Сойдя с трамвая, он отправился искать церковь. Его мятежной душе нужно было покаяние, ей необходим был покой.
Постояв некоторое время, Савченко подошел к прилавку, где молодой священнослужитель торговал свечами, иконками, молитвенниками. Виктор сунул сторублевку в жестяную коробку с надписью «Жертвуйте на храм», потом купил свечу и снова замер, оглядывая иконы с ликами, решая, кому ее поставить. Наконец взгляд остановился на витязе с окладистой бородой, с мечом в руке на фоне хоругви, сверху виднелась надпись «Св. Александр Невский», к нему и направился бывший морской пехотинец.
Поставив зажженную свечу, Виктор трижды осенил себя святым крестом и мысленно произнес: «Вот видишь, пришел я. Пришел каяться. Зло творил по глупости, потом искупал его кровью. Убивал не для удовольствия, а ради защиты Отечества, родных, близких… Мстил за погибших друзей».
Больше сказать ему было нечего. Еще некоторое время Виктор всматривался в лик святого, пытаясь увидеть на нем какой-то символ, знак. Но князь безмолвствовал.
Неожиданно в сознании Савченко всплыла давняя, еще со школьных лет фраза: «Делай, что должен. И будь, что будет». Под таким лозунгом рыцари уходили в крестовые походы воевать за Гроб Господень.
Виктор вышел из церкви с глупой улыбкой на лице, он вдруг понял, что его одиссея еще не закончена. Но теперь это его уже нисколько не волновало.
На окраине задымленного, охваченного огнем кишлака вспыхнуло сразу несколько семафоров. Подполковник Вавилов, разглядывая сквозь оптику бинокля мигающие красные сполохи, читал сообщение.
– Твою мать, какого черта, – вполголоса ругался комбат. – Откуда он там взялся?!
– Что произошло? – спокойно спросил Христофоров, ожидавший с минуты на минуту окончания боя.
– Группа боевиков, пытавшаяся вырваться из окружения, захватила в заложники замполита. Теперь, прикрываясь им, как щитом, требует беспрепятственного выхода в горы, —доложил комбат.
– Огонь на поражение, – жестко приказал полковник, интуитивно чувствуя, что именно в этой группе тот, под которого и готовилась вся эта хитроумная, многоходовая операция.
– Я не отдам такого приказа, – холодно произнес Вавилов и добавил с достоинством: – Я не запятнаю свою честь кровью своего офицера.
– Тьфу ты, – плюнул Христофоров.
Финал этого водевиля получился не просто скомканным, он получился безобразным. Отдать приказ бойцам «Вымпела» полковник тоже не мог. При любом раскладе замполит погибнет, только вот какой может получиться резонанс, если это произойдет от рук своих? Владимир помнил, что было несколько лет назад, когда антитеррористический отряд «Альфа» во время освобождения заложника, шведского дипломата, подстрелил своего же полковника, выполнявшего миссию переговорщика. Так тогда было у всех на виду, а сейчас… Психологический фактор может стоить рассекречивания этой операции, чего допустить никак нельзя.
Христофоров взглянул на стоявшего рядом Маклахова. Капитан ожидал команды. Как хороший солдат он был готов выполнить любой приказ. Но Владимир промолчал.
Громыхая на ухабах, со стороны кишлака ехал тот самый «пазик», на котором несколько часов назад приезжали старейшины с теперь уже покойным муллой. Автобус имел жалкий вид – разбитые стекла,, продырявленные борта. Несмотря на это, автопризрак продолжал двигаться по дороге в направлении позиций морпехов.
Христофоров и Вавилов одновременно подняли бинокли. Автобус был практически пуст, лишь в кабине сидел водитель, лицо которого закрывала матерчатая маска. За его спиной стоял привязанный к поручням замполит. Весь его торс был обвешан гранатами и толовыми шашками. От взгляда полковника не укрылся смертельный ужас, замерший на лице офицера.
«Видимо, остальные залегли на полу салона», – отметил про себя Христофоров. Чекист не мог оторвать взгляда от взрывчатки, навешанной на замполите, он знал, что сейчас на эти гранаты, бруски тола нацелено как минимум две снайперские винтовки стрелков «Вымпела» и достаточно короткой команды, чтобы бронебойно-зажигательная пуля попала в одну из этих шашек. В долю секунды вырвавшаяся наружу смертоносная плазма поглотит все живое содержимое салона и сам автобус.
«Он бы даже ничего не почувствовал», – подумал полковник, но вслух ничего не сказал. Эффективный способ решения проблемы сейчас, к сожалению, не являлся верным.
Громыхая, как допотопный кладбищенский катафалк, автобус проковылял мимо стоящих у обочины дороги офицеров, продолжая движение дальше. Через несколько минут он скрылся из вида.
По логике вещей следовало поднять авиацию, чтобы проследить маршрут движения беглецов, и выбросить им наперерез десантную группу. Но ничего этого Христофоров сделать не мог. Его здесь просто не было, как и батальона морской пехоты, неделю назад торжественно отправленного на родной север. Они были призраками, а с призраками никто не считается.
– Главное выполнено, банда уничтожена, – негромко произнес Игорь Маклахов. – А это… лес рубят, щепки летят. Толку с этой горстки недобитков уже никакого.
– Капитан, – Владимир резко обернулся к «вымпеловцу», чеканя каждое слово, – когда мне понадобится ваше мнение, я сам спрошу. А сейчас держите свое мнение при себе.
– Виноват, товарищ полковник, – буркнул Макнамара и демонстративно отошел в сторону. Капитан прекрасно понимал состояние ответственного за проведение операции. Но мальчиком для битья быть не желал.
Комбат, взглянув на удаляющегося командира диверсионной группы, хотел сказать тому что-то ободряющее, но не успел. Со стороны кишлака раздался глухой звук мощного взрыва, в небо взметнулся столб огня и дыма.
Взрыв мечети стал жирной точкой в операции «Бумеранг возвращается».
ЧАСТЬ 2
УЧАСТЬ НАЕМНИКА
Оставив свою «девятку» на стоянке перед управлением ФСБ, Владимир Христофоров закрыл машину и одернул полы пиджака.
В сером, в тонкую черную полоску, дорогом костюме, рубашке, тесно сжимающей шею, и галстуке в тон он чувствовал себя непривычно. Куда удобнее были футболка, короткая кожаная куртка и толстая золотая цепь «жгут», так он выглядел, когда возглавлял один из отделов УРПО – Управление по разработке и пресечению организованной преступности. Тогдашний имидж соответствовал ситуации. После того как УРПО упразднили и личный состав в основной массе перевели в контрразведку, Христофоров и не подумал менять свой имидж, невзирая на косые взгляды начальства. Теперь же приходилось соответствовать сложившейся ситуации.
После провала операции «Бумеранг возвращается» полковника срочно отозвали в Москву и, отстранив от дел (практически засадив под домашний арест), передали разбор операции в Отдел внутренней безопасности. И вот спустя три недели Владимира вызвали в управление к начальнику оперативного отдела.
Полковник Клинаев, благодаря каким-то переплетениям судьбы и служебным коллизиям, был переведен из ФАПСИ в ФСБ. Некоторые подчиненные считали решающим тот факт, что Андрей Иванович всегда указывал на то, что он потомственный чекист. Христофоров его недолюбливал, впрочем, конфликт между штабистами и оперативниками был закономерен, как и само существование этих служб.
Поднявшись на третий этаж, Христофоров прошел по широкому коридору, застеленному ковровой дорожкой с окаймлением в виде какого-то национального орнамента. Остановившись перед полированной дверью внушительных размеров, коротко постучал и, услышав «Войдите», открыл ее и вошел внутрь.
– Разрешите, товарищ полковник?
– А, Владимир Николаевич. – Клинаев оторвался от разложенных на рабочем столе бумаг, пригладил левой рукой черные густые усы, фамильную гордость, и, указав на ближайший стул, произнес без особых церемоний: – Садитесь, будем разговаривать.
После всего произошедшего лирическое вступление начальника ничего хорошего не сулило.
«Ну, Вова, готовься искать себе другую работу, например, сторожа или швейцара. И не в этом городе, вдруг братва узнает о твоем увольнении – тут же в асфальт закатают», – с горечью подумал Христофоров, шествуя по кабинету начальника отдела. Отодвинув казенный стул, тяжело опустился на него, готовый выслушать любой приговор.
– Отдел внутренних расследований провел полный «разбор полетов» провалившейся операции, – начал издалека Клинаев. Христофоров почувствовал, как невидимая ледяная рука сдавила солнечное сплетение. – И конкретно ваших действий, – не спеша жонглировал словами начальник отдела. – Как вы понимаете, я никак не мог повлиять на сложившуюся ситуацию, пришлось быть нейтральным, как египетский грифон.
«Молчаливый, как сфинкс», – отметил про себя Владимир, но вслух ничего не сказал.
– Авторитетная комиссия пришла к выводу… – Клинаев сделал продолжительную паузу и, наконец, закончил свою мысль: – Пришла к выводу: вашей личной вины в провале операции нет. Все детали заранее составленного плана были выполнены безукоризненно, а то, что произошло с захватом в заложники замполита батальона, всего лишь трагическая случайность. На войне такое, к сожалению, бывает. Действительно, не могли же вы отдать приказ уничтожить террористов, когда они прикрывались российским офицером.
Владимир благоразумно решил промолчать о том, что он приказал открыть огонь, но комбат Вавилов отказался выполнять этот приказ.
– Хотя лично я считаю, как сказал великий классик– «У победы сотни отцов, поражение же сирота». Но это так, к слову.
«Ходячий цитатник», – выругался в душе Христофоров, но вслух снова ничего не сказал.
– Как бы то ни было, расследование закончено, вы возвращаетесь к своим служебным обязанностям.
– Я получу назад свою группу? – приподнимаясь со стула, спросил Владимир.
– Да, – кивнул Клинаев. – Но не торопитесь, разговор еще не окончен.
Когда Христофоров снова сел, начальник оперативного отдела ловким движением развернул в его сторону суперплоский монитор компьютера и, нажав на несколько клавиш, продолжил:
– Две недели назад пограничники на южной границе задержали арабского наемника, при нем оказалась очень интересная видеокассета. Очень любопытное кино. Мне его закачали в компьютер, давайте посмотрим.
На вспыхнувшем экране монитора показались четко отснятые кадры: ветки деревьев на фоне темной горы, где-то слышится неясное бормотание. Камера медленно поплыла влево и выхватила поляну, на которой собралась небольшая группа арабских наемников. Длинные зеленооричневые прорезиненные плащи-накидки, у всех на плечах автоматы. Арабы негромко бормочут слова молитвы. Камера подступает еще ближе, теперь в кадре отчетливо виден разложенный на плащ-палатке труп. Он в камуфлированной одежде, но без ремня и оружия. Руки сложены на поясе, лицо окаймлено аккуратно подстриженной бородкой, глаза прикрыты, на макушке зеленый берет с нашитой лентой арабских наемников. Рядом у дерева, с привязанными к ветке над головой руками, стоит майор. Христофоров сразу узнал морпеха, замполита сводного батальона.
Наконец наемники закончили читать молитву и поднялись с колен. После этого бережно подняли на руки плащ-палатку и понесли к вырытой яме, так же бережно стали опускать покойника в приготовленную могилу.
Камера круто развернулась к замполиту, к нему направился рыжебородый здоровяк. Вытащив из-за голенища длинный нож с вороненым клинком и пилообразной заточкой, приблизившись к майору, бородач задрал ему голову и одним движением рассек горло. Тело конвульсивно задергалось в предсмертных судорогах, но крепко привязанные руки не давали ему упасть. Камера детально снимала смерть морского пехотинца.
Наконец экран погас, в кабинете повисла гнетущая тишина.
– Несмотря на то что Абдуллу Камалю по прозвищу Бабай удалось от вас уйти, от старухи с косой ему уйти не удалось. Мы видим его похороны, которые закончились жертвоприношением. Варварский народ. Руководство ФСБ совместно с Министерством обороны приняло решение наградить майора посмертно. Что вы, полковник Христофоров, на все это скажете?
– Печально по поводу смерти замполита. То, что решили наградить – это правильное решение, – сухо ответил оперативник.
– А по поводу смерти Бабая?
– Кассета – полная лажа.
– Что? – У Клинаева вздыбились от возмущения брови. Он, потомственный чекист, не привык к подобным выражениям. – Объясните свою мысль поточнее.
– Слишком мастерски все сделано. Профессиональная камера, хотя обычные материалы, те, что попадали к нам в виде трофеев или передавались телевизионщикам, были сняты обычными любительскими «мыльницами». А тут и камера серьезная, и снята качественно панорама, мелкий план, крупный план. Молитвенные песнопения, портрет трупа, спуск в могилу и жертвенное заклание. Хотя никаких жертв мусульмане на похоронах не приносят. А вот как труп засыпали землей, так и не показали. Бабай, как осьминог, оставил ложный след, а сам ускользнул. Гонец, пойманный погранцами, наверняка был какой-то никчемный человечишка, доходяга.
– M-м, действительно, – недовольно буркнул начальник оперативного отдела. – У задержанного оказалась запущенная форма туберкулеза, ему необходимо амбулаторное лечение. Сейчас он помещен в тюремную больницу в Лефортове.
– Значит, сам сдался.
– Все ваши предположения не имели бы никакого значения, если бы не одно «но». Три дня назад в штаб чеченского ОМОНа звонил неизвестный, он требовал начальника штаба Гасана Камаева. Когда ему сообщили, что майор Камаев убит, он только коротко доложил, что Абдулл Камаль жив, и бросил трубку. Так как связь в Чечне контролирует особая группа ФАПСИ, они запеленговали звонок. Неизвестный звонил из Черноморска.
– Черноморск—город писателей-сатириков Ильфа и Петрова, теперь это другое государство. Но, с другой стороны… там располагается пресс-центр сепаратистов Ичкерии, один из немногих в ближнем зарубежье. Кстати, туда даже приезжала правительственная делегация «Талибана», собирались ремонтировать свою боевую технику. Заводов военных в городе до хрена, и стоят без дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50