты в клубах темно-синего дыма. Он читал волшебное заклинание и помешивал ложкой зеленоватую смесь, вонявшую гнилыми морскими водорослями. Когда мы его спросили, он важно ответил, что это… кетчуп!
– Старинный рецепт, – пояснил мистер Лэтимер.
– Наверное, слишком старинный, – пробормотал Хью, вытирая выступившие на глазах слезы.
Цинтия взглянула на него с восхищением. Хью стал другим… Он никогда не смеялся так много.
– Наш папа любит эксперименты, – заметил Квентин. – Хью, ты помнишь молочный бар?
– Ну перестаньте же, дети! – отчаянно взмолился Эдвард.
Хью продолжал:
– Это случилось сразу же после того, как папа потерял свое место в парламенте. Цинтия, ты меня слушаешь? Он решил немного подзаработать и снял в аренду молочный бар в Скегнессе – надо же такое придумать! Он собирался поставить там управляющим своего бывшего агента по выборам. Однажды я приехал туда и увидел, как они живут там в фургончике посреди песчаных холмов: ну прямо Робинзон Крузо с его Пятницей! И как они раскрашивают великое множество стульчиков в ярко-оранжевый цвет…
– А что было дальше? – с интересом спросила Цинтия, начиная хихикать.
– На этом все и кончилось… Погода стояла чудесная, сотни тысяч людей направились в Скегнесс, при этом так торопясь поскорей растянуться на пляже, что проносились мимо «молочного бара», даже не успевая заметить его.
– И все же они отчаянные ребята! – воскликнула Цинтия.
– Спасибо, моя дорогая, – поблагодарил ее Эдвард. – Я так рад, что у нас в семье появится хоть один человек, способный оценить меня по заслугам.
Труди глянула на часы.
– Пора слушать новости, папа. Эдвард поднялся.
– Надеюсь, вы меня извините, – промолвил он и направился к дому, нащупав в кармане огрызок карандаша.
Труди тоже решила, что ей пора, с трудом вынимая свое грузное тело из пластмассового шезлонга.
– Если вы хотите немного прогуляться вдвоем, – сказала она, обращаясь к Цинтии, – то я ничего не имею против. Квентин поможет мне вымыть посуду.
– Мы не стремимся уединиться, – ответил ей Хью, – хотя идея и неплоха. Цинтия, хочешь взглянуть на нашу скорлупку?
– Сначала дай ей что-нибудь старое, – посоветовал Квентин. – Я видел яхту только однажды, и мне сдается, что ей место на свалке.
– Не обращай на него внимания, Цинти, – посоветовал Хью. – Он сухопутный моряк. Боюсь, дорогая, воды в реке слишком мало, и нам вряд ли удастся поплавать. Зато сегодня мы все подготовим, а завтра отправимся в путь! Квент, ты дашь нам машину?
– Да уж ладно, проваливай, испорченный ты мальчишка!
– Мы вернемся до темноты. О'кей, Цинтия, я в машине.
Через пятнадцать минут они достигли Бродуотера. Цинтия с недоверчивым восхищением разглядывала непривычный пейзаж. Канал пересох, и русло заполнилось блестящей серовато-коричневой грязью, шуршавшей и булькавшей, будто живая. Русло канала во многих местах прорезало обширные зеленоватые пространства, испещренные множеством канавок и бухточек. Это и были солончаки. Поодаль проходили поросшие мхом стенки дамбы, удерживавшие реку в границах во время бурных приливов. Из грязи повсюду под разными углами торчали яхты всех типов, придавая пейзажу неряшливый вид. Рядом с дорогой располагались две небольшие стоянки для яхт, и на одной из них, ярдах в пятидесяти, почти вертикально стояла короткая шестнадцатифутка.
– Это «Малышка», – промолвил Хью. Цинтия недоверчиво улыбнулась.
– Но как же мы до нее доберемся?
– Боюсь, придется идти пешком. Попробуем найти Фрэнка и одолжить у него сапоги. У него обычно валяются лишние.
Они двинулись дальше, с трудом пробираясь меж стареньких шлюпок, якорей и ржавых обломков, по сухой, испещренной трещинами земле в сторону большой баржи, где размещалась ремонтная мастерская. Из мастерской появился Фрэнк Гильер, державший напильник в руках. Немного постарше, чем Хью, худощавый и загорелый, голубоглазый, спокойный и дружелюбный. Фрэнк и Хью дружили с самого детства.
Расплывшись в улыбке, Фрэнк поздоровался с Цинтией за руку и понимающе подмигнул.
– Ну что, решили пройти боевое крещение? Думаю, вам это удастся, – он вошел в мастерскую за сапогами, и Цинтия мельком увидела краешек походной кровати.
– Он что, здесь живет? – спросила она у Хью.
– Не всегда, но частенько ночует. Смотрит за снастями и яхтами. На нем лежит большая ответственность – один отвечает за все. Ремонтник и сторож. Самый занятой человек во всем Харде.
– Во всем чем?
– Во всем Харде, моя дорогая. Так называется наш поселок: Стиплфорд Хард .
Цинтия оглядела грязевую реку.
– О, да, конечно! Как это я сразу не догадалась! Она сняла туфли, сунула ноги в высокие сапоги, принесенные Фрэнком.
– Ну что ж, – объявила она наконец с бесшабашностью зайца. – Я готова!
Она затопали к кромке грязи, когда их внезапно кто-то окликнул из огромного кеча, привязанного веревками к дамбе. Хью приветливо помахал рукой.
– Это «Флавия», – объяснил он. – Достопримечательность Харда. Собственность толстяка по имени Бриггс и заморыша по имени Стори. Фрэнк называет их Толстым и Тощим Буйками.
– Но почему?
– Они не могут расстаться с поселком. Когда-то вместе затевали свои знаменитые плавания, но война им помешала. Теперь они здесь, должно быть, навечно – как приросли. Каждое лето приезжают сюда в выходные и работают день и ночь. Готовят «Флавию» к плаванию. И с каждым годом она все ветшает, а Буйки все стареют…
– Вот ужас-то!
– В какой-то мере это трагично. Яхта слишком большая. Они ее постоянно скребут и подкрашивают, как знаменитый мост Вздохов – не успевают закончить, как тут же начинают все сначала. Миссис Бриггс порядком все надоело. Во всяком случае так она говорит. На самом же деле она ко всему этому привыкла. Ну что ж, пойдем дальше… Возьми мою руку.
Он смело шагнул прямо в грязь, таща Цинтию за собой. Та сразу же провалилась по щиколотку. С каждым шагом казалось, что сапог застрянет в грязи; Цинтия пару раз с трудом удерживалась на ногах и непременно упала бы, если бы Хью не держал ее за руку.
– Ты уверен, что с нами ничего не случится? – то и дело спрашивала она, с опаской поглядывая вперед.
Хью поспешил ее успокоить.
– Ты можешь провалиться лишь по колено, и то на самых глубоких участках. Уж здесь ты во всяком случае в безопасности!
– Но я боюсь здесь застрять…
– В Бродуотере тебе ничего не грозит. Выше вдоль побережья есть несколько опасных участков, где можно и утонуть. Например, река Аи считается очень плохой в этом смысле. Это третий рукав, он проходит к северу от поселка. Прошлой зимой там пропал человек – пошел на охоту на уток или что-то еще… Говорят, он стал доставать эту утку и забыл о мерах предосторожности. Здесь самое главное – не торопиться. Он него осталось только ружье.
Цинтия мрачно затопала дальше.
– Вряд ли я войду во вкус всего этого, Хью. Он рассмеялся.
– Что же, для начала сурово; тут ты, конечно, права. Завтра мы все устроим и сможем поплавать на яхте.
– Здесь так ужасно воняет…
– Ты скоро привыкнешь. Дней через десять обычный воздух покажется тебе отвратительным.
– Ты просто осел! – ответила Цинтия. Она успокоилась, увидев, что глубже не становится, и, сделав последний рывок, они наконец достигли «Малышки». Скинули сапоги и забрались на яхту, слыша, как по днищу царапают крабы.
– Конечно, – с некоторым сомнением продолжал Хью, – она не такая уж новая, вернее сказать, очень старая. Но будь она поновей, она бы мне оказалась не по карману. И все же она вполне пригодна для плавания, даже мотор иногда работает. Каюта лишь слегка протекает, когда дождь очень сильный.
Цинтия носилась по яхте, открывая замки и заглядывая в матросские рундуки.
– Здесь очень уютно, – восторгалась она, разглядывая крошечную каюту. – Мне нравятся эти медные лампы.
Она заглянула на форпик, вытащив сковородку.
– Неужели ты здесь и готовишь?
– Приходилось когда-то, а теперь твоя очередь.
Цинтия поцеловала его, и они вместе отправились наверх выкурить по сигарете. Солнце огненным шаром нависло над горизонтом, окрасив грязь в ярко-розовый цвет. Вокруг царили мир и покой, нарушаемые лишь стуком железной скобы на яхте напротив.
Хью с удовольствием попыхивал сигаретой.
– Ну что, дорогая, понравился тебе папа? Цинтия улыбнулась.
– Мне кажется, он удивительно терпелив.
– Ты хочешь сказать, что мы вечно над ним подтруниваем? Да ведь он совсем не против. В конце концов, он ведь чувствует, что мы его любим. Он чудаковатый, конечно, ты не находишь?
– Эксцентричность, – ответила Цинтия, – есть признак характера и оригинального образа мысли.
– Где это ты вычитала такое? Хотя в этом есть доля правды. У отца, несомненно, сильный характер. Внешность обманчива… Он носится взад и вперед, как старая курица, но вечно «на стреме» и своего не упустит. Он невероятно активен, ты не поверишь – президент того и сего, вице-президент там и сям, член различных комиссий, поддерживает молодежный клуб, посещает школу для малолетних преступников, и так далее…
– А на какие средства он существует? У него есть частный доход?
– У него ни гроша за душой. И не было никогда. Он начал школьным учителем с нищенским заработком, затем баллотировался в парламент и радовался тому, что мог встречаться с людьми и решать их частные проблемы, стараясь восстановить всеобщую справедливость. Он, знаешь ли, по природе великий реформатор в самом спокойном его варианте, а в жизни – добрейший старик. Если бы все люди походили на него, то мир стал бы неплохим местечком для проживания. Однако все сложилось не так, как хотелось ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27