– Давай за встречу, – предложил он, поднимая свою рюмку.
Выпили, холодная водка приятно скользнула в желудок по пищеводу и разлилась теплом по всему организму.
– А помнишь, зимой в Грозном? – спросил Николай, налегая на закуску.
– Ага, – кивнул Савченко. – Когда нас прижал чеченский снайпер, потом еще прислали из «Альфы» его мочить.
– Ты знаешь, что за поселок Пастуший тебе дали «Героя России»?
– Слышал.
– За это надо выпить. – Бывший старший сержант снова разлил водку по рюмкам. Выпили, Дядя Федор выдохнул и, морщась, сказал: —А мне третий орден Мужества дали, награды в Кремле вручал сам Президент. Я там видел твоих родителей, мать до сих пор не верит, что ты погиб.
– А я и не погиб, – угрюмо ответил Виктор. После уничтожения чеченской диверсионной группы ему пришлось исчезнуть. Поэтому любое напоминание о родителях, о доме отзывалось болью в душе…
– Давай по третьей, за наших парней, которые уже никогда не вернутся с той войны, – предложил Федоров, в очередной раз наполняя рюмки.
– Давай, – согласился Виктор. – Только за павших будем пить стоя.
Алкоголь постепенно делал свое дело, речь становилась прерывистой и бессвязной, как и нить разговора. Дальше они пили: «За Северный флот и морскую пехоту», «За нас, за вас и за спецназ», потом…
Как закончилось застолье, оба воина не помнили, на плохо слушающихся ногах они отправились спать. Поставив свой «БМВ» на улице, Кирилл Лялькин не спеша направился к дачному участку, где ФСБ поселила Савченко. Открыв своим ключом калитку, он вошел внутрь. Первое, что бросилось в глаза, – остатки полуночного пиршества, не убранные с садового столика. Бегло глянув на этот натюрморт, молодой чекист только хмыкнул и быстрым шагом направился в дом. Комнаты были наполнены парами водочного перегара и громовыми звуками молодецкого храпа. Оба бывших морпеха, развалившись в верхней одежде на широкой двуспальной кровати, дуэтом выводили задушевные рулады. Глядя на спящих, Кирилл снова хмыкнул, несколько секунд смотрел на них, потом во всю мощь своих легких гаркнул:
– Рота, подъем!
Оба волонтера в одно мгновение взвились со своих мест и рефлекторно стали искать оружие.
Война приучает человека к форсированным действиям и мгновенной оценке ситуации.
– Твою мать, – выругался Дядя Федор, первым сообразив, что они уже не на войне. Потом, недобро глянув на Лялькина, добавил: —.Шутник, однако.
– Что, бойцы вспоминали минувшие дни? – потерев указательным пальцем кончик носа, с усмешкой спросил чекист.
– А ты что, народный контроль? – огрызнулся Виктор, зевая и протирая глаза.
– Нет, даже не полковник Христофоров, – с долей сожаления проговорил старший лейтенант. Несмотря на всю ответственность проходящей операции, он все же оставался живым, молодым и веселым человеком, который по-доброму завидовал погулявшим мужикам. – Ну и учудили вы вчера. Два трупа, шесть раненых. Это все-таки не Чечня.
– Знаем, что не Чечня, – огрызнулся Виктор, он уже полностью пришел в себя. – Это мой кореш по Бутырке, и если бы не я их, то они бы зажмурили нас, это факт.
– Понятно, но неприятно, – кивнул Кирилл. – То, что ты ликвидировал Ужа, который тебя опознал, это даже хорошо. Плохо другое: в том ресторане был наш агент и арабские боевики, которых она пасла. Кто-то из убитых бандкжов ее зацепил. Боевики не пострадали, правда, милицию они дожидаться не стали, рванули вслед за вами через пролом в стене террасы. Видели?
– Видел каких-то смуглорылых, когда они в кабак ввалились, – пожал плечами Савченко. – А кто и куда бежал, когда эта шняга заварилась, мне уже не до того было.
– Ясно, но, как бы там ни было, «щупать» арабов теперь придется вам. Собирайтесь, едем в санаторий. Наши, как ты говоришь, смуглорылые друзья тут неподалеку поправляют здоровье после военно-спортивных игр на свежем горном воздухе. Надо этому безобразию положить конец, задержались они на этом свете, пора и к Аллаху. – Кирилл, повернувшись к Савченко, тоном наставника сказал: – Засвеченный «ствол» оставь здесь, лишние улики не нужны.
– Хорошо, – кивнул Виктор. —А кто здесь будет жить?
– Никто. Дача снята до середины октября, но теперь ее можно использовать как «запасной аэродром».
– Очень хорошо, значит, в случае чего мы можем воспользоваться? – спросил до сих пор молчавший Дядя Федор.
– Можете, только в самом пиковом случае, – строго ответил Лялькин.
* * *
Двухкомнатная квартира возле станции метро «Маяковская» принадлежала не очень молодому москвичу. Но он жил не там, а у своей сожительницы, а свою квартиру сдавал внаем.
Уголовник Вениамин Сырцов по прозвищу Хлюст как раз и снимал эту квартиру, используя ее для конкретной цели. Он там встречался с майором Донцовым, будучи одним из его осведомителей-«барабанов». Их своеобразное сотрудничество началось давно, когда Олег был еще старшим лейтенантом МУРа, а Вениамин еще не был Хлюстом, а был всего лишь начинающим хулиганом, случайно попавшим в банду матерых домушников. Задержанный за незначительную кражу Сырцов, чтобы избежать тюремного заключения, сдал своих старших «товарищей».
Впоследствии Донцов приложил немало сил, чтобы Хлюст поднялся по иерархической лестнице и стал тем, кем он был теперь. В свою очередь пронырливый, хитрый и коварный, как всякий мелкий хищник, Вениамин Сырцов прекрасно понимал, что находится между двух огней. Если откажется сотрудничать с ГУБОПом, те сольют информацию о стукаче братве и… А если каким-то образом узнает братва, результат будет точно такой же. А поэтому надо быть особо осторожным.
Снятая квартира как нельзя лучше подходила для конспиративных встреч. Этажом выше жила его любовница, и если кто-то случайно увидел бы Хлюста входящим, то не стал бы задавать ненужных вопросов.
На встречу с «барабаном» Олег решил добираться общественным транспортом. Выбравшись из подземелья метрополитена, сыщик потянулся за сигаретами, но, вспомнив, что сегодня в очередной раздал себе слово не курить, пошел дальше.
Войдя в нужный подъезд, он не спеша направился к кабине лифта. Ярость после получения информации о зарубежной разборке, в которой перебили людей Шаха, не только не утихла, но еще сильнее разгорелась, едва Донцов увидел Хлюста, стоящего в дверном проеме.
Короткий удар снизу сломил уголовника пополам, следующая затрещина швырнула Сырцова в глубь квартиры. Войдя, Олег захлопнул за собой дверь и, сжав кулаки, двинулся на распростертого Хлюста.
– Вы чего, Олег Сергеевич? – взмолился Вениамин, стараясь восстановить сбитое сильным ударом дыхание. Дергаться он даже не пытался, знал – это чревато.
– Ты что, гнида, вообразил себя крутым маном или сильно большим авторитетом? – злобно шипел Донцов, стараясь не привлечь соседей криком.
– Чего я такого сделал? – Хлюст выставил перед собой раскрытые ладони, когда туша майора нависла над ним грозовым облаком.
– Почему я последним узнаю о том, что Шах направил за границу гонца? Какие у него дела с Ужом? Или тебе уже не по чину самому звонить, так сказать, проявлять инициативу?
Долгая работа с преступной средой научила старшего оперуполномоченного не только всевозможным тактическим уловкам, но и правильной психологической оценке личности преступников. Тут как в сексе, к каждому свой подход: один требует к себе уважения (обращения на «вы» и т. п.), другой нуждается в сочувствии, третьего нужно подавлять, по крайней мере, морально, чтобы страх проникал в него до мозга костей. Тогда он тек, как подтаявшее сливочное масло, чувствуя едва ли не оргазм, давая показания и освобождая душу от преступной информации.
К категории «мазохистов» и относился Вениамин Сырцов, человеческого отношения он не понимал. Сразу же начинал бычиться и корчить из себя «бурого», но стоило дать ему «по ушам», как Хлюст становился податливым и «пел», как голосистый соловей.
– Я вам звонил, ей-богу, звонил, – клялся Сырцов, чтобы не спровоцировать очередную затрещину оперативника, даже не пытался защищаться, но вы были в отпуске.
– А канал экстренной связи? – Олег грозно занес кулак размером с голову Хлюста.
– Забыл, честное слово, забыл. Да и все так быстро произошло. Шах велел звякнуть Ужу в Черно-морск, чтобы тот встретил его человека. Ну, тот уже обжился в городе у моря, вот ему и следовало опекать «командировочного».
– Какие дела у Шаха с Ужом? – рыкнул Олег, про себя лихорадочно переваривая услышанное.
Преступные авторитеты направляли за границу своих посланцев, чтобы «пустить корни» или чтобы провернуть одноразовую супераферу, приносящую фантастические барыши. Тут возможно все, что угодно, от контрабанды наркотиков, ворованных шедевров, золота до продажи ядерных материалов и технологий. «Да уж, при таком прикупе возможен любой расклад, и, соответственно, банчишка покруче будет. Сорвав такой банк, запросто можно выскочить в полковники, а то и…» – промелькнуло в голове майора.
– Значит, Ужа из больнички вытащили мои люди, – пробормотал Хлюст, соображая, что стоит говорить, а что стоит придержать. – Шах отправил в пресс-хату Ужу маляву, чтобы тот зажмурил мочилу, которого менты повязали. Об этом еще все газеты писали. Мочила тот братана Шаха завалил, вот он и решил поквитаться. А когда с мочилой получился облом и над самим Ужом завис топор, тот и напомнил Шаху про маляву. Тут хочешь не хочешь, а вытаскивать его пришлось.
На мгновение Хлюсту показалось, что Донцов все сам знает, а встретился с ним только для того, чтобы убедиться в его искренности.
– Другого выхода не было. Уж обещал сдать Шаха законникам за то, что тот имел дело с «шерстяным». Пришлось его выдернуть из Бутырки, пока не отправили на зону, так Фарид велел. Но теперь все, Ужу конец, ломанул хвост змеюка.
– Почему я о побеге ничего не знал? – задал вопрос Олег, сжимая перед самым лицом Хлюста кулак с такой силой, что угрожающе затрещали суставы.
– Потому что все это мелочовка, – пошел уголовник ва-банк. Хитрый и пронырливый, он нашел единственно правильный выход, оберегающий его от лишних тумаков. – Ну, сдал бы я вам побег Ужа, кстати, это мероприятие было на мне. И что? Может быть, Шах и не вычислил бы на этом провале меня, но в других делах обязательно стал бы осторожнее, и кто знает, чем все могло закончиться? А так…
– Что так? – В глазах Олега промелькнул профессиональный интерес, это не укрылось от настороженного Хлюста. И он сообразил – сегодня его больше бить не будут.
– Шаху предложили большую партию фальшивых долларов. Половину он уже вложил, кстати, тоже в криминальный товар.
– Какой?
Конечно, прихватить Шаха на поддельных баксах было бы славно, но скучно. Бумага – она и есть бумага, если раньше изготовителей фальшивой иностранной валюты вылавливали в сытых странах Западной Европы и эти дела имели хотя бы видимость международных, то теперь и свои умельцы наловчились печатать подделки не хуже. И захват таких торговцев-распространителей стал чем-то обыденным, вроде как раньше были рейды против щипачей-карманников.
– Товар особенный, – цокнул языком Хлюст, как будто сам его пробовал. – Управляемые противотанковые комплексы «атака» с запасными ракетами.
– Ага, – как можно спокойнее произнес Донцов, стараясь не подать виду, что эта «тема» его очень заинтересовала, и немного успокоить сердцебиение. – Может, ты и продавца знаешь?
– Конечно, знаю, – оскалился Сырцов. – Продавец, собака, осторожный, но у Фарида от меня тайн нет. Есть у Шаха полковник-отставник, в прошлом офицер артснабжения в Западной группе войск. Когда в начале девяностых начался бардак с выводом наших частей из бывшей ГДР, он и прихватил кое-что из того, что подороже и по рангу положено. Теперь вот решил реализовать свою добычу, Шаху как раз клиент фартовый попался, берет оптом. Правда, «полкан» в свете последних событий, когда начали вояк за коррупцию сажать, сильно перетрухнул и всю партию решил отдать за полцены. Шах это просек и хочет под шумок втюхать ему раскрашенную лабуду.
«Торопится, – подумал Донцов, – от улик избавляется. Бросить жалко, а держать у себя страшно. Наверное, гад, решил новую жизнь начать, с чистого листа. Все-таки судьбу не обманешь. Недаром сказано, нет ничего тайного, что бы не стало явным».
– Ладно, Вениамин, хватит валяться. Подъем! – строго сказал майор, протягивая Хлюсту руку. – Пошли на кухню, выпьем по чашечке кофе. Заодно ты мне расскажешь, когда произойдет эта историческая встреча и, главное, где…
Через час, втиснувшись в переполненный вагон метрополитена, майор Донцов размышлял: как поступить? Снова запустить громоздкую и, как выяснилось, не всегда эффективную карательную машину ГУБОПа или тихо разобраться по-свойски…
* * *
Екатерина Петровна, семидесятилетняя старушка с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, всю свою жизнь прожила в подмосковных Мытищах. Особых заслуг у пожилой женщины перед государством не было, да и быть не могло. На производстве она никогда не горбатилась, никакого вклада в общее дело не сделала, да и семьи у нее никогда не было. В молодости Екатерина любила развеселую жизнь, какие уж тут дети, а когда спохватилась – уже было поздно. Мужа тоже не было. Сперва были богатые любовники-«цеховики», которые предпочитали «культурно отдыхать» в ресторанах. С возрастом маков цвет красоты начал увядать, и партнеры стали меняться. Шабашники, освободившиеся урки, потом и того хуже: местные пьяницы, перекатиполе, а последние пять лет и вовсе никого не было. Кому нужна сгорбленная, беззубая, сморщенная старуха, основательно потрепанная жизнью.
Жила Екатерина Петровна на небольшую пенсию по возрасту, на подаяния, которые выпрашивала на паперти у церкви, да на деньги, что ей давали за выполнение разных поручений. Народ всякий попадается, кому на похоронах попричитать, кому заказать панихиду или что-то в этом роде.
А месяц назад зашел сосед Мишка Тыкля, местный наркоман и вор-карманник. Самому не больше сорока, а выглядит на все шестьдесят, тюрьма —дом его родной. Вот только вышел из Бутырки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50