О магазин Wodolei.Ru 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

На его лице так хорошо знакомая ей гнусная улыбочка на тонких губах. А рядом с ним еще одно - с выдающейся вперед челюстью, маленькими свиными глазками, злобным тупым взглядом.
Этот человек схватил ее за руку, а Павел Дорофеевич снова ввел ей иглу в вену. Она не могла сопротивляться, она была слишком слаба. Снова все поплыло перед глазами, и она погрузилась во мрак.
Она снова проснулась. Сколько прошло времени с той поры, когда ей снова ввели лекарство, она не знала.
В маленькой комнате был полумрак. Небольшое окно загораживали тяжелые плюшевые портьеры. Но она поняла, что на дворе день. В щель между портьерами просвечивало солнце.
Она лежала на полу на мягких матрацах под атласным одеялом. Она дотронулась до своего тела и обнаружила на себе чужую ночную рубашку голубого цвета.
Голова еще была совсем мутная, но она внезапно вспомнила то, что произошло... Вспомнила и застонала. Чтобы не кричать громко, прикусила себе палец.
В ушах, словно в кошмарном сне, раздавался некий шелест. Калейдоскопом проносились события. И многолетней давности, и те, которые произошли только что.
История ее жизни в этот момент предстала перед ней, словно на ладони. Она как будто видела все Двадцать семь лет своей жизни - и детство, и себя, четырехлетнюю, брошенную всеми, бредущую по улице и плачущую, и Землянский детский дом, и годы, проведенные с Сергеем, и то время, когда она была замужем за Ираклием. Как странно - исчез Сергей, появился Ираклий. А теперь нет ни того, ни другого. Ираклий убит. А Сергей... Где он? Что с ним? Что произошло после того, как она была ранена в Царском Селе? Встретился ли он со своим дедом или нет? Ведь прошло уже около пяти лет. Как все это, однако, странно.
Она не ощущала страха, она не испытывала к своим похитителям и убийцам Ираклия ничего, кроме ненависти. А что будет дальше? Сможет ли она выдержать все это?
На этот вопрос она не могла ответить однозначно, мало ли что готовят для нее эти люди? Но если бы ее кто-нибудь спросил, в каком обличье она представляет себе дьявола, она бы ответила - в обличье Павла Дорофеевича Кузьмичева. Еще с детских лет он стал для нее символом мерзости и гнусности этого злого и жестокого мира. Она панически боялась его, когда была воспитанницей детского дома. Она боялась его, говорящего негромким вежливым голосом, гораздо больше, чем грубых, постоянно над чем-то хохочущих однокашников, больше, чем звероподобную Ангелину Антиповну, больше, чем кого бы то ни было.
Лицо Кузьмичева нельзя было назвать ужасным - скорее всего оно было никаким, незапоминающимся, серым, бесцветным. Невысокий рост, затемненные очки, жидкие, причесанные на пробор светлые волосы, тонкие губы. Было в нем, однако, нечто такое, что все-таки заставляло запомнить его.
Может быть, глаза, серые, бесцветные. Когда Кузьмичев пристально смотрел на кого-нибудь через свои затемненные очки, хотелось раствориться, провалиться сквозь землю, улететь куда-нибудь. Одно его молчаливое присутствие в помещении словно бы отравляло все вокруг, не хотелось жить, не хотелось дышать, не хотелось говорить.
Марина ничуть не удивилась, когда, очнувшись в машине, она увидела на переднем сиденье не кого-либо другого, а именно Павла Дорофеевича Кузьмичева. Нет, разумеется, его появление в ее жизни было достаточно неожиданным, и все же ей представлялось вполне естественным, что именно он должен был предстать перед ней в качестве той злой, омертвляющей все силы, только что лишившей жизни красивого, достойного отважного человека, которого так уважали все, кто его знал, и который так любил ее.
Однако она уже больше не боялась возникшего, словно упырь из ночного мрака, Павла Дорофеевича Кузьмичева. Она ненавидела его и готова была вступить с ним в борьбу. И он обязательно должен был ответить за злодейское убийство Ираклия.
Проваливаясь всем телом в мягкие тюфяки, она вспоминала свою жизнь вспоминала самые экзотические ее подробности, и порой ей не верилось, что все это могло происходить с ней.
Неужели это именно она поджигала дачу в Раки-тино, в которой они с Сергеем провели такие замечательные годы и которая была у них так безжалостно и несправедливо отобрана некой злой силой? Неужели это она вламывалась в богатые квартиры и вытаскивала из ящиков стола пачки денег? Неужели это она, ударив следователя Цедринского, сбежала со следственного эксперимента? Неужели это она в холодном ночном мраке сражалась с двумя могучими мужчинами, а потом получила от одного из них две пули?
А ведь это была она, ведь все это происходило с ней. И все это, как и многое другое, вместила в себя ее двадцатисемилетняя жизнь. Горький и страшный опыт не пугал ее, он мобилизовывал на дальнейшую борьбу за свое существование с теми неведомыми, хоть порой и приобретавшими весьма конкретные очертания силами, которые словно ополчились на нее неизвестно за что с самого начала ее жизни.
Годы, проведенные ею после той ночи в Царском Селе, теперь представлялись ей некой сказкой. И впрямь - возвращение в мир буквально с того света, затем путешествие в горные города, в горные селения. И сказочный герой, седобородый богатырь Ираклий, полюбивший ее. Когда она жила с Ираклием, она порой мучительно пыталась вспомнить, где, в какой своей предыдущей жизни она уже видела этого человека? Так и не смогла вспомнить, пока он был жив. А вот теперь вспомнила.
Перед глазами встал домик, затерянный в глухих лесах Владимирской области, и ее спаситель и покровитель Оскар Рубанович. Уже старый, уже чувствующий себя все хуже и хуже. Но по-прежнему такой же остроумный, по-прежнему заражающий ее своим неиссякаемым оптимизмом, все знающий, все умеющий, разбирающийся во всех, даже самых сложных вопросах.
И неожиданный гость, приехавший поздно вечером.
- Кто бы это мог быть? - вздрогнула тогда Марина, услышав стук в дверь.
- Это добрый гость, - улыбнулся Оскар, вставая с кресла и опираясь на суковатую палку.
- Откуда ты знаешь?
- А я на расстоянии чувствую и добро и зло, чувствую ауру, исходящую от пришедшего. А этот... Мне почему-то кажется, что он принес нам солнца и тепла, красного виноградного вина и копченой баранины. Жалко только, что я не могу поглощать все это в таких количествах, как раньше. Пойду открывать.
Подмигнул ей заговорщически и вышел в сени.
А буквально через минуту оттуда раздались радостные мужские голоса.
Вскоре вместе с Оскаром в комнату вошел высокий, стройный мужчина лет пятидесяти, уже седеющий, с аккуратно подстриженными усами, в шикарной волчьей шубе.
- Это Ираклий, мой старый добрый друг, - представил ей гостя Оскар. - А это Марина, моя приемная дочка.
Ираклий молчал, он каким-то странным взглядом глядел на нее, словно очарованный. И она смутилась от этого пристального взгляда.
- Не надо ее гипнотизировать, она у нас затворница и стесняется таких импозантных мужчин, как ты, - улыбался Оскар, обнимая своего гостя. - Проходи, садись. Сейчас мы будем отмечать нашу встречу. Господи, как давно мы не виделись! А я бы тебя все равно узнал, глаза остались теми же. Какой же ты был горячий парень, странно даже, что при таком характере дожил до седин.
- Только благодаря тебе, мой брат, - заметил Ираклий, снова бросая взгляд на Марину и жутко смущаясь сам.
Ираклий провел в их доме весь следующий день и уехал рано утром.
А когда он приехал спустя много лет в гости к Ахмеду, она его не узнала. Она видела, как он страдает оттого, что она не узнает его, но ничем не могла ему помочь. Этот высокий седобородый мужчина не был ей знаком, она не помнила, и кто такой Оскар, о котором он постоянно напоминал ей.
А теперь вспомнила все...
По ее щекам текли слезы, ей было безумно жаль Ираклия. Она вспоминала годы, прожитые с ним. Никогда, ни разу в жизни он не сказал ей ни одного резкого слова, он был доволен всем, что она делала, он каждую секунду был благодарен ей за то, что она существует, за то, что она его жена. Ради нее он бросил семью, ради нее был готов на все. И вот - он отдал за нее жизнь. Она прекрасно понимала - все было затеяно именно ради нее. Иначе бы ее также застрелили там, на улице Юлдуз, и ее тело лежало бы рядом с телами Ираклия и Георгия.
А вот зачем она понадобилась Павлу Дорофеевичу и его людям, она, естественно, пока понять не могла. А ведь наверняка причина была очень серьезная.
Марина поймала себя на мысли, что, несмотря на тяжелую от снотворного голову, она стала мыслить так, как мыслила до той ноябрьской ночи.
После той ночи о ней заботились, как о ребенке, ей ничего не давали делать самой, только разве что мелочь, ради собственного же удовольствия. Она жила на каком-то особенном положении в доме Ахмеда, который чувствовал свою ужасную вину перед ней и пытался всеми силами ее загладить, а потом в ее жизни появился Ираклий.
Любила она его или нет? Только теперь, когда его уже нет, она задала себе этот вопрос. Наверное, нет... Но она привыкла к нему, она была благодарна ему за его любовь и заботу, она гордилась им и уважала его. А любовь - это другое... Она всегда, пока жила с Ираклием, чувствовала, что это другое... И, наверное, именно это и давало ей силы для того, чтобы жить и радоваться жизни. Теперь она понимает, что всегда любила другого человека. Она помнит его лицо, она помнит его имя, она думает только о нем, и ей страшно только за него - что с ним? Где он теперь? Чувствует ли он, в какой она находится опасности?
Она полюбила его еще тогда, когда ей было одиннадцать лет. Он этого не понимал, она была для него ребенком. А она готова была отдать за него жизнь, готова была одна сражаться со всеми его врагами. Как она ненавидела того человека, лишившего жизни родителей и сестренку Сергея. Всю эту ненависть она вложила в тот удар ножом, который нанесла обидчику в живот. Только силенок было очень мало...
А что теперь? Есть ли у нее силы теперь, после того, что она пережила и испытала?
Она подумала и ответила сама себе: есть силы. И она будет бороться со злом, мешающим ей жить. Они обязательно встретятся с ним на этой земле.
Она даже не вздрогнула, когда услышала, как Дверь стала медленно открываться.
- Ну что, проснулись? - услышала она знакомый до кошмара голос. - Вот и хорошо. Не знаю уж только, как теперь вас называть? Слишком уж много у вас имен.
- Можете называть, как прежде - Мариной, - твердо ответила она, глядя прямо в глаза бывшему директору Землянского детского дома. - А вот как прикажете называть вас? По-моему, имен у вас не меньше, чем у меня.
- Как называть, большой разницы нет, - спокойно ответил Кузьмичев. - Это все условные обозначения. Впрочем, обращайтесь ко мне Валерий Иванович, это имя привычно всем здесь присутствующим. А теперь позвольте приступить к главному. Мне надо с вами побеседовать об очень важном деле.
Он сел на маленькую выполненную в восточном стиле мягкую табуреточку в углу комнаты и начал свой разговор.
По факту убийства в квартире в Южном Бутове гражданина Анисимова и двух женщин, находившихся у него дома, а также скоропостижной смерти Султана Гараева было возбуждено уголовное дело. Дело вела прокуратура в лице следователя Ильи Романовича Бурлака.
Экспертизой было установлено, что гражданин Султан Гараев был отравлен медленно действующим ядом, подсыпанным в вино. По времени действия яда было доказано, что он погиб от того самого бокала вина, который подала ему экзотическая гостья Александра Анисимова.
Личность самого Анисимова была весьма одиозна. Он имел две судимости, одну за вооруженный грабеж, другую за мошенничество. Имел кличку Сима. В своих кругах был известен, как человек веселый, общительный, словом - настоящая душа общества. С Султаном Гараевым они были знакомы уже около десяти лет, провернув однажды одну хитроумнейшую операцию с фальшивыми банковскими поручительствами, в результате которой обогатились на сто тысяч долларов. Анисимов был вскоре задержан и осужден на восемь лет, Гараева он не выдал, а у следствия достаточных доказательств для его осуждения не нашлось. После досрочного освобождения Анисимов получил свою долю прибыли, потому что сразу же зажил на широкую ногу: купил квартиру, машину, не вылезал из кабаков и прочих злачных мест.
Были выяснены личности и обеих убитых дам. Одна была уроженкой Молдавии Вероникой Шмаровой, фамилия и имя другой были весьма странными, как и ее внешность, - Эвелина Бирц. Обе были профессиональными проститутками, известными немалому кругу людей.
Было доказано, что бокал с отравленным вином подала Гараеву именно Эвелина Бирц. Других отпечатков пальцев в квартире обнаружено не было, видимо, работали профессионалы, которые следов не оставляли.
Бурлак начал расследование дела с самого обычного - отработки связей погибших. А связи у всех четырех были обширнейшие.
Он окунулся в рутинную кропотливую работу, вызывал к себе всех, кто был знаком с погибшими и мог быть причастен к преступлению.
Расследование оказалось довольно сложным. То и дело раздавались телефонные звонки от многочисленных родственников и знакомых Султана Гараева, требующих ускорить следствие и найти виновников его гибели. Позвонил ему и известный предприниматель Владимир Алексеевич Раевский. Он попросил Бурлака принять его. Бурлак назначил встречу в прокуратуре.
- Илья Романович, - начал без предисловий Раевский. - Должен поставить вас в известность, что я очень заинтересован в скорейшем и успешном расследовании этого дела.
- Я тоже, - пробасил Бурлак.
- Я не в том смысле, - поправился Раевский. - Дело в том, что гибель Султана Гараева имеет самое прямое отношение к судьбе моей дочери Варвары, пропавшей в семьдесят втором году. Я ни минуты не сомневаюсь в этом.
- Расскажите, - попросил Бурлак.
Раевский попытался коротко изложить ему историю своей дочери. Бурлак слушал внимательно, история заинтересовала его, предположения бизнесмена он считал вполне обоснованными и логичными.
- Я буду очень вам признателен, Илья Романович, - многозначительно произнес Раевский в конце своего повествования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39


А-П

П-Я