Возникли мысли и о необходимости обзавестись собственной семьей.
В школе Рой увлекался филателией. Его очаровали красочные озубцованные картинки с названиями экзотических стран: Тибет, Непал, Макао, Сиам, Борнео. Марки Британской империи казались Рою самыми неинтересными — однообразная череда королевских лиц в профиль, анфас и в три четверти оборота. И никаких указаний на страну принадлежности. Зато он с интересом рассматривал рисунки диковинных животных на марках заморских стран. Верблюдов и жирафов на знаках Мозамбика, слонов на красочных композициях Лаоса, скачущих всадников на синих прямоугольниках с монгольскими письменами.
Отец быстро заметил увлечение Роя. Старого солдата расстроило это занятие сына. Оно выглядело слишком цивильным и миролюбивым и больше подходило торговцам и учителям, чем человеку, который должен посвятить себя военному делу.
Тогда он и объяснил сыну, что настоящего воина достойны только два увлечения — оружие и секс. Чтобы сделать урок предметным, отец увез Роя на стрельбище, сумев сразу же покорить его возможностью стрелять.
С сексом Рой разбирался сам, хотя не столь решительно, как со стрельбой. В школе он увлекся одноклассницей Кэтрин Таллер. Девочка не считалась первой красавицей класса, но в чувствах рейтинги не играют никакой роли.
Любовь вспыхнула внезапно. При виде Кэтрин Рой, как говорили в таких случаях его сверстники, «млел и таял». Возвращаясь домой из школы, он делал большой крюк, чтобы пройти по улице мимо дома, в котором жила Кэтрин. Однако объясниться девочке в чувствах Рою не позволяла странная робость. Он не боялся выходить на кулачки один против двух, но здесь требовалась смелость иного рода. Еето ему и не хватало.
Все же девушка у Роя появилась. Ей оказалась Ребекка Штеккер, дочь состоятельного владельца нескольких аптек. Черноокая красавица не строила парню глазок, не кокетничала с ним. Ребекка просто подошла к Рою на одной из перемен и, глядя на него честным открытым взором, попросила научить ее стрелять. Рой впервые взглянул на Ребекку с интересом. Он оценил ее обращение как признание его стрелкового мастерства, которым он уже славился в школе, и это ему страшно польстило.
Потом они два раза вместе побывали в тире, где Ребекка показала сносное умение целиться и поражать мишени. Рою это понравилось. Затем Ребекка пригласила Роя в загородное семейное имение. «Там есть старинное ружье», — сказала она заговорщицким тоном.
Подобному соблазну юный стрелок противостоять был не в состоянии. Это то же самое, как если бы предложить филателисту прийти куда-то и посмотреть «Голубой Маврикий» — знаменитую марку, сводящую с ума коллекционеров и стоящую уйму денег.
Они ехали за город на машине, принадлежавшей Ребекке. Ее вел Рой, а девушка сидела рядом. С наивностью деревенской простушки она то и дело задавала ему странные вопросы:
— Мне говорят, что у меня некрасивые колени. Как ты думаешь, это верно?
Ребекка приподняла юбочку повыше, открыв полные белые ноги.
— Да нет, ты что! — Рой отвечал спокойно, не подозревая никакого подвоха.
— А так?
Ребекка сдвинула подол чуть повыше.
Рой еще не завелся, но неведомый ему стартер запуска определенных чувств уже начал работу.
Только значительно позже Рой понял, что завести мужика нетрудно: достаточно ему пощекотать мошонку. Но тогда он попросту не понимал, что происходит, и ко всему относился без задних мыслей.
Погода в тот день стояла чудесная. Чистое голубое небо, свежий воздух, не очень жаркое, но очень доброе солнце. Все располагало к покою и неге.
На велосипедах Рой и Ребекка уехали на реку. На багажник Рою юная хозяйка поставила плетенную из ивовых прутьев корзину с провизией. Они выбрали прекрасное место на берегу, где можно было и загорать и купаться.
Ребекка оказалась аккуратисткой. Она постелила на траву клетчатый шотландский плед. На него бросила белую льняную салфетку. И уже затем выложила снедь — вареные яйца, белые булочки, поставила баночку сардин, большой термос.
Потом они сбегали к реке и умылись: для купанья вода показалась еще слишком холодной. Вернулись к столу и принялись за еду.
Они сидели рядом, но у Роя даже мысли не возникало, что можно каким-то образом проявить интерес к Ребекке. Они были школьными товарищами, то есть существами почти однополыми. И если Рой из этого ряда исключал Кэтрин, то Ребекка под его определение подпадала на все сто процентов.
Увы, сама Ребекка была совсем иного мнения о возможностях их отношений.
Неожиданно она отставила чашечку, из которой пила кофе, и легла, положив голову на колени Роя. Тот опустил взгляд и увидел ее глаза — темные с широко распахнутыми зрачками, в которых отражались голубое небо и он сам.
Ребекка взяла Роя за руку, потянула и провела его ладонь себе под блузку. Под ней ничего не оказалось. Впрочем, не так. Под легкой тканью находилось тело — нежное, теплое, возбуждающее. Ребекка подтолкнула руку Роя, и та коснулась ее груди — небольшой, упругой, формой походившей на плюшку, какие продают в кондитерской на Регент-стрит.
Есть вещи, которые не проходят без последствий. Встань под душ — ты намокнешь, даже если тебе охота остаться сухим. Сунь палец в пламя зажигалки — оно обожжет, хотя этого тебе совсем не хочется. Прикосновение к женскому телу, даже если оно случайное, пробуждает сокровенные мужские начала, есть ли на то его воля или ее не имеется. Именно это начало мгновенно дало Рою знать о себе. Нечто сладко-медовое заполнило ртутной тяжестью низ его живота, вспухло упругостью плоти.
Щека Ребекки, лежавшая на его ногах, тут же ощутила происшедшие перемены.
— Какой ты!
Она произнесла это напряженным голосом и тяжело вздохнула. Сама быстрыми пальцами расстегнула блузку. Потом обеими руками охватила голову Роя, пригнула к себе и коснулась его губ своими. Рой поцеловал ее с детской неопытностью: напряженно, как целуют распятие или руку священника. Ребекка, наоборот, присосалась к нему полуоткрытыми губами, потом раздвинула его зубы и втолкнула свой язык в его рот. Ощущение было столь острым и сладким, что Рой чуть не задохнулся от возбуждения.
Потом было все…
Мир опрокинулся, перевернулся, утонул в теплой сладкой воде удовлетворенных желаний. Так было раз, было два…
Радость ума в познании, триумф — в открытиях.
Радость тела в здоровье, восторг — в обладании.
Тело и ум всегда в борении, они всегда двоятся, не в силах достигнуть гармонии.
С того дня все переменилось в жизни Роя.
Он продолжал любить Кэтрин, как и прежде. Он не мог ее не любить — молодые чувства не стираются враз, как письмена на школьной доске…
Уволившись со службы, Кэмпбел избавился от обязанности тянуть военную телегу, находясь в общей упряжке, по команде штатного погонялы. Теперь его опыт, его знания и не до конца растраченную физическую силу использовали по разовым заявкам наниматели, которым требовалась точность в специальных делах и высокая конфиденциальность. Это приносило неплохой доход при риске ничуть не высшем, нежели он был в годы военной службы.
Широкий круг знакомств в кругах, связанных с проведением специальных операций, обеспечивал Кэмпбелу постоянное поступление выгодных предложений. Ко всему, у него обнаружился некоторый литературный талант.
Он написал для журнала «Soldier of Fortune» — «Солдат удачи» — несколько статей о планировании и проведении диверсионных операций в пустыне, о методике подготовки бойцов рукопашного боя. Статьи вызвали интерес у специалистов по обе стороны океана, что опять способствовало повышению спроса на услуги Кэмпбела.
Именно с последней статьей и был связан звонок полковника Питера Макквина.
Кэмпбел и полковник были давно и хорошо знакомы. Первая их встреча произошла во время боев на Мальвинах. Им вместе довелось лежать на промерзлой земле под минометным обстрелом, под который «сасовцы» попали сразу, едва подразделение высадилось неподалеку от Сан-Карлоса. Такие мгновения открывают людей, надолго сближают их либо навсегда отталкивают друг от друга.
Война сблизила Кэмпбела и Макквина.
Оставаясь начальником по-британски холодным и надменным, полковник искренне уважал Кэмпбела, доверял ему и часто обращался с выгодными предложениями. Тем более делать это было нетрудно. В последние годы Макквин обтяпывал деликатные делишки в интересах одной из британских спецслужб, которая сама не желала лишний раз светиться.
Кэмпбел и Макквин, два джентльмена, одетых строго, но неброско, встретились и провели переговоры в зале прилета лондонского аэропорта Хитроу. Они обменялись рукопожатием, произнесли ритуальные слова, принятые при встречах старых товарищей, и только потом полковник изложил суть дела.
Он предложил Кэмпбелу поработать инструктором в центре специальной подготовки диверсантов в некой европейской стране.
— Можно точнее? — поинтересовался Кэмпбел. — Где именно?
Макквин засмеялся.
— Думал, ты спросишь не «где», а «сколько».
— Сэр! — Кэмпбел ответил таким же смехом. — Вопрос «сколько» зависит от ответа на вопрос «где».
— Снимаю шляпу, Рой. Сам я всегда начинал с вопроса «сколько». Учусь, учусь.
— Итак, где?
— Это Босния.
— Там две стороны, сэр. На какой из них?
— На зеленой.
— Проклятие! Майор Кэмпбел встает под знамена пророка! Сэр, это серьезно задевает мои слабые христианские чувства.
— Никто тебя не просит делать обрезание.
— Уже легче. Теперь вопрос «сколько»?…
В тот же день Кэмпбел подписал контракт сроком на два месяца. Из него он узнал, что база, на которой ему предстояло работать, принадлежала боснийскому мусульманскому правительству и носила название «Зелена песница» — «Зеленый кулак».
Договорившись о следующей встрече, Кэмпбел направился к выходу из аэровокзала и лицом к лицу столкнулся с красивой, прекрасно одетой женщиной. Она шла ему навстречу с небольшим чемоданчиком из крокодильей кожи в руках.
Кэмпбел замер растерянно.
— Простите, неужели это вы, Кэтрин?!
— Мой Бог, это вы, Рой?
— Да, мадам, это я.
— Какими путями? Может, отойдем, присядем? У тебя есть время?
— Вечность, — сказал он и едва удержался, чтобы не взглянуть на часы.
Итак, он встретил Кэтрин Таллер, которую знал со школьных времен. Знал, был в нее влюблен первой юношеской любовью, но, как часто случается, без взаимности. Они дружили, считались хорошими приятелями, но это не помешало Кэтрин выйти замуж не за Роя, а за адвоката Джоуи Картера, богатого пижона, загребавшего деньгу ведением наследственных тяжб.
Они отошли к стеклянной стене, опустились в мягкие, приятно прохладные кресла. Кэтрин села, заложив ногу за ногу, откинула волосы назад и обернулась к нему.
— Я сильно постарела?
Кэмпбел знал, что на подобные вопросы женщине нельзя отвечать откровенно. Но в этот раз он был предельно искренен:
— Ты?! Ты в полном порядке. Больше того…
Он запнулся. Но Кэтрин уже поняла, что он не договорил чего-то. Подобных умолчаний уважающая себя женщина (а любая женшина если не уважает себя, то просто сильно любит) мужчине позволить не может.
— Так что «больше того»? Ты боишься сказать правду?
— Нет, почему. Просто подумал, тебе это может показаться не очень приятным.
— Все равно, говори.
— Хорошо, только без обиды. Я хотел сказать, что теперь ты выглядишь чертовски сексуально. Если раньше была девочкой с этикетки конфетной коробки, то теперь и коробка с рисунком, и сама конфетка — это все ты одна.
Кэтрин весело засмеялась, положила руку на его запястье.
— Ты чудо. Рой. Какую женщину можно обидеть таким признанием?
Он смущенно молчал, с восхищением разглядывая ее.
— Ты прилетел или улетаешь?
— Прилетел.
— Я тоже.
— Тогда едем в город?
Он подхватил ее саквояж и двинулся к выходу. Кэтрин шла рядом, стройная, гибкая. Она дробно пристукивала каблучками.
— Джоуи умер, — сказала Кэтрин. — Ты знал?
— Нет, конечно. Я слишком долго отсутствовал. Ты завтракала?
— Только в Париже.
— Тогда в ресторан. Куда-нибудь подороже.
— Ты очень богат? — Кэтрин спросила с усмешкой.
— Да, конечно. — Кэмпбел отвечал весело. — Я богат. Я встретил тебя, и мне хочется выглядеть миллиардером.
Он ощущал небывалый подъем. Судьба явно сдавала ему выигрышные карты.
Через час они уже были в ресторане. Здесь стояла умиротворенная тишина. Неслышные официанты разносили подносы, подходили к столикам, вежливо склонялись перед гостями, негромко беседовали с ними, как с дорогими, долгожданными друзьями. Сервис здесь поддерживался на самом высоком уровне.
Толстые кошельки позволяли публике держаться независимо, даже развязно. Толстощекий американец в большом подпитии откинулся на спинку кресла и вытянул вперед короткие ноги с жирными ляжками. Он курил сигару и таращил глаза на женщин, сидевших за другими столами.
— Садись сюда. — Кэмпбел указал на место, которое выбрал. — Не хочу, чтобы этот тип разглядывал тебя.
Кэтрин бросила быстрый взгляд в сторону американца и брезгливо скривила губы.
— Типичный наглый янки. Мешок денег в мужских брюках…
Они устроились в тихом уютном уголке у окна. Кэмпбел взял обеденную карту в роскошном переплете с золотым тиснением, протянул ей.
Подошел официант. Точными движениями фокусника стал поправлять тарелки, разложил приборы, расставил бокалы.
— Выпьем? — предложил Кэмпбел.
Кэтрин тряхнула головой, и волосы ее мотнулись, как бунчук паши перед атакой турецкой конницы. Кэмпбел улыбнулся сравнению, невольно пришедшему на ум.
— Только легкое вино, — сказала она. — И только ради нашей встречи. Обычно днем я не пью.
Потом Кэмпбел смотрел, как она маленькими глотками тянет золотистую жидкость из хрустального бокала.
— Что это? — спросила Кэтрин. — Удивительно чистый и свежий вкус.
— Это токайское. Настоящее, из Унгарии. Вино королей. Солнце в прозрачной упаковке.
Она мягко взяла его левую руку и повернула ладонью вверх. Чистую кожу, протянувшись поперек линий жизни, судьбы и ума, пересекал грубый глубокий рубец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45