То ли дело лифты! После того, как Ладлоу Бэкьюлэму перевалило за восемьдесят пять, он проводил много счастливых часов в переполненных подъемниках, пребывая в постоянной готовности ухватиться за выпуклость или прижаться к впадине.
Теперь все это было в прошлом.
Теперь у него было новое тело, способное удовлетворить его потребности.
После двадцатипятилетнего отсутствия Лад-жеребец снова в строю.
Отодрав оболочку от нового пластыря, сенатор прилепил его к другой ягодице и принялся вертеться перед зеркалом, принимая различные позы а-ля «мистер Вселенная» и любуясь своим отражением. При этом Бэкьюлэма не смущало, что у него лицо девяностолетнего старика, лысого и с тремя зубами. Благодаря поступавшим в течение тридцати с лишним лет взносам в бюджет Комитета политических действий и нелегальным подношениям от корпораций он был теперь чрезвычайно богат. Хорошенькие молодые женщины часто склонны не замечать немного беззубое и покрытое пятнами лицо, если его обладатель владеет также совершенно ликвидными активами на несколько сот миллионов.
Особенно те, к которым и питал пристрастие сенатор: ядреные бабенки с нулевым коэффициентом умственного развития.
Теперь, когда Лад стал таким красавчиком, он предвкушал не столько новую серию свадеб, сколько свои будущие случайные связи. О, их будет очень много! Дело не только в том, что он стал проворнее — также и жертва, учитывая его более привлекательную внешность, не так будет стремиться от него ускользнуть. В долгосрочной перспективе сенатор даже рассчитывал окупить препарат, поскольку стоимость брачных контрактов должна была значительно упасть.
Лад прошел по мраморному полу к раковине, где он недавно положил то, что осталось от его последней легкой закуски. Пошарив в полупрозрачном бумажном пакетике, он вытащил на свет крошечный кусочек пережаренного мяса и несколько крупинок соли, и тут же все это съел. Затем Бэкьюлэм поднес кулек к свету и принялся рассматривать. Бумажная поверхность лоснилась от жира и была скользкой на ощупь. Прекрасный жир, но, к сожалению, съесть его нельзя.
Впрочем, это не совсем так.
Сенатор засунул пакетик в рот и принялся высасывать из него маслянистую благодать. Закончив эту процедуру, он убедился, что ничего не упустил, и проглотил шарик.
В тот момент, когда Бэкьюлэм облизывал свои губы, он услышал доносящееся из соседней комнаты тихое пение.
И услышал запах Женщины.
В последние десять часов его обоняние стало исключительно острым. Даже самый слабый запах существа противоположного пола звучал для сенатора словно сигнал боевой трубы. Судя по запаху, женщине было что-то около двадцати двух лет, так что она находилась в его зоне обстрела. Кроме того, как полагал сенатор, она латиноамериканка.
Он высунул из дверей ванной свою лысую, испещренную старческими пятнами голову.
Все точно.
Живущая в доме служанка Коч-Роша стояла, склонившись над королевских размеров кроватью, и взбивала подушки.
— Ола, Лупе! — войдя в спальню, сказал Лад.
Девушка обернулась. Приветливая улыбка на ее лице исчезла, когда она увидела, что произнесший приветствие мужчина совершенно голый, да к тому же член его находится в возбуждении.
Лупе нельзя было назвать хрупким цветком. При своем маленьком росте она весила добрых шестьдесят четыре килограмма. Ее рабочая одежда совсем не походила на те короткие, украшенные оборочками французские изделия, которые продаются в секс-шопах. Нет, на Лупе сейчас были простые, достаточно свободные хлопчатобумажные брюки и короткая куртка наподобие тех, что носят медсестры и косметологи. У Лупе не было как таковой талии, а соответственно не было и выпуклых бедер. Волосы на голове были связаны сзади в пучок.
Но все это ни в малейшей степени не интересовало сенатора Бэкьюлэма, у которого петушок уже торчал почти вертикально вверх.
— Венга аки, Лупе! — сказал сенатор, раскрывая ей свои могучие объятия.
Лупе издала испуганный вопль и в розовых кроссовках прямо по кровати побежала к выходу в коридор, где, как считала девушка, она будет в безопасности.
Опередив ее, Лад загородил дверь своим массивным телом.
— Иди ко мне, моя маленькая фрихоле негра, — проворковал сенатор.
Лупе не собиралась делать ничего подобного. Рванувшись обратно через кровать, она заскочила в ванную, захлопнула дверь, заперла ее на засов и принялась во весь голос звать на помощь.
Сенатор одним ударом сорвал тяжелую дверь с петель и вошел в ванную. Служанки нигде не было видно. Сначала он подумал, что девушка могла выскочить в окно, но затем за матовым стеклом кабины для душа увидел ее тень. Она стояла, дрожа от страха, слишком испуганная, чтобы выговорить хоть слово.
Когда Лад рывком распахнул дверь кабины, Лупе с рыданиями сползла по стене на пол, закрыв голову руками. Черные волосы разметались по ее плечам.
— Не плачь, Лупе, — утешая ее, сказал Лад. — Я не такой, как ваши латиноамериканские любовники — трам-бам-бам-мерси-мадам. Я приверженец старой романтической школы. Я считаю, что нужна прелюдия, прелюдия, прелюдия...
С этими словами он за волосы вытащил ее из кабинки, вонзил ей в плечо свои три уцелевших зуба и принялся, встряхивая головой, мотать девушку по комнате — как терьер мотает старый штопаный носок.
* * *
— Стоять! — произнес голос за спиной Римо и Чиуна в тот момент, когда они по низким и широким ступенькам поднимались к боковому входу в здание. За этой командой сразу же последовало «Руки вверх!».
Повернувшись, Римо увидел очень возбужденного молодого человека с очень коротким автоматом. Красная точка лазерного прицела мини-"узи" плясала на груди Римо.
— Пожалуйста, не наводите на меня эту штуку, — подняв вверх руки, сказал Римо. — Из-за этого я нервничаю.
— Заткнись! — Молодой фед перевел свой автомат на Чиуна. — Ты тоже. Подними руки!
Красная точка заплясала на тощей шее мастера и прошлась по его улыбающимся губам.
— Чего ты ухмы...
Прежде чем федеральный агент успел закончить фразу, все уже было кончено.
Он потерял сознание не от удара, а от простого движения руки. Мастер Синанджу даже не прикоснулся к голове агента, он лишь взмахом руки создал вакуум, заполняя который, голова молодого человека резко дернулась в сторону, что и вызвало у него сотрясение мозга.
Разоружив агента, Римо и Чиун вошли в здание и сразу услышали женский крик.
— Кажется, старина Лад опять взялся за свое, — сказал Римо.
А затем раздался тяжелый топот бегущих ног.
Это подбегали оставшиеся в строю охранники. Перед Римо и Чиуном теперь стояли четверо вооруженных автоматами федералов и трое личных телохранителей Коч-Роша. Последние держали в руках поблескивавшие синевой пистолеты «зиг-зауэр» калибра ноль-сорок.
— Стойте здесь! — крикнул начальник федералов. — Стойте там, где стоите, или мы откроем огонь.
Римо поднял руки над головой.
— Мы никуда не идем, — сказал он. — А вот вы разве не собираетесь проверить, что там за крики? Или вы совсем не понимаете испанский, чтобы разобрать слова «Пожалуйста, не убивайте!»?
— Сейчас у нас только одна проблема — это вы, — сказал фед. Половину его лица закрывали большие солнечные очки с зеркальными стеклами. — Надень на них наручники, Робертс.
— В соседней комнате кого-то убивают, а вы беспокоитесь о паре каких-то типов, проникших за ворота? — с недоверием спросил Римо.
— Кое-кого убьют в этой комнате, если ты немедленно не заткнешься, приятель.
Робертс жестом приказал Римо и Чиуну повернуться лицом к стене огромного камина.
— Положите руки на стену и расставьте ноги, — скомандовал Робертс.
Римо и Чиун подчинились приказу и позволили себя обыскать.
— Хорошо, — сказал Робертс, — теперь заверните правые руки за спину.
Но несмотря на то что все семь охранников держали оружие наготове, несмотря на то, что они следили за задержанными со всей возможной для человека бдительностью, маленький азиат вдруг исчез. Вот он только что стоял, лишенный прочной опоры и с завернутой за спину рукой, — и вдруг в следующую секунду исчез, прямо-таки растворился в воздухе.
Повернувшись к своим коллегам, Робертс случайно взглянул вверх.
— Черт побери! — тут же воскликнул он.
Он единственный мог видеть старика, но толку от этого не было никакого. Задевая краем своей робы находящийся на семиметровой высоте потолок, Чиун стремительно несся по воздуху. Он должен был приземлиться как раз за спиной специалистов по охране, чье внимание было сосредоточено на том месте, где он находился мгновение назад, но не на том, где находился сейчас.
Потом что-то ударило Робертса по шее, и он провалился в черноту.
В тот же миг Чиун легко опустился на ноги и обрушился на беззащитные спины своих врагов.
Удары были с виду слабыми — мастер как будто нежно прикасался к своим противникам, однако они один за другим теряли сознание. Именно теряли сознание, а не умирали — прикосновения Чиуна не были смертельными. Ну разве что у кого-то из охранников в голове оказалась бы стальная пластина: тогда от сотрясения она прорезала бы ему мозги, словно циркулярная пила.
Аккуратно уложив агента Робертса, Римо наблюдал, как по всей комнате вооруженные люди перезрелыми плодами падают на пол. То здесь, то там смутно мелькала фигура, одетая в синий шелк.
— Все спят, — объявил Чиун, снова втягивая руки в рукава своей одежды.
В этот момент по зданию вновь разнесся пронзительный крик.
— Не все, — сказал Римо.
Чиун кивнул.
— Когда маленькая голова управляет большой, неприятности не заставят себя ждать.
— И неприятности — это мы...
Стремясь отыскать источник звука, Римо двинулся вперед и вскоре оказался у дверей хозяйской спальни.
Напоминая о зимней вьюге, из-под них вылетал белый пух.
Стараясь не шуметь, Римо первым вошел в комнату. В первый момент он даже не заметил маленькую женщину, лежавшую на разодранном матрасе под мускулистым телом обнаженного мужчины. Но вскоре он разглядел по обе стороны от массивных ягодиц Ладлоу Бэкьюлэма подошвы кроссовок фирмы «Рибок». Женщина отчаянно отбивалась от нападавшего и не без успеха — на белой окантовке ботинок виднелись розовые пятна.
— Сенатор! — позвал Римо.
К нему повернулась сидевшая на мощной шее старческая голова. Ладлоу Бэкьюлэм улыбался. На его трех зубах и языке виднелась кровь. Сенатор прижимал к кровати руки маленькой женщины, ее разорванная одежда клочьями свисала во все стороны.
— Убирайтесь! — рявкнул Бэкьюлэм. — Я еще не кончил.
— Нет, кончили.
— Я сказал, чтобы меня не беспокоили! — прорычал сенатор. — Робертс! Эткинс! — позвал он. — Поднимайте свои задницы и быстро сюда!
— Вы не получите помощи от своих наемников, — сказал ему Римо. — Они все выведены из строя.
— Не двигайся! — сказал Ладлоу Бэкьюлэм, погрозив пальцем служанке. — Чтоб ни один мускул не пошевелился! — Затем он отпустил ее и повернулся на кровати, чтобы самому заняться незваными гостями.
Бедра сенатора испещряли отметины от рубчатых подошв.
— О, — смеясь, заметил Римо, — маленькая леди немного станцевала на вашем дураке.
Бэкьюлэма эта шутка не развеселила. Воспользовавшись моментом, полуголая служанка соскочила с кровати и исчезла за дверью.
— Я вас убью за это, — сказал сенатор, спрыгивая на пол. — Я могу гнуть рельсы голыми руками. Я могу пробивать кулаком стены.
— Должно быть, это очень приятно, — мягко заметил Римо.
— Я оторву тебе голову и зашвырну туда, где не светит солнце.
— Рад был бы с вами повозиться, Лад, но я думаю, вам будет приятнее поиграть с человеком вашего возраста.
Римо оглянулся по сторонам, но мастера Синанджу нигде не было видно.
— Я бы предпочел поиграть с тобой, — заявил Бэкьюлэм.
И он швырнул в лицо Римо то, что осталось от матраца. Прежде чем чистильщик успел увернуться, сенатор всем телом навалился с другой стороны матраца и прижал Римо к стене. Не в состоянии сдвинуться с места, тот под толстым слоем облепившей все его тело материи начал постепенно задыхаться.
— Теперь я тебя достал, — сказал Лад, плечом налегая на свою жертву. Свободной рукой сенатор принялся обрывать матрац там, где просматривались контуры неподвижного тела Римо. Сквозь проделанную в обивке дыру он выбрасывал на пол большие клочья растительного пуха.
Скоро их сменят большие клочья того, что пока еще называется Римо.
— Агу, маленький, ты где? — ворковал сенатор.
18
Приняв близко к сердцу предупреждение Римо насчет возможности потери ценного источника информации и насчет недовольства Императора Смита в случае повторения футбольного инцидента, Чиун был полон решимости сохранить свою добычу живой. Он вспоминал древнюю корейскую пословицу: «Дождевого червя легче поймать на рыбную палочку, чем на кусок желчного пузыря».
В поисках рыбной палочки Верховный мастер Синанджу направил свои стопы на кухню, которой смело мог бы гордиться какой-нибудь небольшой, но шикарный ресторан. Все здесь было сделано из нержавеющей стали: раковины, кухонные плиты, столы. Вдоль стены рядами стояли холодильники.
Открыв двери всех холодильников, Чиун отступил назад и принялся рассматривать их содержимое.
— Если бы я был человеком-животным, — вслух спросил он сам себя, — что бы успокоило мою дикую грудь?
В раздумье он погладил свою чахлую бороду.
В его распоряжении было большое количество мяса — как приготовленного, так и сырого. Практически нетронутый холодный ростбиф. Кусок индейки. Молочный поросенок. Горы залежалых бифштексов и отбивных.
Чиун приподнял крышку керамической супницы.
Утка!
Вытащив из застывшего соуса нежную ножку утки, Чиун изящно откусил от нее кусочек. Великолепно, решил он. Даже в холодном виде, даже простояв в холодильнике дня четыре, это все равно намного превосходило убогую стряпню Римо. Тот просто не в состоянии приготовить приличный соус. Сколько раз Чиун по субботам заставлял своего ученика смотреть передачи на кулинарную тему! Сколько страниц исписал Римо, делая пометки! И все без толку. Соус у Римо получался либо жидким, как вода, либо густым, как разваренный рис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30